Константин Сычев - Дмитрий Красивый

Вечером этого же дня князь Симеон Иванович навестил своего татарского покровителя Товлубея и выразил ему свое недовольство по поводу решения ордынского хана. – Что же ты не заступился за меня, мой славный кунак? Ты ведь был другом моего отца? – с горечью сказал он. – Мало того, ты же меня прилюдно опозорил своими бесстыжими девками!

– Неправда, – покачал головой Товлубей. – Ты же не знаешь, что задумал наш славный государь! Он хотел сделать великим коназом того Костэнэ! И мы, знатные мурзы и твои кунаки, еле его отговорили! Нам сильно помогли те женки! Государь повеселился и успокоился…И ты напрасно горюешь: твоя гордость совсем не пострадала…Но у государя надо быть готовым ко всему! Вспомни, какой был терпеливый твой батюшка! Еще покойный хан Узбек любил развлекать себя разными шутками и часто осмеивал твоего батюшку! Но коназ Иванэ ничем не выдавал своего недовольства: был тих и спокоен! И ты должен этому научиться!

Князь же Константин сидел в это время в своей гостевой юрте и с гневом смотрел на стоявших перед ним женщин. – Откуда вы взялись на мою голову? – вопрошал он, сверкая глазами.

– Из Рязани, батюшка, после татарского погрома! – ответила одна из девиц. – Не гневайся на нас, славный князь! Мы совсем не виноваты перед тобой и готовы возместить твои затраты!

– Ладно, – буркнул князь. – Слава Господу, что теперь этот Нижний Новгород окончательно перешел в мои руки! Я также рад, что имею возможность отвезти к себе подлых предателей-бояр! Пусть теперь едут в железных оковах, в позоре и убожестве! Им дорого обойдется служба Симеону Московскому! Ишь, понадеялись на московские обещания! И так вредили мне, своему князю! Ну, что ж, полезу на свое ложе…Пора спать! Что же мне с вами делать, глупые женки?

– Пусти нас к себе, славный князь! – громко сказала самая смелая и рослая рязанская девушка.

– Как тебя зовут? – спросил князь Константин.

– Я – Голуба, батюшка, – ответила, тряхнув золотым дождем своих волос, девушка.

– Разве ты не видишь, девица, мои седые волосы – нахмурился князь, – эти знаки глубокой старости?

– Это – не знаки старости, батюшка! – усмехнулась девушка, приближаясь к княжескому ложу и сбрасывая с себя зеленый, выданный ей недавно княжескими слугами, халат. – Седой петух всегда неутомим! И нет такой силы, которая бы устояла против умелой девицы!

– Ах, ох! – закряхтел князь, почувствовав на себе ласковые, нежные руки красавицы.

– Эй, Ярка и Зорька, идите-ка сюда! – крикнула обнявшая князя девушка. – Давайте, ублажайте нашего батюшку! Пусть не думает славный князь, что напрасно потратил свое серебро: потеря серебра обернется возвращением молодости и здоровья!

Князь Тит Мстиславович «тихо кормился» в своем Козельске, больше не беспокоя князя Василия Пантелеевича Карачевского своими «досадами» по уделу. После гибели брата Адриана он не предпринимал никаких попыток связываться с Москвой, регулярно отсылая в Карачев собранные серебро и меха, и довольствовался тем, что имел. А имел князь Тит достаточно: Козельск был большим и богатым городом, довольно быстро окрепшим после татарского нашествия, случившегося больше ста лет тому назад.

Обширные, густые леса окружали древний город. Он входил в состав «Лесной земли», как называли место обитания вятичских племен черниговские князья. Леса изобиловали зверем, и козельские охотники славились на всю Русь своим умением ловко, не портя шкурки, поражать стрелами куниц и белок. Сам князь Тит был большим любителем охоты и лучной стрельбы: он часто выезжал со своей дружиной и «охочими людьми» за пушной добычей. Обычно это было по зиме, когда мех зверьков был густой и прочный. Летом же и осенью князь охотился больше на кабанов и медведей. Несмотря на свой уступчивый и терпеливый характер, он был смелым человеком и не боялся хищных зверей. Вот и в эту осень 1343 года князь не раз выезжал на охоту и никогда с пустыми руками не возвращался. Особенно ему повезло в один теплый ясный день позднего сентября: его умелые охотники сумели загнать двух здоровенных кабанов и молодого, но крупного сохатого. Одного из кабанов князь сам ловко уложил рогатиной: ее острие попало прямо в сердце разъяренного зверя. Другого же вепря сразили княжеские люди. А вот с лосем пришлось повозиться! Хитрый зверь, чуя беду, как только увидел охотников, сразу же рванулся в густые заросли, в которых чувствовал себя, как рыба в воде. Княжеские охотники кинулись за ним, но запутались в чаще и едва не потеряли добычу. Сам князь Тит спас положение, пустив вслед за лосем стрелу и попав ему в глаз. Взревев от боли, огромный зверь развернулся и, потеряв ориентацию, полез из кустарника назад, прямо на людей. Тут же князь встретил красавца-сохатого своей тяжелой рогатиной, поразив зверя в мягкое подбрюшье. Остальные охотники довершили дело, окружив бившегося в луже крови лося и перерезав ему горло. Тушу убитого зверя вытащили на поляну, взвалили на телегу и, выйдя на лесную дорогу, быстро направились в сторону Козельска.

