– Ну, мисс Кристи Лонгчэмп, разве ты не знаешь, что нехорошо выпрашивать подарки, особенно после того, как тебе подарили целое ранчо.

– Ты говоришь прямо как Клейтон Осборн, – пожаловался Джимми. – Ведь мы привезем ей что-нибудь интересное.

– Твой отец портит тебя, – сказала я в трубку.

– Хорошо, хорошо, как скажешь, – смирился он. После разговора с миссис Бостон и Кристи мы приняли душ и переоделись к обеду, которого с нетерпением ожидали, так как сегодняшнее событие отняло у нас много сил.

Мне захотелось позвонить и, может быть, навестить миссис Лидди и Агнессу Моррис, но я поняла, что не время, так как Джимми был слишком занят мыслями о Ферн. Я даже не стала звонить Трише по этой же причине; знала, что не смогу отказать, если она захочет встретиться. Пока мы собирались к обеду, Джимми говорил только о Ферн.

– Она теперь очень похожа на маму.

– Да, ты совершенно прав, очень ее напоминает на одной фотографии, которая у меня сохранилась, помнишь? Она там стоит под деревом.

– Точно, – воскликнул Джимми. Лицо у него вновь стало очень грустным.

– По крайней мере мы увидели Ферн и знаем, что она здорова и у нее все в порядке, – сказала я.

– Здорова? В порядке?

– Да.

– Я не совсем уверен в ее эмоциональном и психологическом здоровье, – произнес Джимми. – Меня все время терзает мысль о том, как он разговаривал с ней в нашем присутствии. Может быть, он и пытался быть хорошим отцом, но разговаривал с ней как с официантом или бедной родственницей, которую держат из милости. Я не чувствую между ними никакой привязанности. Как ты считаешь, Дон?

– Мне кажется, что нельзя судить обо всем по первому впечатлению. Может, он был расстроен поведением Ферн в школе, по-видимому, у нее там большие неприятности; вероятно, ей требуется учебное заведение с углубленным изучением какой-нибудь дисциплины. А Лесли Осборн, на мой взгляд, очень милая женщина.

– Да, тут ты права, но Клейтон все портит.

– Зато она ни в чем не нуждается, живет среди красивых вещей, и перед ней открыты все двери.

– Иногда этого недостаточно, Дон; Клэр тоже ни в чем не нуждалась, жила среди красивых вещей и имела прекрасные возможности. Посмотри, в кого она превратилась. Чего-то не хватает в этом доме, чего-то теплого и необходимого, может быть, папа и пил время от времени, но у нас было достаточно теплых чувств. Правда?

– Джимми, мне кажется, ты специально ищешь недостатки в этой семье. Сейчас мы ничего не сможем сделать, ничего.

Он кивнул и огорченно опустил голову. Я не хотела так сильно расстраивать его, но видела, что другого выхода нет. Дальше переодевались молча.

Подходя к двери, мы услышали стук и переглянулись от удивления. Мы никому не сообщали о нашем прибытии в Нью-Йорк и гостей не ожидали.

Джимми открыл дверь и увидел Ферн. Одета она была в темную футболку, куртку и джинсы, на голове у нее был берет.

Джимми не мог говорить, он был очень удивлен.

– Кэлли, что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Я убежала, – гордо произнесла она.

– Убежала? Почему? И почему ты пришла к нам?

– Потому что я знаю, кто вы на самом деле, – ответила она.

СНОВА ВМЕСТЕ

У меня перехватило дыхание, и поэтому я могла разговаривать только шепотом. – Проходи, садись.

Ферн взглянула на Джимми, который выглядел очень счастливым, прошла в гостиную и села на диван, расстегнув куртку и сняв берет. Я тоже присела, но Джимми остался стоять, его взгляд был прикован к этой девочке. Я поняла, что сейчас он видит в ней маму, в этот миг ко мне тоже вернулись воспоминания о ней, глаза наполнились слезами, готовыми в любой момент сорваться с ресниц.

– Здесь очень хорошо, – сказала Ферн. – Моя подруга, Мелисса, однажды останавливалась в этом отеле, а потом мы были в цирке. Ее родители в разводе, у матери новый муж, которого Мелисса ненавидит, она хочет сбежать из дома к папе.

То, что она нисколько не смущалась и вела себя очень непосредственно, развеселило Джимми. Он сел рядом с ней на диван.

– Как ты узнала, кто мы на самом деле? – спросил он.

– Как-то порылась в бумагах Клейптонов и нашла там документ об удочерении и свое свидетельство о рождении. Это было для меня очень неожиданно. Приходилось выполнять работу по дому, и это порядком надоело, – говорила она, больше обращаясь ко мне, чем к Джимми.

– Разве тебя не волновало, что твои родители расстроятся, догадавшись, что ты обо всем узнала? – поинтересовалась я.

– Нет. Их не было дома; Лесли, как обычно, была у себя в мастерской, а Клейтон на каком-то фуршете со своими клиентами.

– Ты осталась дома одна? – спросил Джимми.

