Константин Сычев - Дмитрий Красивый

Они самым бесстыдным образом описывали свою постельную жизнь, не гнушаясь никаких подробностей, пока, наконец, так не истомили несчастную Марию, что она не выдержала и согласилась на брак. – Ладно, – сказала она своему брату Всеволоду, – пусть готовят мне телегу в недальний путь! Лучше быть супругой кроткого князя Семена, чем слушать каждый день непристойные речи! – И она, к радости своей родни и бояр, выехала с московскими сватами в Москву.

Уже на следующий день по ее прибытии, княжеский духовник Стефан обвенчал Симеона Московского с тверской красавицей.

Свадебный пир великого князя был веселым и шумным, несмотря на то, что сам жених не хотел обижать митрополита: и бояре, и братья великого князя, и даже простой люд радовались этому событию.

– Значит, не иссякла мужская сила нашего князя! – весело говорили москвичи. – А ту бестолковую девицу он просто не захотел!

Митрополит Феогност, узнав о случившемся, пришел в страшный гнев и только его «местоблюститель» Алексий сумел предотвратить серьезные последствия. – Нынче в Царьграде, – сказал он святителю, – сменились власти, и теперь у нас новый патриарх! Зачем нам ссориться с великим князем? Давай лучше пошлем своих людей к патриарху за разрешением на брак князя, если ты сам, славный отец, не хочешь брать грех на свою душу!

С этим митрополит, скрепя сердце, согласился. В Константинополь послали «богатые дары», благо, великий князь не пожалел своих сокровищ, и «грамотку» с просьбой на развод и новый брак великого князя.

Отправляя своих людей в дальний путь, митрополит лелеял в душе надежду, что святейший патриарх проявит решимость и поддержит его, отказав князю Симеону в брачных притязаниях. Но обстановка в Константинополе была не та, чтобы ссориться с богатой паствой: довольно скоро московские посланцы вернулись «с патриаршим благословением». Так, уже беременная княгиня Мария стала законной супругой великого владимирского и московского князя.

– Вот какие дела, – вздохнул, наконец, вышедший из раздумий князь, мысленно пройдя через все минувшие испытания. – Однако надо говорить о деле!

Затихшие на время княжеского забытья бояре зашевелились, загудели.

– Перед нами возникла литовская угроза! – нарушил тишину боярин Василий Окатьевич. – Мы видим неминуемую беду! Разве ты не знаешь о свадьбе князя Романа Молодого в Козельске?

– Знаю, – кивнул головой князь Симеон, – и не вижу никакой опасности! Титу Козельскому был нужен зять, и он его получил! Да еще отдал в приданое ему свой городок!

– Но ведь этот Тит с радостью принимал литовских посланников! – возразил Феофан Бяконтов. – И уважил их сватовство! А когда в Козельск приехали наши люди, то они встретили не приветливость и радость, а страх и тревогу! Я вижу, что Литва уже наложила свою жадную руку на карачевский удел!

– Нечего волноваться из-за пустяков, – усмехнулся князь Симеон. – Пока Литва еще далека от карачевских земель…

– Зато уже дотянулась до брянских! – буркнул Дмитрий Зерно. – Дмитрий Красивый побывал той зимой в Смоленске у престарелого Ивана! Мы еще не знаем об их разговорах, но не сомневаемся: брянский князь ищет союза против Москвы со Смоленском и Литвой!

– К тому же, Иван Смоленский уже давно не ездил в Орду! – молвил Андрей Кобыла. – И «выход» он платит не вовремя! Видимо, все смоленское серебро «уплывает» в Литву!

– Возможно, это так, – кивнул головой князь Симеон. – Иван Смоленский вправе так поступать…И Дмитрий Брянский, как я узнал, тоже сам не ездит в Орду, а за то выплачивает двойной выкуп! Теперь от него ездят в Сарай только бояре…Вот бы нам такую вольницу! Но я думаю, что татарский царь никогда не освободит меня от моей повинности! Его грамотка, или ярлык, на великое владимирское княжение тянет меня на дно, как тяжелый камень!

– От этого нельзя отказаться! – покачал головой Федор Акинфиевич. – Тогда Москва сразу же потеряет свое величие и погибнет!

– Я это понимаю, мои славные бояре, – молвил князь Симеон, – но мы сами не должны губить свое дело! Разве нам мало того несчастья, связанного со смертью дочери Дмитрия Красивого, Федосьи? Мой братец Иван даже сейчас, получив новую супругу, вспоминает то тяжелое горе! Смерть несчастной Федосьи от какого-то поветрия необъяснима! А может, она умерла не от поветрия?

– От поветрия, великий князь! – пробасил Василий Вельяминов. – На ее лице не было никаких подозрительных признаков!

– А почему тогда под Брянском объявились, как разбойники, люди Босоволкова? – вопросил великий князь.

– Я же говорил тебе тогда, государь, – сказал с виноватым видом вставший из середины палаты боярин Алексей Петрович. – Это случилось не по моей вине! Все в руках Господа а мы – только Его слуги…

– Может оно и так, – грустно сказал князь Симеон, – однако, волей случая, наши брянские дела совсем расстроились! Вот так мы сами толкаем Дмитрия Красивого в объятия литовцев!

