На мгновение она посмотрела прямо в его глаза, и к чувству облегчения, вызванному смыслом его слов, примешалось что-то еще, что-то, сразу ставшее потаенным.

– Не раньше, чем я буду готова, милорд? – повторила она за ним. – Но Ронвен говорила мне, что я должна отдаться вам, когда бы вы этого ни пожелали, когда вы поправитесь.

Вся прислуга в замке втайне думала, что именно слабое здоровье графа не позволяло ему делить постель со своей девочкой-женой.

Он покачал головой.

– Я согласен ждать, Элейн. Мы будем спать вместе тогда, когда оба почувствуем, что ты к этому готова. А пока я не буду этого от тебя требовать. – Он сел, и его поза выдавала явное напряжение. Он и помыслить не мог о том, чтобы взять это дитя с плоской, мальчишеской фигурой, с лицом девочки, а не женщины. Он не был охотником до девочек, его привлекали женщины зрелые, умные, он влюблялся в их разум, прежде чем позволял себе касаться их тел. В этом он был необычен, если не уникален, это он понимал, но не мог ничего с этим поделать. Он не льстился на животный, мускусный запах, чувственные изгибы тела и накрашенные губы придворных дам, с которыми спал, и связи с ними длились не дольше, чем связи с дочками фермеров или горничными.

От этих мыслей графа отвлекло удрученное маленькое лицо стоявшей перед ним девочки. У него было так мало возможностей наедине поговорить с Элейн, пока рядом не было этой вечно бдительной леди Ронвен, которая при всех своих заверениях о том, что Элейн следует отдаться своему мужу, как только он того захочет, зорко следила за тем, чтобы новобрачные не проводили слишком много времени наедине.

– Быть может, тебя угнетает что-то еще? – проговорил он нежным голосом, будто уговаривая маленького зверька. – Ты можешь и должна рассказать все своему мужу, Элейн. Ведь это теперь и его забота, – сказал он спокойно, с еле скрываемой усмешкой: ведь более опытная супруга, услышав такой комментарий, должно быть, настороженно и вопрошающе подняла бы брови. – Я только хочу помочь тебе.

С подавленным выражением она закрыла глаза, явно борясь с собой.

– Иди сюда. – Он протянул ей руку, и она неохотно подошла. Подавляя в себе желание притянуть ее к себе на колени, он нежно обвил ее рукой. – Скажи мне. Как только ты все мне расскажешь, твои кошмары прекратятся.

Внезапно Элейн потеряла самообладание. Она рассказала ему все: о своих видениях, о снах, о странных смутных воспоминаниях, о человеке с рыжими волосами, о встречах с Эинионом и первом страшном уроке в пропитанной дымом лачуге, где она увидела сэра Уильяма с петлей на шее и не узнала его. Слова ее прерывались едва сдерживаемыми рыданиями.

Христос и Пресвятая Дева! Он не мог поверить всему тому, что услышал. Элейн всегда ходила с ним к мессе в часовне замка и, насколько он мог судить (а он внимательно наблюдал за ней), она всегда производила впечатление набожной девочки. А на самом деле она – язычница, ведьма, колдунья и ясновидящая! А она еще не все ему поведала. Оказывается, Элейн застигла сэра Уильяма в постели матери и рассказала об этом отцу.

– А зачем ты ему об этом рассказала, дорогая? Почему не сохранила тайну? – Наконец он, казалось, разгадал, почему она испытывает чувство вины.

– Потому что ненавидела его! – Она даже топнула ногой и гневным голосом продолжала: – Он был отцом Изабеллы, и мы с ним дружили. Он разрешал мне кататься на Непобедимом. – Крупные слезы катились по ее щекам и падали на мягкий, прошитый золотом бархат ее накидки. – Я ненавидела свою мать. Она украла его у меня. – Она не добавила, что ненавидела свою мать всегда. Эта мысль также вызвала ее гнев.

– Ты так ненавидела их, что желала им смерти? – испытующе спросил он нежным голосом.

– Да! Нет… Не знаю… – Она так осипла, что перешла почти на шепот. В отчаянии она положила голову ему на плечо, доверительно и нежно, и тем тронула его до глубины души.

– Был ли с тобой кто-то, когда ты их застигла? – Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы придать твердость голосу.

– Только Ронвен.

– А, Ронвен, – сухо произнес он и немного помедлил. – И что же она сказала?

– Что это измена, – ответила Элейн едва слышным шепотом.

– Так и есть. Жена не должна никогда изменять мужу, Элейн. Твоя мать не только осквернила брачное ложе, но и сделала это с мужчиной, который был врагом ее мужа, а потом был его гостем. Она виновата трижды.

– Но мне не следовало говорить отцу, – настаивала она.

– Если не ты, так кто-нибудь другой сделал бы это. И правильно, ему следовало знать об этом.

– А почему тогда он так сердился на меня? – закричала она. – Почему отослал меня? В чем он обвинял меня?

Ее голос был полон отчаяния. Он покрепче сжал ее рукой, пытаясь успокоить, и заметил, что Элейн больше не отстраняется от него.

– Это был лишь его ответ. Он был уязвлен и выплеснул на тебя часть своего гнева. Это пройдет.

– Правда? – с сомнением посмотрела она на лорда.

– Конечно, пройдет. Принц Ливелин известен своей любовью к детям.

