Константин Сычев - Дмитрий Красивый

– Но это было давно, – смутился хан Узбек, поглядев на своего советника Субуди, который утвердительно кивнул головой. – Однако же теперь я передал ярлык коназу Дэмитрэ. Из-за твоего своеволия…Разве не помнишь?

– Помню, государь, – вздохнул князь Юрий. – Но могу сказать, что я ходил в Новгород не вопреки твоей воле, а для получения твоего серебра…Я вот привез тебе всю новгородскую казну. Не утаил ни одной мортки! А если хочешь отдать Дмитрию тот купеческий город, так на это твоя воля! Хочешь казни, а хочешь – милуй! Выслушай только слова своего преданного холопа! Если Новгород перейдет к Дмитрию Тверскому, тебе не видать и половины этого серебра! Дмитрий очень жаден и не имеет к тебе такой глубокой любви, какой обладаю я, твой покорный раб!

– Ладно, Юрке, – сказал задумчиво хан Узбек. – Если ты привез сюда все серебро Новэгэрэ-бузурга, то я об этом подумаю…Я также доволен, что ты принимаешь мою волю без возражений и упреков…Тогда проси у меня чего хочешь, Юрке, и я тебя пожалую!

– Тогда пожалуй мне свою милость, государь, – сказал уверенно и спокойно стоявший на коленях Юрий Даниилович, наполовину приподняв голову так, чтобы все же не видеть ханского лица, – чтобы мне не было стыдно перед другими князьями. Хотя бы перед молодым Дмитрием Брянским! Не держи меня подолгу в твоей гостевой юрте, томимым страхом и тоской, и сразу же принимай меня по приезду сюда! Ведь я сижу здесь до белых мух и проливаю горючие слезы! Ты же принял того Дмитрия Брянского уже на второй день! И отпустил его в одночасье!

В ханском дворце установилась мертвая тишина. Было слышно, как чернокожий раб овевал ордынского хана длинным опахалом, увенчанным павлиньими перьями…

– Какая дерзость! – вскричал хан Узбек, подскочив со своих мягких подушек и наливаясь кровью. – Захотел сравниться с коназом Дэмитрэ?! И жаждешь побыстрей уйти от меня в Залесскую Орду?! В свою мерзкую Мосикэ! – Вельможи загудели, что-то возбужденно бормоча. – Разве ты не знаешь, дерзкий Юрке, о судьбе батюшки того Дэмитрэ? Ведь тот старый Ромэнэ сложил голову за славу своего государя! Эти коназы Брэнэ по сей день служат верой и правдой моему Золотому Ханству! Разве ты ходил под Кыев-бузург?!

– Не ходил, государь! – завопил, ударяясь головой об пол, напуганный князь Юрий. – Прости же меня, бессовестного глупца!

– Ладно, Юрке, – сказал, успокоившись, молодой хан и вновь уселся на подушки. – Опять ты, бестолковый ишак, взялся за свое! Но я прощаю тебе эту последнюю глупость. Однако накрепко запомни: не тебе учить меня, великого хана! Я сам решу, кого и когда принимать! И до какого времени здесь держать! Понял?

– Понял, великий государь, самый мудрый из всех мудрецов, проживавших на земле! – почти пропел Юрий Даниилович.

– Ну, если так, тогда вот тебе мое решение! – Узбек-хан поднял вверх правую руку. – Я дарю тебе жизнь и твой беспокойный улус Мосикэ! И еще подумаю о Новэгэрэ-бузурге. А пока этот город останется твоим. А теперь убирайся прочь в свою Мосикэ хоть сейчас! Вон отсюда!

– Вон! Вон! Убирайся! – закричали со всех сторон ханские вельможи.

В душный июльский день 1324 года князь Дмитрий Романович отдыхал со своими боярами на песчаном берегу Десны. Оба берега реки были оцеплены княжеским воинством, и брянские дружинники, изнемогавшие от жары, попеременно купались в реке. Сам князь Дмитрий и его приближенные ходили нагишом по берегу, окунались в прохладные воды Десны, плавали, лежали на спинах на воде и, наконец, уставшие, ложились на песок и наслаждались теплом солнечных лучей. За князем и боярами внимательно следили их слуги, периодически накрывавшие головы своих господ влажными платками, оберегая их от солнечного удара. А рядом с лежавшим на песке князем стоял его молодой слуга Бенко, державший большой тент из плотного льняного полотна и закрывавший все княжеское тело от палящего солнца.

Ни князь, ни его бояре раньше не избегали ярких солнечных лучей, обладая большой природной выносливостью, но как-то произошел несчастный случай с одним из бояр, засидевшимся на солнце, и престарелый знахарь Велемил едва того откачал.

– Уж больно нелепа такая хворь, – сказал по этому случаю Велемил, – и говорит о неумении беречь себя! Наше красное солнышко не всегда приносит радость, а наоборот – таит угрозу жизни! Наши люди совсем не знают меры! Можно закаляться на солнечном свету только постепенно, а зараз можно обгореть!

Вот по совету доброго старого лекаря, мнение которого очень высоко ценилось в Брянске, князь и лежал, укрытый от неведомой опасности.

Неподалеку от княжеской купальни расположились и брянские красавицы. Сама княгиня со своими служанками вышла в этот день на речной песок. Вместе с ними купались брянские боярыни с дочками, жены княжеских дружинников и даже купцов.

