На богатом пиру, последовавшем после венчального ритуала, новый великий суздальский и владимирский князь услышал немало лестных по своему адресу слов не только от князей и бояр суздальской земли, но даже от тверского князя Константина, третьего по счету сына убитого в Орде князя Михаила Ярославовича.

Князь Константин Михайлович чудом спасся во время жестокой ордынской резни. Сам Кавгадый разыскивал его, желая лишить жизни. Однако молодому тверскому князю повезло. Следуя совету своего отца Михаила, который отослал его к первой жене хана Узбека, он пытался упросить влиятельную женщину спасти его отца. Последняя, помня свое обещание, данное князю Михаилу при встрече, приказала своим людям отправиться к Кавгадыю и уговорить его не убивать обреченного тверского князя. Но люди ханши прибыли к месту заточения несчастного князя слишком поздно. К тому времени Михаил Ярославович был уже убит, а татары, вкупе с московскими людьми, избивали тверских бояр и грабили их имущество. Узнав, что князь Константин нашел себе убежище у любимой жены хана, Кавгадый отправился с жалобой к самому хану Узбеку. – Надо перебить этого Костэнэ и его людей! – уговаривал он ордынского повелителя. Но Узбек-хан оказался не таким податливым, как того хотел влиятельный татарский вельможа. К тому же до «повелителя правоверных» дошли вести об ограблении купеческого каравана, шедшего в столицу его ханства, да еще на подступе к Сараю. Молодой хан также услышал от прибывших из Сарая мурз, что в деле ограбления иноземных купцов замешан сын Кавгадыя – Сатай. Более того, сарайские люди утверждали, что Сатай стоял во главе ватаги разбойников! Мрачным сидел хан Узбек, окруженный муллами и мурзами, в своем походном кресле и с раздражением слушал прибежавшего Кавгадыя. – Неужели тебе мало смерти этого жалкого Мыхаыла?! – вопросил он, наконец, после продолжительного размышления. – Ты захотел убить даже его невинного сына? Похоже, что ты, Кавгадый, не мусульманин, а бесстыжий язычник! Когда ты в последний раз посещал мечеть?

– Совсем недавно, – заколебался огорошенный Кавгадый. Однако уверенный в своих силах и влиянии на хана, успокоился и, взяв себя в руки, добавил: – Я не часто хожу в мечеть, но молюсь Аллаху каждый день!

– Каждый день! – усмехнулся хан Узбек. – Это неправильно! Надо молиться Богу по восемь раз в день и даже чаще! И ходить в святую мечеть! Разве не так, святой имам?

– Воистину так, государь! – вскричал имам Ахмат, пытаясь отвлечь своего хана от ссоры с влиятельным мурзой. – Но Кавгадый был очень занят тем запутанным делом. Он даже на время позабыл свой долг истинного мусульманина…

– Это очень плохо, – успокоился хан Узбек. – Ладно, Кавгадый, тогда иди к своим людям и больше не вороши это дело! Хватит одной смерти! Я не буду сердить свою супругу и отдавать тебе на расправу людей Мыхаыла!

И действительно, князь Константин уцелел только благодаря случаю.

Однако как только он со своими боярами покинул шатер красавицы-жены хана, ханские люди задержали его и отвели под конвоем в стан московского князя Юрия. – Мы отдает тебе, Юрке, – сказал старший конвоя, мурза Асадай, представ перед Юрием Данииловичем, – этих пленников: Костэнэ и его бестолковых слуг. Веди их в свою Мосикэ!

С этим и отпустили Юрия Московского назад на Русь на великокняжеское венчание. Из татар во Владимир отправился зачитывать ханский ярлык мурза Ахмыл. Неизменный же спутник и покровитель московского князя Кавгадый остался в Орде.

– Великий хан меня не отпускает, – грустно сказал он князю Юрию на прощание. – Я сейчас очень нужен государю: тут расследуется серьезное дело!

– Видимо, действительно серьезное, – подумал, прощаясь с Кавгадыем, Юрий Московский. – Только бы не пострадал этот славный мурза! Тогда и мне не поздоровится!

Тверской князь Константин ехал во Владимир морально убитым: смерть отца потрясла его. – Если бы я не убежал к царице, то спас бы душу, а не жалкую жизнь, – думал он, сидя на телеге среди прочих пленников князя Юрия во время дальней езды. – Лучше бы татары убили меня тогда…Зачем мне эта жизнь? Что хорошего ждет меня в Юрьевом плену? Лучше бы разделил с отцом его судьбу! – И он, не стесняясь своих людей, горестно плакал в телеге, закрыв лицо обеими руками и раскачиваясь.

Но князь Юрий Даниилович вовсе не собирался убивать несчастного молодого князя Константина. – Пусть себе живет! – рассудил он. – Этот Константин мне теперь не враг, да и правитель из него никудышный! Татары так его поломали, что он теперь не князь, а безвольная тряпка…Я помню другого князя с таким именем – Константина Рязанского? Стоило ли его лишать жизни? Потом было столько вони по всей Руси! Да еще нажил себе лютых врагов из его сыновей и внуков! Нельзя повторять той ошибки…Даже следует приласкать этого напуганного Константина…Пусть он не первый сын убитого Михаила, а третий, но кто знает промыслы Господа: вдруг он со временем станет великим тверским князем…А если его женить? У меня ведь есть дочь на выданье – Сонечка! Пусть идет за этого дурня! Он приятен лицом и, я думаю, наделен достаточной мужской силой. А что еще моей дочери нужно: был бы дрын, а там – все образуется! – И новый великий суздальский князь начал постепенно, потихоньку, обхаживать своего тверского пленника. Сначала его освободили от конвоя, вернули ему боевого коня, сняли с его бояр оковы, а затем, по прибытии во Владимир, и вовсе «обласкали»: князь Константин теперь сидел за одним столом с Юрием Данииловичем, пил с ним вина и меды из одной братины и, совершенно успокоившись, славословил на венчальном пиру еще больше, нежели собственные бояре нового великого суздальского князя.