– Ах, ах! Я очень часто оставалась дома одна. Клейтон вечно занят делами, а Лесли по идее должна приходить из мастерской прямо домой, но она так увлечена живописью, что никогда этого не делает. Иногда Лесли забывает поесть, не помнит о днях рождения и моем, и Клейтона, а на прошлой неделе она забыла Снучелса в своей спальне, и он намочил ковер в трех местах.

– Снучелса? Это их собака? – догадался Джимми.

– Да, это Лесли его так назвала. А меня Клейтон назвал в честь своей матери, она умерла незадолго до того, как они меня удочерили.

– Ты всегда называешь своих родителей по именам? – спросила я.

– На самом деле они не мои родители, – ответила она, ее глаза сверкнули. – Меня не волнует проблема имен.

– Ты хочешь сказать, что стала их так называть после того, как обнаружила это? – продолжала я.

– Нет, я всегда их так называла, это они так захотели. Они... – Ферн остановилась, подбирая подходящие слова, прикусила нижнюю губу, а потом коснулась ее кончиком языка.

Джимми улыбнулся, это была типичная мимика мамы, когда она задумывалась.

– Прогрессивные родители, – наконец-то заключила она. – У них множество книг по педагогике: «Как вырастить ребенка», «Как воспитать человека», «Мир детства»; вероятней всего, их собирал Клейтон. Лесли не читает книг, она всегда делает то, что скажет Клейтон, а он постоянно жалуется, что она пропускает все события, не заботится о доме, всегда опаздывает, не занимается моим воспитанием. Это его любимая жалоба. Они даже подрались из-за этого, после того как вы ушли.

Меня страшно удивили его слова.

– Как подрались? – изумился Джимми.

– Он обвинил ее в том, что она не уделяет внимания моему образованию, и сказал, что Лесли виновата в том, что произошло в школе.

– А что случилось в школе? – спросила я.

– В лаборатории взорвался проект Джейсона Меломеда.

– Что? – не поняла я.

– Ну, это было что-то электрическое. Естественно, он во всем обвинил меня, а учителя ему поверили; они, ему доверяют, а мне нет.

– Это сделала ты? – спросила я.

– Нет. – Она твердо посмотрела мне в глаза. – Я устала от того, что меня обвиняют во всех происшествиях, к которым я не имею никакого отношения. Ненавижу эту школу! В ней учатся глупенькие богатенькие детишки.

– Звучит убедительно, – кивнул Джимми, – очень похоже на то, как я относился к школе «Эмерсон Пибоди».

Он был доволен схожестью их характеров; ему казалось, что это в их крови.

– Почему Джейсон обвинил именно тебя?

– Потому что считает своим врагом. Я как-то сказала, что он путается в своих панталонах, он начал оправдываться, говорить, что долго болел, что за ним присматривала сиделка.

Джимми засмеялся.

– Как давно ты узнала правду о себе и о нас?

– Несколько лет назад, я точно не помню дату. Мне кажется, это было перед Рождеством. Нет, я вспомнила, перед Рождеством в этом году, – заключила она. – Клейтон купил мне какую-то вещь, которая мне не понравилась, я хотела игрушечный дом.

– Ты уже так долго живешь с этой мыслью? Почему ты не сказала им, что знаешь об этом.

– Клейтон пришел бы в ярость, узнав, что я порылась в его драгоценных секретных бумагах. Он держит их под замком. Однажды я увидела, где он хранит ключ, я никогда ничего не крала, – сказала она, хватаясь за голову.

– Но по закону они все еще твои родители. Они найдут тебя, и...

– Я ненавижу их! Особенно Клейтона. Джимми улыбнулся и, наклонившись вперед, посмотрел на меня, а потом на нее.

– Он делает то, что считает нужным для тебя, наверняка он человек интеллигентный и достаточно удачливый.

– Он человек жадный и жестокий! – закричала она. – И об этом знают все мои друзья. Они не любят приходить к нам в гости, каждый раз он задает им достаточно наглые вопросы, не заботясь о том, что они чувствуют себя от этого неловко, а потом говорит мне, что у меня плохая компания, что мне надо водиться с детьми моего возраста, и запрещает встречаться с ними, а тем более бывать у них в гостях или ходить с ними в кино.

– Может, он просто заботился о тебе, в твоих же интересах, – сказала я. – Обычно, когда девочка твоего возраста гуляет с мальчиками старше себя, она попадает в неприятности; я уверена, что он просто беспокоился о тебе и пытался поступать правильно, как поступают настоящие родители.

Она закрыла лицо руками и всхлипнула.

– Он поступает очень неправильно, плохо.

– Что? – Джимми почти подпрыгнул на стуле. – Что ты имеешь в виду? Неправильно? Что значит плохо и неправильно?

Она обхватила голову руками и начала плакать.

– Не плачь, дорогая, – я бросилась к ней и стала ее утешать. – Скажи нам, что ты имеешь в виду; мы не можем помочь тебе, если ты не объяснишь. Я обняла ее, она уткнулась в мое плечо.

– Я не могу, это слишком грязно.

Я кивнула Джимми, он притих, предоставив мне право вести дальнейшие расспросы по своему усмотрению.

– Ты знаешь теперь, что Джимми твой брат, я его жена, но мы росли вместе. Когда ты родилась, я заботилась о тебе, пока нас не разлучили.

– Это правда? – спросила она, посмотрев мне в глаза.