Женская купальня, в отличие от княжеской, была огорожена со стороны леса длинным частоколом из сосновых стволов, подогнанных плотно друг к другу. Вход же в купальню ворот не имел и никем не охранялся. Князь Дмитрий ограничился лишь тем, что расположил свою охрану вдоль берегов, но так, чтобы воины не приближались к «женскому царству». Княжеским дружинникам было запрещено видеть «красоту знатных женок», хотя совершенно избежать этого было невозможно. Поэтому сидевшие в речных кустах, напротив женской купальни, воины скромно отводили глаза от бродивших по берегу обнаженных красавиц, делая вид, что строго соблюдают наказ своего князя. Однако, тем не менее, они все прекрасно видели и, порой, освободившись на какой-то миг от опеки своих старых военачальников, с жадностью глазели на прекрасные женские тела.

Впрочем, таковое не считалось серьезным преступлением. Несмотря на то, что церковь запрещала всякие телесные вольности и особенно обнажение женского тела, брянцы, сохраняя верность отеческим обычаям, мало с этим считались. «Бесовскими игрищами» называла церковь языческие праздники и обряды, при которых юноши и девушки, мужчины и женщины совместно проводили время на реке или в зеленых рощах и без всякого стеснения, обнажаясь друг перед другом, совокуплялись.

Именно таким образом простые люди знакомились, а потом и создавали семьи. Только самые знатные брянцы – князь и бояре, а, порой, и богатые купцы – твердо придерживались церковных правил и заключали браки, в большинстве случаев, по трезвому расчету. Но и они иногда не могли удержаться от любопытства или от зова природы и сами изредка ходили на «игрища», чтобы хотя бы поглядеть на притягательную красоту нагих женщин, если не воспользоваться и большим!

Поэтому знать и сам брянский князь терпимо относились к мужским слабостям. И если узнавали, что кто-нибудь из их слуг или дружины ходит на ночные «игрища» или бросает ненароком взгляды на купавшихся, недоступных им, знатных красавиц, ограничивались лишь словесными назиданиями.

Вот и теперь купавшиеся бояре не обращали внимания на вольное поведение молодых мужчин, сидевших на противоположном берегу. А иногда и сами прокрадывались к недалекому частоколу и с интересом поглядывали на собравшихся брянских красавиц. Последние же тоже, казалось, ничего не видели и бегали по берегу, смеясь и визжа, играя друг с другом, тем самым еще больше привлекая к себе внимание мужчин. Так, под веселыми криками красивых женщин, радостными восклицаниями купавшихся, князь преспокойно спал и, казалось, ничего не слышал.

Его слуга Бенко, державший обеими руками достаточно увесистый тент, наконец, устал. – Эй, Шульга! – крикнул он лежавшему под кустом молоденькому напарнику. – Давай-ка сюда, у меня больше нет сил!

Отрок зашевелился, подскочил и быстро подбежал к старшему слуге, хватая обеими руками древко тента.

Неожиданно со стороны городской крепости, противоположной стану купавшихся, донесся звучный сигнал призывной трубы. Вот сигнал повторился, а потом еще и еще!

Князь открыл глаза и присел, глядя в сторону города. Вокруг него суетились быстро одевавшиеся бояре.

– Это тревога, мои лучшие люди! – крикнул князь. – Уходите в город и предупредите женок! Да убери эту никчемную крышу! – он указал рукой на тент. Молоденький слуга отбросил свою обузу в сторону и кинулся помогать своему старшему товарищу, подавая ему княжескую одежду. В это время купавшиеся женщины тоже поспешно одевались.

– Пусть впереди идут женки! – распорядился князь. – И быстрей! А вы пойдете за ними!

Женщины еще возились со своими одеждами, когда князь и его дружина вышли на прибрежную дорогу. – Ну, а теперь позаботьтесь о женках, – сказал князь, видя нерасторопность женщин, – а я поскачу в город, узнаю, что там случилось! – И он, вскочив в седло своего любимого вороного коня, подведенного к нему слугами, стремительно поскакал к Черному мосту. Вслед за ним потянулись, охраняемые дружинниками, замешкавшиеся женщины и сопровождавшие их по воле князя воины.

У входа в крепость князя ожидали думные бояре.

– Литовцы, княже! – крикнул седобородый Арук Добрович. – Только что к нам прискакал гонец!

– А почему вы не прислали ко мне этого вестника? – возмутился, сжимая ладонью правой руки свою густую русую бородку, князь Дмитрий. – Неужели враги еще далеко?

– Далеко, княже, – кивнул седой головой княжеский мечник Злотко Лисович. – Они от нас в двух десятках верст!

– Ну, тогда успеем, – успокоился князь. – Идите же в мой терем на совет. Будем думать!

Старики-бояре быстро скрылись в крепости, освободив князю проход, и он, подстегнув коня, проскакал вперед.

В княжеской думной светлице уже собрались многие старейшие бояре и городские священники, когда Дмитрий Романович вошел туда своей решительной и гордой походкой.

– Здравствуй, княже! – пробасили бояре, вставая.

– Здравствуйте! – буркнул князь, проходя между боярскими скамьями, и резко уселся в свое большое черное кресло.

– Здесь еще не все, а время не ждет! – сказал он. – Надо обсудить это дело! Где же наш гонец? Выходи-ка сюда!