– Не горюй за это, великий князь! – встал со своей скамьи боярин Иван Акинфиевич. – Нет у нас дружбы с Брянском – и не надо! Так было всегда! Брянские князья – гордые и заносчивые и никого не признают, кроме ордынского царя! Пусть же они дружат со Смоленском: на то они и родственники! И пусть целуются с Литвой! Нарвутся на царский гнев! Этот Брянск еще ни разу не был захвачен татарами! Ничего: доиграются! А Литва нынче – очень хитра! Ольгерд всегда готов занять русские земли. Сначала переманит на свою сторону Смоленск и Брянск, а там – пойдет дальше! Вот уже добрался до Тита Козельского…Значит, имеет виды на карачевский удел!

– Опять ты вспомнил этот Карачев! – махнул в раздражении рукой князь Симеон. – Что вам эта свадьба Романа Молодого? В конце концов, разве этот Роман не русский? Вот если бы он был литовец…

В это время хлопнула дверь, и в думную палату вбежал княжеский слуга. – Государь-батюшка! – крикнул он. – Тут к тебе пришел посланец от князя Тита Козельского! Впускать его?

– Впускай! – весело сказал князь Симеон. – Вот вам, бояре, и мое слово на руку! Сейчас мы выслушаем козельского человека и успокоимся!

В широко раскрытую дверь вошел, одетый в коричневый литовский кафтан, козельский боярин Всеслав Тулевич. Низко поклонившись князю, а затем, повернувшись к собранию лицом, он громко сказал: – Здравствуйте, великий князь и все знатные люди!

– Здравствуй! – ответил с улыбкой князь Симеон. – Ну, говори же!

– Я приехал сюда по приказу моего славного и мудрого князя Тита Мстиславича, – молвил знатный посланник. – Нам теперь предстоит великая радость! Великий литовский князь Ольгерд прислал к нам в Карачев вместе с нашими сватами свою красавицу-дочь! Невесту нашему Святославу Титычу, Феодору! Свадьба состоится через пять дней! Наш князь Тит приглашает тебя, великий князь, и всех твоих именитых людей в Карачев, на свадебный пир! Приезжай к нам, великий князь, и навеки укрепи нашу давнюю дружбу! – Гонец замолчал и, стоя лицом к великому князю, пристально на него посмотрел.

Князь Симеон сначала побелел, затем покраснел и, наконец, почернел от услышанного. – Неужели мой брат Ольгерд отдает свою дочь за сына Тита Мстиславича? – пробормотал он в изумлении. – Это не шутка?

– Нет, это правда, великий князь, – смущенно сказал козельский посланец. – А теперь подумай и дай мне ответ! Я должен вскоре вернуться к своему князю!

Князь Дмитрий Романович с кряхтением продирался через густой кустарник. Шел мелкий противный дождь, дул пронизывающий ветер.

– Ох, уж незадача! – бормотал княжеский лучник, рослый бородатый Туча Гудилович. – И зачем мы пошли в этот темный лес в такой холод и грязь?

Остальные княжеские воины и охотники, мрачные, молчаливые, следовали за своим князем, мысленно проклиная неудачную охоту.

Конец ноября 1347 года был на удивление бесснежен. Обычно в это время князь выезжал на охоту и всегда добывал дичь: на свежем снегу были хорошо видны еще не успевшие сменить цвет шкурок зайцы. Лучная стрельба по зайцам была излюбленным занятием брянского князя. Более крупный зверь редко встречался в окрестностях заповедного озера, где разрешалось ловить рыбу и стрелять птицу только княжеским людям для стола своего господина. Это озеро в свое время заприметили еще люди покойного князя Василия Александровича. Именно здесь, во время охоты на дичь, славный брянский князь, прозванный Храбрым, был тяжело ранен отравленной стрелой, посланной врагом, и едва не умер.

Князь Дмитрий впервые побывал здесь только прошлой осенью: занятый делами, он все никак не мог собраться, да и бояре, помнившие про случившееся там происшествие с князем Василием, отговаривали его от посещения «того гиблого места», находя другие участки леса для охоты.

Но вот когда князь побывал на озере и добыл немало «славной дичины», он убедился, что место возле озера «полнится превеликим зайцем» и загорелся желанием поохотиться на «ловкого зверя» именно теперь. К сожалению, погода оказалась неблагоприятной, но дождя еще не было, когда князь со своими людьми прискакали к берегу озера, достигли кустарника, слезли с коней, оставив их слугам, и двинулись по берегу, глядя на свинцово-серую, топорщившуюся от ветра озерную воду. Охотники, державшие наперевес луки, все шли и шли, но зайцы – как сквозь землю провалились!

– Что за беда? – вопрошал недовольный князь. – Куда же подевалась наша дичь?

– Мы не видим «косых» на этой серой землице, батюшка, – ответил поседевший и строгий княжеский тиун Супоня Борисович. – Может, в этом и кроется причина неудачи?

– Однако же, батюшка, нам бы лучше вернуться домой, – сказал, безуспешно побродив по берегу, княжеский егерь, или «охочий глава», Безсон Коржевич. – Так мы выбьемся из сил, княже! Совсем непонятно, почему нет зайцев! Может, здесь на берегу обосновались лютые волки и где-то их логово? А может, что-нибудь еще?

– Неужели? – пробормотал раздраженный князь. – Значит, наши труды оказались напрасными? Мне совсем не хочется охотиться на этих вонючих волков и тратить понапрасну наши добрые стрелы! И волчьи шкуры пока не в цене! Еще ведь не зима!