Элис Хоффман - Дитя фортуны

— Не смотри, — сказала Рей.

— Почему? — спросил Джессап. — Ты хорошо смотришься. Я еще ни разу не видел таких красивых беременных.

— Ну и что это значит?

— Это комплимент. Но вообще-то я всегда считал тебя красавицей, — ответил Джессап. — Я же на тебя запал, верно? И сам предложил уехать со мной из Бостона.

Честно говоря, именно так оно и было, но потом Рей начало казаться, что это плод ее воображения. Однажды Джессап провожал ее домой. Они, как обычно, остановились на углу возле ее дома. В ту ночь он сказал ей, что собирается уехать из Бостона. Он не смотрел на нее, но ей тогда показалось, что раковина, в которую он всегда прятался, дала трещину, и на какую-то долю секунды Рей увидела то, что он скрывал внутри.

«В общем, дело твое, — небрежно бросил он. — Я, конечно, привык быть один, но если ты тоже захочешь поехать, возражать не буду».

«Может быть, я с тобой и поеду», — так же небрежно ответила Рей и бросила на Джессапа быстрый взгляд, стараясь разглядеть ту щель в раковине, и почти ее увидела.

Однако больше у Рей никогда не возникало чувства, что она видит Джессапа изнутри, а потом ей и вовсе было даже думать смешно, что когда-то она пыталась что-то разглядеть сквозь его кожу, заметив лишь тонкую полоску света.

Как бы там ни было, но Рей никогда не чувствовала, что это был выбор Джессапа, а не ее, но теперь это решительно не имело никакого значения.

— Я тебе этого никогда не прощу, — сказала Рей.

— Догадываюсь, — ответил Джессап.

Они стояли возле корраля, когда вернулся Хэл. Оба повернулись и стали смотреть, как тот таскает в трейлер пакеты с продуктами.

— Неужели ты не испытываешь никаких чувств к своему ребенку? — спросила Рей, когда Хэл скрылся в трейлере.

— Да какая разница? — ответил Джессап. — Что мне этот ребенок? Ну, захотел бы я стать его отцом. Что я могу ему дать? Кончилось бы тем, что я все равно сбежал бы от вас обоих и парень ненавидел бы меня всю свою жизнь. Так не лучше ли покончить с этим прямо сейчас? — Джессап, сложив ладони лодочкой, закурил новую сигарету. — Если бы мы с тобой оба хотели ребенка, тогда другое дело. Я бы уже давно купил ранчо вроде этого и, когда у нас родился бы ребенок, был бы уже богат.

Рей поняла, что деньги он ей не отдаст, но странное дело — ей было наплевать. Вернув свитер, она пошла к своему «олдсмобилю». Машина завелась не сразу, Рей пришлось подкачивать бензин. Даже сквозь поднятые стекла она чувствовала запах лошадей. Если бы не беременность, она, наверное, осталась бы здесь жить, несмотря на наличие официантки и тот факт, что Джессап не попросил ее остаться. Обычно ей не требовалось много места: она привыкла спать рядом с ним в машине, прижимаясь спиной к металлической стенке. Перемыть в трейлере всю посуду ей было бы проще простого, потом еще полчаса на то, чтобы подобрать с пола разбросанную одежду. По ночам лошадки бегали бы в своем загоне, а койоты спускались бы с гор, чтобы поглазеть на них, с каждым разом подбираясь все ближе. Но теперь Рей больше не была одна, а Джессап никогда не позволит ей заботиться о ком-то, кроме себя.

Рей уже собиралась было отъехать, когда Джессап подошел к машине и постучал в окно. Она опустила стекло, и тогда он неожиданно взял ее за руку. На мгновение Рей показалось, что она видит полоску света под его кожей, но заставила себя отвести взгляд.

Когда Рей включила передачу, Джессап отпустил ее руку. Но перед тем как тронуться с места, Рей мило улыбнулась и сказала:

— Ты еще будешь по мне скучать.

И с этими словами уехала, не дав Джессапу ответить.

В Барстоу Рей зашла в придорожный ресторанчик, где наскоро перекусила, после чего двинулась через горы в обратный путь. На земле лежал гонкий слой снега, несмотря на высоту, дышалось легко. Выбравшись на равнину, Рей поймала радиостанцию Лос-Анджелеса. Стало тепло, и она выключила обогреватель. Рей не думала о Джессапе, она вспоминала лошадок. И чем больше она о них думала, тем сильнее радовалась, что уже не видит, как они бегают вдоль деревянной изгороди. Все время, что Рей провела с Джессапом, она постоянно видела этих лошадок. И даже когда не смотрела, то все равно ловила их краем глаза.

Рей вернулась домой в середине дня. Поставив «олдсмобиль» на стоянку, она увидела чей-то «форд», припаркованный на подъездной дорожке к их дому. Когда Рей проходила мимо «форда», ей показалось, что сидящий за рулем человек за ней наблюдает. Когда же Рей пошла к своей двери, человек последовал за ней. Ускорив шаг, Рей на ходу приготовила ключ. Человек за ее спиной кашлянул, и она, не оглядываясь, бросилась бежать. Впервые за последнее время Рей пожалела, что Джессапа нет дома: она просто позвала бы его и он открыл бы ей дверь.

— Вы Рей? — раздался голос сзади.

Она не остановилась.

— Рей! — окликнул ее мужчина.

Она замерла и обернулась. Мужчина стоял посреди двора и смотрел на нее.

— Что вам нужно? — спросила Рей.

До двери оставалось примерно пятьдесят футов: если мужчина сделает хоть шаг, она успеет вскочить в дом.

— Меня зовут Ричард Грей, — сказал он. — Я муж Лайлы.