– Это Константин или хитер или глуп до бесстыдства? – размышлял про себя князь Юрий, сидевший в полном уединении. – Не успели похоронить его батюшку, а он уже забыл о своем горе…

Московские люди привезли тело несчастного князя Михаила Ярославовича в Москву еще раньше, чем сам князь вернулся туда, и захоронили в Спасском монастыре.

Но как только князь Юрий принял великокняжеский венец, к нему во Владимир прибыли посланники вдовы Михаила Тверского княгини Анны – ее второй по счету сын Александр с боярами.

Юрий Даниилович не без злорадства вспоминал, как униженно просили тверичи об отдаче им тела убитого князя для перезахоронения в Твери. – Я ничего не имею против вашей просьбы, – сказал тогда, сидя с величественным видом перед униженными, плакавшими навзрыд тверскими боярами, князь Юрий. – Но разве вы не знаете, что это сам несчастный Михаил виноват в своей смерти? Зачем он злил царя и его людей? И вызвал на свою голову жестокую кару! Сам подставил свою голову под татарские мечи! – И, поговорив еще немного о своей доброте, великодушии и даже…о любви к покойному князю, он, после совещания с братьями и своими боярами, разрешил извлечь тело князя Михаила Тверского из монастырского склепа в Москве и отвезти домой. Как потом рассказывали, тело Михаила Ярославовича везли на санях с «огромным почетом» до Волги в сопровождении высоких священников и его первых бояр. На берегу великой реки их ждали сыновья покойного – Дмитрий, Александр, еще ранее вернувшийся в Тверь, Василий, княгиня-вдова Анна, тверской епископ Варсунофий, все священники со свечами, кадилами, множество народа. Раку с телом убиенного встретили у церкви Михаила Архангела, стоявшей у самой Волги, и с воплями, стенаниями отпевали всем миром…

При этом только не было князя Константина: увезенный в Москву, он проживал на правах не столько пленника, сколько гостя.

– Может прямо сейчас объявить ему мою волю, – думал в своем уединении князь Юрий, – и предложить Софьюшку ему в супруги? А если откажется и захочет проявить свой тверской нрав? С дочерью я договорился: жених ей по душе…Хорош лицом и статью, пока еще тих и покорен. Ну, уж ладно, – решил, наконец, он, – пусть подойдет время! Тверичи успокоятся от своих горестей и обид, а там и решим! – И он привстал, хлопнув в ладоши: – Эй, Буян! – Молодой слуга стремительно вбежал в светлицу. – Беги, Буян, к моим боярам и зови их на совет!

Когда московские бояре расселись по своим скамьям, князь Юрий, по установившейся традиции, обсудил с ними хозяйственные дела, расходы и доходы казны, а также возможные новые выгоды от владения титулом великого суздальского князя.

– Новгород должен теперь платить нам великокняжеское серебро, – сказал, выслушав бояр, Юрий Московский. – Разве не так, мои добрые люди?

– Так, наш господин, – пробурчали бояре.

– А не взбунтуются? – прищурил глаза князь Юрий. – Не получится так, как с покойным Михаилом? Зачем нам ссоры с Новгородом?

– Не взбунтуются! – усмехнулся князь Иван Даниилович. – Только надо за ними приглядывать и оказывать им, по мере надобности, военную помощь!

– Убавь малость от их платежа, – сказал, качая окладистой седоватой бородой, боярин Федор Бяконт. – На рубль какой или мортку! Да объяви это как великое благодеяние!

– Правильно! – кивнул головой Юрий Даниилович. – Это ценный совет! Тогда убавим новгородскую дань рублей…на десять…И пошлем туда моего верного брата Афанасия…Пусть присматривает за новгородцами и ходит на их врагов с новгородским ополчением. Не будем раздражать новгородцев и нарушать договор славного Ярослава…Если им нужен боевой князь, так пусть его получат! Согласны?

– Согласны! – пробурчали бояре.

– Куда мне деваться? – с горечью пробормотал князь Афанасий. – Если надо, значит, надо!

– Пусть же так и будет! – весело сказал князь Юрий. – А теперь поговорим о Рязани.

– Что я скажу, великий князь? – молвил, кашлянув, боярин Протасий Федорович. – Там поднял голову пронский князь Иван Ярославич! И настроил против нас свою Рязань! Нет покоя нашим московским границам от такого соседа! Он спит и видит, как отхватить себе нашу Коломну!

– Какие же злобные эти рязанские князья! – возмутился московский князь. – Нет нам жизни от этих лихоимцев! Вот мы порешили князя Константина, царствие ему небесное, – он перекрестился, – потом скончались его сыновья, Василий и Ярослав, но лучше не стало! Мы так радовались этому Ивану, ожидая от него дружбы! А он просидел в тишине больше десятка лет и вдруг зашевелился…Что ж! Тогда пошлем на него большое войско! Пусть узнает московскую силу!