– Ах ты, черт! Царапина снова открылась. – Гейб взял ее за подбородок, достал безупречно белый носовой платок и прижал к ее щеке. Она перехватила его руку и сама прижала платок к щеке, он опустил голову и осмотрел ее пистолет: – Эта штука надежная?

– Да. – Оливия поставила «глок» на предохранитель.

Гейб через плечо оглянулся на соседей.

– Может, войдем в дом, подальше от любопытных глаз?

– Пойдем, любимая. – Он повел ее в дом, закрыл и запер за ними дверь, включил свет на крыльце и повернулся к ней. – Тебе нужно пять минут побыть в тишине и покое до того, как приедут полиция и скорая?

Пять минут в тишине и покое? Сейчас ей хотелось этого меньше всего. «Лив… любимая…» вот уже два раза он назвал ее любимой, и ей совсем не хочется возмущаться.

– Нет. – Она положила пистолет на столик у двери, развернулась и бросилась ему на грудь. – Пожалуйста, не отпускай меня. Держи меня крепче!

Руки, обнимавшие талию Оливии, притянули ее к себе, она крепко прижалась к нему.

– Наконец-то. Я не знал, осознаешь ли ты, как я за тебя волнуюсь.

– Когда голова не в состоянии успокоиться, я не могу расслабиться. У меня есть все кусочки головоломки, но я пока не могу сложить их вместе.

– Может, я тебе помогу?

– Ты мне уже помогаешь.

– Расскажи, какие кусочки не вписываются в общую картину.

– Ты знаешь некоего Э. Цейса?

Гейб покачал головой.

– Нет ли в набросках сведений о том, зачем Рону Коберу понадобилось нанимать частного детектива?

– Нет.

– И номер тридцать шесть двадцать тоже вряд ли что-то для тебя значит?

– Тридцать шесть двадцать? – Он резко отстранился от нее.

– Эти цифры были написаны на клочке бумаги, который я нашла в кабинете Кобера. Остаток записки он съел перед тем, как его… – Оливия подняла голову и посмотрела в лицо Гейба. – Ты знаешь, что значат эти цифры?

Он с шумом выдохнул, не переставая обнимать Оливию, потащил ее из прихожей в комнату.

– Собирай вещи!

Оливия нахмурилась и скрестила руки на груди:

– Зачем? Куда мы?

– Сегодня я тебя здесь одну не оставлю. Пусть даже твой напарник будет патрулировать улицу снаружи, здесь небезопасно. – Его голубые глаза стали темными, как ночь, вокруг глаз глубже залегли морщины.

Ей по-прежнему не терпелось выяснить, что означают цифры 3620. Оливия подошла к нему вплотную.

– Я понимаю, – заговорила Оливия, тщательно подбирая слова, – наши отношения развиваются слишком быстро, но твоя забота мне приятна. Если хочешь… оставайся у меня.

Он запустил пальцы в ее волосы и мягко отбросил челку со лба, а потом склонился к ее губам. Сначала поцелуй был просто нежным, но потом он перерос в нечто большее. Но, прежде чем она успела ответить, Гейб отпрянул. Потащил по коридору в спальню и на пороге шутливо хлопнул по мягкому месту:

– Нет, если хочешь выяснить, что означают цифры тридцать шесть двадцать. Собирай вещи!

Глава 11

– Тридцать шесть двадцать, – прочитала Оливия, когда они остановились на парковке у дома Гейба, бывшей текстильной фабрики в центре Канзас-Сити.

3620. Номер дома, где живет Гейб!

– Рон Кобер нанял частного детектива, чтобы выяснить, где ты живешь?

– Я думаю о том же. Мой адрес есть в телефонном справочнике. Всем известно, где я работаю… Найти меня труда не составляет. – Он распахнул перед ней дверцу внедорожника. – Но Дэни нигде не указывала, что живет у меня. У нее была своя квартира на Индепенденс-стрит. Она ее сдавала. Наверное, выяснить, где она жила на самом деле, оказалось не так просто… – Когда Оливия открыла багажник, чтобы достать сумку с вещами, Гейб ее опередил: – Давай я возьму.

– Я не инвалид.

Он повесил ее сумку на плечо и захлопнул дверцу.

– Послушай, живущий во мне троглодит требует запереть тебя подальше от Канзас-Сити, в таком месте, где ты будешь в безопасности. Раз это невозможно, позволь хотя бы понести твою чертову сумку.

Оливия чувствовала, что Гейб заботится о ней, пусть и не так властно, как братья. Постепенно она привыкала к его заботе. Надо отдать ему должное, он уважает ее потребность в независимости.

Они вышли с парковки, она взяла его под руку и зашагала с ним в ногу. Оба то и дело озирались по сторонам, ища любые признаки опасности в тени и в переулках.

– Утром я первым же делом позвоню в фирму «Цейс секьюрити». Хотя очень жалко, что придется ждать до утра…

Оливия кивнула двум хорошо знакомым здоровякам, стоявшим у подъезда. Макс и Трент вызвались понаблюдать за кварталом, в котором живет Гейб.

Все ее коллеги по отделу нераскрытых преступлений поддерживают ее. Джим, Макс, Трент и даже Кейт Ринальди и Джинни Рафферти-Тейлор – не просто сослуживцы. Они встревожились, узнав, что ей угрожали, и, как самые близкие люди, как ее отец и братья, примчались к ней на помощь.