Только теперь Ричард понял, как глупо и смешно он выглядит. Адрес Рей он нашел в телефонной книге Лайлы, однако приезжать сюда ему явно не стоило.

Рей оглянулась на входную дверь. Желание, чтобы Джессап был рядом, стало еще сильнее, словно помимо того Джессапа, с которым она рассталась в пустыне, существовал еще один, другой, Джессап, ждавший ее дома. Когда они жили вместе, то ничего не боялись и частенько не запирали дверь ни днем ни ночью.

— Что-нибудь случилось? — с трудом выговорила Рей.

— Лайла ушла, — сказал Ричард.

— То есть как это ушла? — спросила Рей.

— Улетела в Нью-Йорк, — объяснил он. — Я знаю, вы хотели, чтобы она помогала вам готовиться к родам, поэтому и решил к вам заехать. Я вам звонил, но никто не ответил.

— Постойте, — встрепенулась Рей, — она же мне обещала!

— Вот именно, а сама улетела в Нью-Йорк, — ответил Ричард. В пустом дворе его голос звучал как-то глухо. — И вот что из этого получилось, — добавил он, словно это могло все объяснить.

Лицо Рей запылало.

— Нельзя ни от кого зависеть, — заявила Рей, почувствовав, что краснеет.

— А вы что об этом думаете? — спросил Ричард. — Она вернется?

Присмотревшись, Рей поняла, что он плачет. Она в смущении отвела глаза, а сама подумала, как бы вела себя, если бы кто-нибудь любил ее так же сильно.

— Конечно, — ответила Рей. — Обязательно вернется.

Рей была уверена: после ее отъезда Джессап преспокойно занялся своими делами. Скучать он начнет гораздо позже и тогда просто сядет в машину Хэла и поедет в Барстоу. Там он найдет свою официантку или кого-то еще и, думая о Рей, будет обнимать очередную подружку.

Ричард уже взял себя в руки. В глубине души он был благодарен Рей, что та отвернулась.

— Думаю, мне пора домой, — сказал он.

— Правильно, — согласилась Рей. — Может быть, она вам позвонит.

Они взглянули друг на друга и неожиданно рассмеялись.

— Ждать, когда тебе позвонят, — это, знаете, то еще занятие, — заметила Рей.

— Может, выпьем? — предложил Ричард и тут же спохватился: — Простите, я имел в виду не алкоголь, а просто чего-нибудь похолоднее.

В действительности ему нужна была не выпивка. Это Рей поняла сразу. Ему нужно было с кем-нибудь поговорить.

— Конечно, — согласилась Рей.

Ричард пошел за ней к двери, подождал, пока она откроет замок и зажжет в комнате свет. Его отчаяние было столь явным, что она на время забыла о собственных бедах. Усадив Ричарда на кухне, Рей налила ему и себе по стакану холодного голубоватого молока. Как это хорошо — вернуться в дом, где тебя кто-то ждет! И поскольку им обоим не хотелось расставаться, они выпили еще по стакану молока, и вскоре Рей поняла, что и она не прочь с кем-нибудь поговорить.

Когда Лайла прилетела в Нью-Йорк, шел снег, но она любила зиму. Все вокруг стало белым. И пока «лимузин» мчал ее от аэропорта имени Джона Ф. Кеннеди до Манхэттена, она могла вообразить, что находится где угодно: например, в каком-нибудь замерзшем городке Европы или Северной Канады. Лайла вышла из такси возле отеля «Хилтон». Никто ее тут не знал, и она решила, что остановится здесь. Заказав обед в номер, она перекусила в своей комнате на двадцать третьем этаже. Внизу переливалось море огней. Когда-то знакомые дома были покрыты снегом. Здесь, на огромной высоте, Лайле казалось, что сейчас она находится от Нью-Йорка гораздо дальше, чем тогда, двадцать семь лет назад.

В полночь она легла спать, но каждый раз, как пробовала закрыть глаза, ей слышался какой-то звук. В два часа ночи она встала и выключила паровое отопление. К утру в городе было так холодно, что окна покрылись инеем. Заказав завтрак в номер и дождавшись, когда уйдет официант, Лайла взяла телефонный справочник Манхэттена. Ее родители в нем уже не значились. Но она набрала их старый номер, который помнила наизусть. Ей ответила какая-то женщина. Она заверила Лайлу, что свой телефонный номер не меняла уже пятнадцать лет.

Но Лайла решила, что все равно их достанет, не так, так этак, и вытрясет из них все. Плевать, что они теперь старики. Она схватит мать за плечи и будет трясти ее до тех пор, пока не треснут ее хрупкие кости. Она будет смотреть отцу в глаза, даже если он почти ничего не видит. Одевшись, Лайла спустилась в холл гостиницы. Было около десяти часов утра. Ее шерстяное пальто оказалось слишком легким для нью-йоркской зимы. И, даже сев в такси, Лайла никак не могла согреться. Сообщив водителю адрес, она откинулась на сиденье. Город стал каким-то запутанным и словно вырос: в нем появилось больше машин, больше огней и больше страха. Когда они приехали по старому адресу, Лайла не нашла своего дома, и водителю пришлось сделать четыре круга, прежде чем она поняла, что дома больше нет. Все старые здания из темного кирпича были снесены, их место заняли новые жилищные кооперативы. Лайлу охватило странное чувство: она приехала на улицу, где прожила много лет, но вместо этого оказалась в незнакомом месте. Заставив водителя сделать еще один круг, Лайла судорожно решала, что делать дальше. Ее охватила паника. В голову лезли всякие мелочи из прошлой жизни: номера автобусов, которые ходили в центр; цветы, которые соседи высаживали в уличные вазоны; трещины в асфальте, которые нужно было обходить по дороге в ближайшую кондитерскую.