Он потянулся к Алессандре и взял ее руки в свои — спокойно, как брат.

— В вас такая уверенность, такая сила, Сандра… Я знаю: что бы ни сделало мое семейство, оно не сможет причинить вам боль.

Пока Алессандра пыталась понять его странные и тревожащие слова, сила потаенных чувств перетекала из его рук в ее, и на какое-то мгновение ей показалось, что мир вокруг разлетелся вдребезги, а потом медленно собрался, но приобрел новую форму.

ГЛАВА 7


На следующий вечер Изабелла и ее дочь Катриона вернулись из Барселоны и обнаружили, что молодая англичанка, которую Рафаэль почему-то решил пригласить в гости, уже обосновалась в поместье, причем весьма комфортно.

Изабелла выглянула из окна серебристого «БМВ» и очень удивилась, увидев Оттавио под седлом высокой молодой женщины со светлой косой, падавшей на спину из-под бархатного шлема. Раньше на Оттавио ездил только Эмилио. Изабелла сердито нахмурилась. Из тех немногих слов, которые соизволил сказать Рафаэль, она знала, что какая-то спортсменка согласилась привезти лошадь в Испанию. Ей представлялся кто-то вроде конюха, умеющего залезть на коня и с грехом пополам управлять им.

Но при виде красивой и ловкой иностранки, оседлавшей драгоценного липпициана в отсутствие Эмилио, Изабелла испытала такое чувство, будто на ее глазах совершается святотатство. О чем думает Рафаэль, позволяя подобное безобразие? Она гневно прищурилась, вспоминая недавнюю размолвку сына и внука из-за какой-то истории, приключившейся в Англии. Когда Рафаэль раз и навсегда запретил Эмилио ездить на своих лошадях, тот пришел в жуткую ярость. Конечно, лошади принадлежали Рафаэлю, но Эмилио, естественно, считал их своими. Ледяной тон дяди вызвал безобразную сцену. Когда Эмилио отправился на винодельню с горящим факелом в руках, Изабелла боялась, что он дотла сожжет главное сокровище семьи Савентосов. Против воли она отдала должное Рафаэлю: тот вмешался вовремя.

В глубине души мать признавала, что у Рафаэля есть причины для такого запрета, но это еще не основание, чтобы разрешать садиться на лошадь кому попало.

Она обменялась взглядом с Катрионой, которая понимающе усмехнулась.

Хотя они провели большую часть двухдневной поездки ссорясь, но теперь, перед лицом врага, молча заключили прочный союз, поклявшись защищать свою территорию от вторжения странной незнакомки и приготовившись вести себя как коварные и злобные мегеры.

Надо признать, команда была грозная и имела реальные шансы на победу. Изабелла даже в свои шестьдесят четыре года могла вызвать восхищение, несмотря на увядшую кожу и глубокие складки, шедшие от крыльев носа к уголкам полных ярко накрашенных губ. Волосы ее, собранные на затылке в гладкий тугой пучок, были еще очень густыми и черными. Последнее достоинство, правда, уже шло не от матери-природы, а достигалось искусством парикмахера. Характер Изабелла имела тяжелый, если не сказать злобный. Еще будучи ребенком, она стремилась делать все не просто по-своему, а всегда брать верх над другими. Поскольку она родилась женщиной в стране, где законом по традиции является слово мужчины, Изабелле пришлось выдержать тяжелую борьбу за право повелевать.

Катриона выросла такой же своевольной, но была начисто лишена грации и стиля матери. Она выглядела копией покойного отца. Черты ее лица были безвольными и ничем не примечательными. Катриона являлась постоянным предметом семейных ссор и оживленных пересудов соседей. Причина заключалась в том, что она отказывалась покидать дом и выходить замуж. Была ли она не вполне нормальной или имела какие-то свои тайные цели, оставалось только гадать. Во всяком случае, Катриона никогда не обременяла себя никакими занятиями за исключением поездок по магазинам, перепродажи знакомым кое-какого антиквариата и помощи Изабелле, ставшей приемной матерью Эмилио. Выглядела Катриона вечно недовольной, словно обвиняла окружающих в том, что они не доставляют ей той радости и удовольствия, которых она, несомненно, заслуживает.

И высокомерная мать, и ничем не примечательная старшая сестра полностью зависели от Рафаэля. Причем, как большинство людей, привыкших жить за чужой счет, презирали того, у кого вытягивали деньги.

Да, Рафаэль имел основания тяжко вздыхать, когда Алессандра спросила его о родных.

Изабелла вышла из машины и надменно посмотрела вокруг, подавив желание еще раз оглядеть восседавшую на Оттавио длинноногую узурпаторшу. На пожилой женщине было темно-красное платье и огромное количество тяжелых золотых украшений. Эти цвета отлично гармонировали с ее оливково-смуглой кожей. Как и сын, она была высока ростом и хорошо сложена. Говоря об Изабелле, друзья и знакомые обычно употребляли эпитет «очаровательная».

Дорогой зеленый костюм Катрионы из льна выглядел помятым и неряшливым. Она тоже носила много драгоценностей из массивного золота, сделанных еще в первой половине девятнадцатого века и являвшихся семейными реликвиями. И все же складывалось впечатление, что видишь перед собой плохо одетую женщину с фальшивыми украшениями, безуспешно пытающуюся выглядеть роскошно.