Довольный собой, князь Тит сразу же по прибытии пошел в свою трапезную и, откушав добротной, изысканной пищи, удалился в опочивальню: отдыхать после «праведных трудов». Но только он лег в свою «лебяжьего пуха» постель, как в дверь постучали, и в спальню разом ворвались двое слуг: постельничий и мальчик на посылках.

Постельничий князя, Воец Чеславович, пытался воспрепятствовать входу молоденького слуги Белуна и, ругаясь, сам оказался в месте княжеского отдохновения.

– Что еще приключилось?! – вскричал недовольный Тит Мстиславович. – Вы не могли найти другого времени для своей непотребной ссоры? Что вам тут надо?

– Да я…, – замялся княжеский постельничий, указывая рукой на мальчика-слугу.

– К тебе приехал человек, батюшка-князь! – крикнул своим звонким мальчишеским голосом низкорослый слуга. – Из самого Карачева! С важной вестью!

– Что там?! – возмутился князь. – Неужели он не мог подождать? Я бы отдохнул… Однако из Карачева! – вздрогнул он: до него, наконец, дошли слова мальчика. – Что же там случилось? Может, Василий Пантелеич придумал новые поборы? Вот уж тяжелое бремя! Говори же! Что там такое?

– Не знаю, княже, – пробормотал растерявшийся мальчик. – Какое-то важное дело! Тот карачевский человек мрачен и зол! – Беги же к нашему князю! – сказал он мне. – Моя весть серьезная и нерадостная!

– Тогда веди его сюда, Белун! – заволновался князь. – Пусть же поведает мне все и сразу! Что-то неспокойно мне: душа не на месте!

Мальчик выбежал из княжеской спальни, а вслед за ним удалился постельничий князя, засев в простенке и ожидая вестей.

Карачевский посланник вошел в княжеский покой гордо, величественно неся перед собой крупное, грузное тело. – Здравствуй, славный князь! – громко сказал он, поясно поклонившись лежавшему на кровати, укрытому тонким войлочным одеялом Титу Мстиславовичу. Последний вздрогнул: посланцы князя Василия никогда не были так почтительны! Да еще боярин!

– Здравствуй, Бугумил Чернич! – буркнул козельский князь, узнав седобородого карачевского вельможу. – Говори скорей! Что там приключилось?

– Говорю, как на духу! – перекрестился боярин. – Больше нет нашего славного князя Василия Пантелеича: уже три дня как скончался!

– Умер князь Василий?! – вскричал, подскочив со своего одра Тит Мстиславович. – Как же? От чего же? – Он обхватил свою голову и яростно, не стыдясь, зарыдал. – Я ведь говорил своему непутевому брату Адриану, чтобы не злил и не тормошил племянника Василия: он-де скоро сам умрет! Но не послушал меня горячий братец и так нелепо ушел в сырую землю!

– Ладно, княже, слезами горю не поможешь, – покачал головой карачевский боярин. – Надо везти в Сарай царский «выход»! У нас – некому! Батюшка Василий Пантелеич сам всегда ездил в Орду, доставляя царю серебро и мягкую рухлядь!

– Как же быть? – заколебался князь Тит. – Выходит, я сам должен отправиться к царю? И добывать там грамотку на Карачев и весь удел?

– Да, княже, – кивнул головой боярин Бугумил. – Тебе надо собираться! Еще ранняя осень, успеешь доехать, пока тепло, а если угодишь царю – скоро вернешься!

– Это невыгодное дело, боярин, – пробормотал, потирая лоб, князь Тит. – Мне не хочется ездить туда каждое лето и все время жить в страхе? Мы так боялись племянника Василия, а тут – сам царь! Нет, мне совсем не нужен ваш Карачев! Я не поеду в Орду!

– Так кто же поедет? – растерялся Бугумил Черневич. – Неужели мы, бояре? Стыд и позор!

– Ладно, боярин, я что-нибудь придумаю, – буркнул Тит Мстиславович, успокаиваясь. – Иди тогда и отдохни с дороги. Сегодня вечером мы соберем боярский Совет, пригласим тебя и вместе решим, как нам быть! Эй, Белун! – он хлопнул в ладоши. В спальню вбежал мальчик-слуга. – Иди-ка, Белун, к моему огнищанину Гордыне Останичу и передай мои слова. Пусть он хорошо накормит славного боярина Бугумила Чернича лучшими яствами и предоставит ему достойный отдых, чтобы он был готов к вечернему совещанию!

– Слушаюсь, княже! – прокричал мальчик. – Я тотчас отведу этого именитого боярина к мудрому Гордею и передам ему твои слова.

– Что же делать? – лихорадочно думал князь Тит, оставшись один. – Кому-то надо идти в Орду и принимать Карачев! И это – моя доля! Однако…из всего можно найти выход! Если сам не додумаюсь, бояре подскажут! – И он, повернувшись на бок, спокойно задремал, забыв обо всем на свете.

Вечером в княжеской думной светлице собрались все козельские бояре и священники. Здесь же на передней скамье, рядом с настоятелем Троицкой церкви отцом Федором, расположился и карачевский боярин. Собравшиеся долго ждали своего князя, а он все не шел.

– Наш батюшка Тит Мстиславович еще спит, – отвечал на бурчание бояр огнищанин Гордыня Останевич. – Он сильно устал на тяжелой и добычливой охоте. Надо же! Уложил двух вепрей и сохатого!

Бояре заворчали, не удовлетворившись ответом. – Так мы просидим до глубокой ночи! – возмутился самый старый из них, длиннобородый, седой как лунь, Горазд Травоглотович. – Пусть гонец говорит нам все свои вести!