Но в городе все еще было неспокойно. Даже до княжеской крепости, порой, доносились крики беспокойных горожан, поносивших брянских бояр и призывавших к вечу. – Слава могучей Литве! – кричали по вечерам даже на Красной площади. – Смерть проклятым боярам!

Но когда княжеские приставы кидались туда, откуда доносились крики, злоумышленники, поддерживаемые многими горожанами, успевали убежать, а затем кричали вновь и вновь уже в других концах города.

– На всяк роток не накинешь платок! – решил князь и махнул на это рукой.

И, тем не менее, однажды княжеские приставы сумели поймать злоумышленника, который, не взирая на шедшую по площади стражу, осмелился выкрикивать здравицу Литве и «славному князю Ольгерду». Оказалось, что это был местный дурачок, кормившийся у Спасской церкви. Когда его привели к князю и поставили «перед грозными княжескими очами», дурачок лишь пел отрывочные молитвенные песни и корчил рожи.

Князь посмеялся и повелел «прогнать этого стручка вон, без побоев» и, как ни удивительно, крики, нарушавшие тишину города, прекратились.

Но на смену городским беспорядкам пришла другая беда. Княжеские ключницы Ярина и Тешана возненавидели свою соперницу – красавицу Дубраву! Больше всех возмущалась Ярина. Пылкая, сильная молодая женщина требовала от князя убрать молодую девушку из охотничьего терема! – Зачем тебе эта нечестивая девка? – возмущалась Ярина на ложе. – Она – дочь подлого мятежника и смерда! Если ты не прогонишь эту мерзкую суку, княже, я сама ее порешу!

Тешана же, несмотря на то, что не говорила «грозных слов», тоже не раз хулила Дубраву, пытаясь очернить ее перед князем. – У нее ведь нет ни таких жарких глаз, как у Ярины, – бормотала она, порой, на ухо обнимавшему ее князю, – ни моих красивых грудей! За что ты привечаешь эту девицу, неужели только за ее дебрю? Но ведь это добро есть у каждой женки!

Но слова княжеских любовниц не только не охлаждали пыл брянского князя, но лишь наоборот, усиливали его влечение к молоденькой Дубраве. Опасаясь за жизнь девушки, он постарался оградить ее от общения со своими ключницами, которые теперь проживали вместе в охотничьем тереме, и перевел «дивную Дубравушку» в терем покойной княгини, где установил за ней «надежный присмотр из верных людей». Теперь князь все реже ночевал в своем «охочем тереме» и почти все свободное время пребывал у новой любовницы. Ярина и Тешана от этого еще больше разозлились, и когда он приходил к ним в опочивальню, буквально набрасывались на князя, ублажая его вдвоем.

Стареющий князь от этого только выиграл. – Какими жаркими и сладкими стали мои красивые женки! – радовался он. – Они так умело ублажают мою плоть! – Однако он не поддался «на чары горячих женок» и не изменил своим привычкам.

Неожиданно забеременела Ярина! Вот этого никто не мог себе представить! Князь позабыл, что у него уже не было верного Овсеня-лекаря, и некому было заботиться о здоровье его любовниц. Пока старый знахарь поил «красных женок» «зельями», ни одна из них «не понесла», но вот теперь, как только не стало «умельца-врачевателя», вся мужская сила Дмитрия Романовича «выплыла наружу».

Сама Ярина вначале ничего не заподозрила и лишь жаловалась князю на «маету душевную и частую тошноту», но вскоре истина проявилась, и к поздней осени княжеская ключница уже с гордостью ходила по терему, обнимая обеими руками свой растущий живот.

Тешана, знавшая от своей бабушки «травы и зелья от лютых хворей», вовремя успела спохватиться и предотвратила беду. Теперь у нее оставалась лишь одна соперница, поскольку по тогдашним обычаям мужчина не должен был приближаться к беременной.

Однако и эта «бесстыдница» вскоре стала жаловаться на недомогание, радуя возможной перспективой лесную «раскрасавицу».

Все это не прошло мимо брянских бояр и священников, которые часто с укоризной пытались увещевать князя. – Надо бы тебе, сын мой, заиметь новую супругу, – говорил, выражая общее мнение, брянский епископ. – Тогда ты, наконец, успокоишься и обратишь свой жаркий пыл на законную жену! К тому же, тебе нужен наследник! Разве плохо иметь законных детей от венчанной супруги, чем плодить ублюдков от тех блядей?

Но князь не хотел никого слушать. Несмотря на то, что имел много любовниц, он считал, что не изменял своей покойной супруге, которую по-своему, горячо любил. Смерть его доброй, невзыскательной жены, случившаяся внезапно, потрясла его и заставила долго горевать. Своим отказом от дальнейшей женитьбы он как бы сохранял верность покойнице!

– Вот уйду от вас в Псков! – пригрозил он своим боярам и владыке. – Я недавно отказал псковским посланникам, но вот возьму и передумаю! Там куда как спокойней! Нет ни крамолы от городской черни, ни поучений от премудрых бояр! Запомните это!

Услышав эти слова, «лучшие люди» на время замолчали, но князь знал, что скоро все возобновится…

Так он стоял под густой разлапистой елью, как вдруг прямо на него выскочил огромный, задыхавшийся от бега, лось.