Мать с дочерью прошли через внутренний дворик. Изабелла провела пальцем с алым ногтем по листикам лимонных деревьев в кадках, ища повод обругать прислугу.

Пройдя в большую, полную воздуха гостиную, она медленно оглядела огромные парчовые диваны, бледного оттенка восточный ковер на полу и висевшие напротив друг друга зеркала в великолепных чеканных рамах восемнадцатого века. Она заметила, что ставни прикрыты неплотно и сквозь них проникают лучи солнца. Ее драгоценный ковер выгорал уже с час, если не больше. Прекрасно. Еще один повод снять стружку с нерадивой прислуги.

Изабелла вскинула подбородок и раздула ноздри, отыскивая одну небрежность за другой. Она даже принюхалась, словно ожидала обнаружить запах чужого человека, забравшегося в ее гостиную.

Женщина подошла к роялю, бесценному «бехштейну», принадлежавшему когда-то ее дедушке, и мгновенно углядела, что ноты на пюпитре переставлены. Изабелла оставила их раскрытыми на «Патетической сонате», а сейчас там стояли пьесы Шуберта.

— Она играла на моем инструменте, — со злостью и удовлетворением пробормотала Изабелла.

Стоявшая в дверях Катриона с видом крайней усталости прислонилась к высокому темному косяку.

— Пойду приму ванну…

— Хорошо, — с отсутствующим видом ответила мать. — Я сделаю то же самое, как только распоряжусь насчет обеда.

Катриона вздохнула.

— Мне бы хотелось побыстрее поесть и лечь спать. — Она мечтала о времени, когда можно будет расслабиться у себя в комнате, сидя перед телевизором с бутылкой водки и холодным тоником.

Изабелла выпрямилась.

— Ну, нет! У нас будет нормальный обед за семейным столом, с серебром и лиможским фарфором!

— О Господи… — вздохнула Катриона.

— Рафаэль достанет бутылку нашего лучшего вина урожая восемьдесят первого года. Кстати, где он?

— Разговаривает с этой девицей.

— Вот как? — Изабелла задумалась.

В глубине души Катриона понимала, что мать намерена направить всю свою дьявольскую энергию на то, чтобы запугать эту английскую лошадницу. Девица скоро отправится назад в свою скучную сырую страну и будет там носиться по мокрому полю, прыгать через кошмарные загородки и плюхаться в грязь. Ну и что с того, что она в Англии ездила на Оттавио? На то он и конь.

— Надень к обеду желтое платье, — предложила Изабелла. — То, с длинными рукавами. Мне всегда казалось, что оно тебе к лицу.

— Мама! — отрезала Катриона, мечтавшая как можно скорее оказаться у себя в комнате. — Мне уже под сорок! Я сама решу, что надеть.

Изабелла пропустила слова дочери мимо ушей. Она чувствовала прилив сил. Катриону может не интересовать грандиозное представление, которое она задумала, чтобы припугнуть эту интриганку, но для нее самой… Она уже подошла к тому возрасту, когда все чаще одолевает скука от монотонности жизни, поэтому перспектива ответить на неожиданный вызов казалась ей чрезвычайно заманчивой.

Изабелла величественно проследовала на кухню отдать распоряжения Марии. Когда-то та была ее нянькой, оставалась рядом все годы замужества, прилипнув к хозяйке как муха к варенью, и, наконец, превратилась в лучшую экономку испанского севера. Старуха была упряма как мул, но зато умела за полчаса приготовить и подать отличный обед.

— Мы обедаем в восемь, — сказал Рафаэль Алессандре, придерживая повод, пока девушка спешивалась. Он состроил мрачно-надменную мину, заставившую ее расхохотаться. — Дамы Савентос прибыли.

— Я видела их, — ответила Алессандра. Она сразу поняла, кто вышел из машины. Изабелла стояла и смотрела на дом так, словно кто-то был обязан вывесить на нем приветственные флаги.

Рафаэль заметил, что Алессандру ничуть не беспокоит предстоящая встреча. Да и с чего бы? Она не подозревала об их склонности к сценам, подковыркам и враждебности к посторонним. Не догадывалась она и о том, что сам Рафаэль волнуется, потому что мысленно уже считает ее частью семьи Савентосов.

Девушка сняла шлем и вытерла вспотевший лоб.

— Никак не могу привыкнуть к вашей жаре, — жалобно улыбнулась она. Лоб Алессандры перерезала красная полоска, и Рафаэлю стоило большого труда не прикоснуться к этой полоске губами.

— Скоро привыкнете, — не подумав, сказал он и тут же опомнился.

— Правда? — Она быстро глянула на Савентоса, и ему неожиданно пришло в голову, что Алессандра может догадываться о его чувствах. Для своих лет она была чертовски наблюдательна.

Она наклонилась ослабить подпруги. Рафаэль много раз замечал, что Алессандра очень заботится о лошадях. Она мягко забирала повод, не всаживала каблуки в бока Оттавио. Конечно, Эмилио проделывал все это без малейшего колебания, не говоря о том, что никогда не ослаблял подпруги перед тем, как отвести животное на конюшню.