Она увидела, что жилище Гейба ему вполне соответствует. Здесь его стихия, его владения, вполне согласующиеся с его натурой. Некрашеные кирпичные стены, полы темного дерева и трубы под потолком не вызывали ее отторжения. Кухню, ванную и жилую зону – он все ей показал. Оливия нигде не заметила женской руки, ничто не напоминанало о том, что когда-то здесь с ним жила Даниэлла Риз.

Но потом он повел ее в спальню и выдвинул нижний ящик комода, где она увидела кружевную полоску, маленького плюшевого мишку и светлые трусики. Сердце у нее сжалось.

– По-моему, тебе не придется ждать до утра, чтобы продолжить расследование. – Он помолчал немного, присел и поддел пальцем кружевную ленту, которую как будто срезали со свадебного платья или фаты. – Если Кобер приходил сюда, рассчитывая, что-то найти, например флешку, значит, она должна быть здесь.

Оливия прижалась к нему плечом; он погрузился в воспоминания, которые объединяли его с потерянной любимой женщиной. Оливия невольно немного завидовала привязанности, которую Гейб до сих пор испытывал к своей погибшей невесте. Да, ей немного больно оттого, что она хочет, чтобы Гейб любил ее так же глубоко и преданно, как любил Дэни. Ей хотелось знать, что он – именно тот, кого жаждет ее сердце, и она беспокоилась, что ее любви будет недостаточно для того, чтобы у них что-то получилось. Ее одной будет недостаточно.

Любви? Ее любви? Когда же это произошло? Оливия с трудом справилась с удивлением. Она испугалась правды, которая вдруг предстала перед ней во всей своей наготе.

– Гейб, ты вовсе не должен показывать мне ее вещи.

Покачав головой, он выдвинул ящик целиком и отнес его на кровать.

– Может быть, Лиланд Эшер давил на Кобера, потому что не желал допускать, чтобы материалы, которые собрала Дэни, попали в печать…

Верно. Говорить о работе куда безопаснее, чем думать о своих чувствах.

– А может быть, Кобер считал материалы Дэни своего рода страховкой, – Оливия подошла к кровати. – Эшер наверняка понимал: если Кобер сделает ее статью достоянием гласности или передаст властям, ему конец.

– Как и надеждам сенатора Маккоя на перевыборы.

– Возможно, Кобер искал флешку или другие материалы, чтобы шантажировать Эшера, – предположила Оливия.

Гейб подбоченился:

– Для начала ему нужно было все найти!

– А теперь его убили, и больше никто ничего не ищет.

– Кроме нас, – Гейб оглянулся на нее через плечо. – Вот почему Эшер угрожал тебе. Ему важно, чтобы поиски прекратились.

Оливия задумалась. Сегодняшний соглядатай – плохо, очень плохо. Кто он такой? Не верится, что его послал Эшер. Если человек вроде Лиланда Эшера хочет кого-то запугать, он все делает «в лоб». Тот, кто подсматривал у ее окна, тот, кто был на пожаре, не похож на головореза. На время отбросив загадку, Оливия сосредоточилась на теме частного детектива.

– А ты не догадываешься, где Дэни могла спрятать флешку или копию своего материала?

– Я уже осмотрел шкатулку для драгоценностей, ее банковскую ячейку, письменный стол и ее шкафчик в редакции. Спрашивал ее родителей. – Устало вздохнув, Гейб провел рукой по щетине на подбородке, а затем указал на ящик комода. – Ее вещей у меня не осталось. Я упаковал их и отправил ее родителям. Но они позволили мне кое-что взять.

Оливия отодвинула плюшевого мишку. Под ним лежала книжка в вытертом кожаном переплете.

– Ее дневник?

– Последние записи, которые она сделала… Она писала о нашей свадьбе, поэтому ее мать решила, что пусть лучше дневник будет у меня.

– А о своей статье она не писала?

– В дневнике нет ни одного имени, кроме моего.

Оливия сочувственно прижалась к нему:

– Мне очень жаль.

– Не жалей. Я уже пережил потерю Дэни. Мне нужна только правда. – Гейб поцеловал ее в висок. – Смотри здесь все, что хочешь. Если найдешь след, который поможет нам найти ее убийцу… моих чувств ты не оскорбишь. – Он снял галстук-бабочку и запихнул в нагрудный карман. – Троглодиту нужно снять костюм.

– Вот и хорошо, – поддразнила она, обернувшись и наблюдая за ним. Когда он уже выходил, она подала свою реплику, разряжая атмосферу: – Мне надоело, что ты выглядишь красивее меня.

– Это невозможно. – Его проницательные глаза осмотрели ее с ног до головы и с головы до ног, задержавшись в некоторых местах. Оливию обдало жаром, как будто в квартире вдруг включили отопление. – Входная дверь заперта. Окна закрыты. Твои дружки внизу патрулируют улицы. Пожалуйста, пока я в душе, не пускай сюда черные машины и не иди по следу.

– Не буду.

Он кивнул, хотя Оливии показалось, что он не слишком уверен в ее ответе. Вышел он со словами:

– Чувствуй себя как дома.


Холодный душ почти не помог.

Все мысли Гейба, все его страхи были о женщине…

Он насухо вытер голову и надел футболку. Часы у кровати показывали первый час ночи, но он совсем не чувствовал усталости. Наоборот, кровь в нем бурлила. Ему не терпелось удовлетворить голод, который он испытывал рядом с Оливией Уотсон, – не только физический, но и эмоциональный.