– Ну, и хорош же ты, лютый зверь! – вскричал, ликуя и забыв о своих тяжелых думах, князь, поднимая рогатину. – Сейчас я тебя! – И он с силой вонзил в грудь лесного красавца тяжелое орудие. Лось рухнул на колени и, взмахнув своими большими рогами, как бы уронил голову на рогатину. Раздался треск, и длинное древко сломалось пополам.

– Даже так! – усмехнулся князь, выхватывая меч. – Тогда я тебя…

Но мечом воспользоваться не пришлось: прямо на князя выскочил здоровенный заяц. – Ох, уж какой отменный косой! – буркнул князь, на мгновение отрываясь от своей первой жертвы. – Не хотелось бы упустить!

Тут же из кустов выбежали подоспевшие охотники. Раздался свист тетивы, и заяц, пораженный меткой стрелой, упал к ногам князя. – Славно, мои верные люди! – похвалил он охотников. – А сейчас давайте-ка добьем этого сохатого!

Но лось уже издыхал: меткий удар княжеской рогатины пришелся ему прямо в сердце!

– А теперь, княже, пошли на жирных вепрей! – сказал княжеский егерь Безсон Коржевич. – Там, на прогалине, затаилось целое стадо! – И князь, довольный охотой, устремился вперед, в середину поляны, где столпились окружившие крупных кабанов брянские охотники.

К вечеру князь вернулся в свой терем в хорошем настроении: охота удалась.

Лежа в объятиях молоденькой Дубравы, он не один раз поведал ей об охотничьих успехах, хвастаясь своими меткими, с одного раза поражавшими зверя, ударами.

– Ты у меня умелый во всех делах, княже, – говорила ему своим нежным голосом девушка, целуя и лаская сильное тело своего старого возлюбленного. – Разве может кто-нибудь устоять против тебя? Да еще глупый зверь! – Вдруг она провела ладонью по княжеской спине и вздрогнула. – Что это там у тебя, мой любимый? Неужели чирей?

– Ничего, – усмехнулся князь, но почувствовав боль от касания руки любовницы, привстал. – А может, в самом деле, вскочил чирей? – спокойно сказал он. – Надо зажечь свечу!

Дубрава соскочила с кровати на пол, быстро подбежала к столу, на котором стоял серебряный подсвечник со свечой, схватила кресало и, чиркнув по кремню, выбила целый сноп искр, воспламенивших трут. Поднеся огонь к свече, она подняла подсвечник и приблизилась к князю. Опочивальня сразу же осветилась, и по бревенчатым стенам забегали большие, таинственные тени.

– Повернись ко мне спиной, – попросила молодая женщина. – Я пока ничего не вижу.

Князь повернулся спиной к свету.

– Батюшка мой! – вскричала Дубрава. – Да у тебя под лопаткой засел большущий клещ!

– Вот напасть! – заскрежетал зубами князь. – Только этого мне не хватало! Зачем я стоял под елью? Нынче, осенью, клещи кусают очень больно! Однако, это пустяк! Возьми же эту гадину и оторви своими ноготками!

– Он глубоко засел в твоей плоти, батюшка! – пробормотала девушка. – Я сейчас полью его лампадным маслом. Так всегда делают! – И она устремилась к иконе Божьей Матери, висевшей в самом углу, быстро снимая небольшую серебряную лампаду.

Вылив на спину лежавшего на постели князя немного лампадного масла, Дубрава, дождавшись, как только задохнувшийся клещ выберется из распухшей багровой ранки и ослабит хватку, ловко выхватила двумя пальчиками паразита и бросила его в пламя свечи.

– Ну, а теперь – все! – весело сказала она, вытерев тряпичным лоскутом спину князя и задув свечу. – Ранка сама высохнет, без всякого сомнения…

Однако рана, к удивлению князя, не «высохла» ни к утру, ни даже на следующий день. Он так и остался в тереме своей покойной супруги, где разболелся не на шутку: уже наутро у него начался жар, и сильно разболелась голова. – Плохо дело, – подумал несчастный князь. – Я слышал, что укусы клещей очень опасны! Надо бы послать за владыкой!

Брянский епископ вошел в княжескую спальню в сопровождении нестарого, но уже поседевшего монаха. – Я говорил тебе, сын мой, когда ты прогонял поганых волхвов, – молвил после приветствия и благословения князя владыка, – что наша святая церковь всегда подаст нужную врачебную помощь. Вот перед тобой человек нашей церкви, славный Прокопий! Он хорошо знает лекарское дело! И не одного спас от лютых болезней! Сейчас увидишь!

Монах Прокопий подошел к сидевшему в постели князю Дмитрию и внимательно его осмотрел: потрогал лоб, ощупал на спине ранку. – Это пустяк! – весело сказал он. – Тебе нужно попить доброй травки и святой воды!

Однако от предложенного лечения князю лучше не стало. Наоборот, на следующий день он так ослабел, пылая от жара, что не мог встать с постели. – Потерпи дней пять и пойдешь на поправку! – успокаивал его монах-лекарь.

Тем временем пребывавшие в охотничьем тереме княжеские ключницы Ярина и Тешана, не видя уже три дня князя, пришли в гнев.

– Вот какая бесстыжая эта Дубрава! – возмущалась Ярина. – Совсем прибрала к рукам нашего князя! Ладно бы уже мне, тяжелой, княжеская немилость! А ты же совсем невиновата! Почему он забыл тебя?

– Не знаю, – буркнула Тешана. – Уже давно подошла моя очередь! А князь-то не идет! Значит, залежался с той молодкой! Да ладно бы только одну ночь, а тут уже столько дней!