– А видения? Теперь они прекратятся?

– Уверен, – как можно доверительнее произнес граф. О Господи, конечно, в ее возрасте ребенок должен заниматься куклами, а не таким кошмарным спутанным клубком из любви, ненависти и смерти!

– С тех пор у тебя были какие-либо еще видения? – постарайся спросить он как можно непринужденнее.

– Нет, больше не было.

– Прорицатель твоего отца делал зло, когда учил тебя этому, Элейн. Понимаешь? – осторожно продолжил он свою мысль. – Это совершенно противоречит учению святой матери-церкви.

– Эинион же не ходит к мессе. – Она пожала плечами.

– Нет, не думаю. Но я думал, что твой отец добрый христианин, Элейн.

– Это правда, – сказала она, краснея.

– Но тогда почему он допускает, чтобы в его владениях поклонялись древним богам и духам?

– Не думаю, чтобы он знал об этом.

– Кто сказал Эиниону, что ты можешь предсказывать будущее, Элейн?

– Ронвен, – промолвила она едва слышным шепотом.

XIII

– Мне бы хотелось, чтобы вы вернулись в Уэльс, мадам, – процедил Джон сквозь сжатые губы.

Ронвен внимательно посмотрела на него, у нее все похолодело внутри.

– Почему, мой господин? Я чем-то не угодила вам? – В ее глазах читался вызов.

– Мне кажется, вы оказываете нездоровое влияние на мою жену, леди Ронвен.

Подтянув повыше на плечи накидку, он стал прохаживаться перед длинным столом.

– Вы невольно познакомили ее с обрядами, не совместимыми с нашей христианской верой, – промолвил он, сузив зрачки. – С ересями, которые я не намерен терпеть под своей крышей.

– Нет. – Ронвен не хотелось сталкиваться с ним взглядом. – Это не так.

Он наклонился, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Вы считаете, что моя жена лжет?

– Что она вам сказала? – Ронвен посмотрела на него с вызовом. Ее пальцы мяли богатый голубой шелк юбки. Она почувствовала, как холодный пот струится по ее спине.

– Она сказала, что вы подтолкнули ее пойти к барду ее отца, Эиниону Гвеледидду, который… – он осекся от гнева, – который провел с ней своеобразный обряд посвящения. Это правда?

– Он всего лишь помог ей. Она говорила вам об этом? – К Ронвен быстро вернулось мужество. Она наклонилась вперед и положила руки на стол, разделявший их. – Элейн рассказывала вам о своих снах? О видениях, которыми она одержима? О том, как они терзали ее? – Ронвен помедлила, не сводя глаз с лорда.

– Она сказала мне, что видела казнь сэра Уильяма де Броуза задолго до того, как она произошла, – сказал он задумчиво и посмотрел на Ронвен.

– Она сама сказала вам об этом? – спросила няня, сощурив глаза.

– Да, леди Ронвен. – Подняв глаза, он заметил выражение ее лица. – У вас ошеломленный вид. А вы и не думали, что она доверится мне, своему мужу? Быть может, вы не так уж незаменимы для нее, как надеялись? – Его голос стал резким. – У нее больше не будет видений, леди Ронвен, уж я прослежу за этим. Пожалуйста, будьте готовы уехать к концу недели.

– Нет! – со страданием на лице прошептала она. Он не ответил ей и направился к двери.

– К концу недели, мадам, – отрывисто повторил он. Несколько минут, осматривая пустую комнату, она стояла в том самом месте, где была в тот миг, когда он ушел. Из глубоких оконных проемов она могла слышать посвист дрозда; неподалеку от замка, вниз по течению реки Нин, эхом разносился крик кукушки, а в самой комнате стояла тишина. У Ронвен пересохло в горле. Она ощутила, как по животу ее пробежал холодок страха. Этот мужчина вправе оторвать ее от Элейн; он в силах отослать ее домой.

Почему Элейн предала ее? Медленными, тяжелыми шагами она направилась к двери.

Элейн нигде не было. Ронвен поспешно спустилась по длинной винтовой лестнице, которая вела из ее комнаты в большую залу, расположенную в самом сердце замка, а затем вышла во двор.

Наконец она оказалась в конюшне и увидела двухдневного жеребчика, шатающегося на негнущихся ногах рядом со своей коновязью; двух других в это время выводили на пастбище.

Одетая в еще более дорогие одежды – на этот раз в накидку темнозеленого цвета поверх шафранного цвета платья, девочка улыбнулась Ронвен. Теперь она казалась более взрослой, уверенной и независимой. За ней стояла Лунед, также роскошно одетая, она сразу подметила мрачное выражение лица Ронвен и поспешно скрылась на заднем дворе.

– Зачем ты рассказала ему? – Ронвен перехватила руку Элейн. – Зачем?

Стоявшие возле конюшни мальчики разом обернулись.

– Ты нарушила свою священную клятву! – Ее спокойный голос дрожал от гнева.

– Что ты имеешь в виду? – Элейн виновато покраснела.

– Ты знаешь что. – Ронвен едва не набросилась на нее.

– Мне надо было с кем-то поговорить.

– Поговорить?! – гневно отозвалась Ронвен. – Но почему не со мной? Почему ты не стала говорить со мной?

– Не знаю почему. – Румянец сошел со щек девочки.