Из-за такой чудовищной дисгармонии Элеонора с огромным облегчением услышала о предстоящей разлуке с мужем на одну ночь. В канун дня святого Мартина Морланд объявил о том, что они уедут. Они закончили ужинать и собрались в холле вокруг очага. Морланд занимался починкой сбруи, а Роберт вслух читал Чосера. Элеонора и Габи, сидевшие с веретеном у огня, занимались шитьем рубашек. Работники пили и тихонько пели, сидя вдалеке от очага.

Когда Роберт дошел до конца рассказа, Морланд дал ему знак остановиться и сказал Элеоноре:

— Ну что ж, госпожа, завтра мы уезжаем в Лейсестер на ярмарку по случаю праздника. Так что можете приготовить список всего необходимого, что надо купить. Роберт и я прихватим с собой пару человек, мы заночуем в Лейсестере, а вы здесь будете за хозяйку. С вами останутся люди для защиты в случае чего, так что вам нечего бояться.

— Я и не боюсь, сэр, — ответила Элеонора голосом, исполненным достоинства. Ей будет дарована ночь спокойного сна, без этого молчаливого терзания ее тела! Она старалась не выдать своей радости. — Действительно, есть масса вещей, которыми нам необходимо запастись. Прошу прощения, но я буду вынуждена вас покинуть, потому что должна согласовать этот список с Жаком.

— То есть вы не знаете, чего нам не хватает? — спросил Морланд язвительно.

— Сказать вот так, на ходу, у меня не получится, да и никто бы не смог, — парировала Элеонора в таком же тоне.

Роберт привык к скрытности своего отца. За день до сватовства он еще не подозревал, что отец уже решил, когда и на ком женить сына. Поэтому для Роберта было настоящим потрясением, что Элеонора посмела не смолчать. Морланд лишь повел бровью и пропустил ее ответ мимо ушей. Ему нравилось, что невестка в карман за словом не лезет.

— Я надеюсь, вы употребите ваше время с пользой, — сказал он наконец, — и не будете сидеть без дела только потому, что ваши муж и отец не имеют возможности наблюдать за вами.

— О да, я намерена употребить это время с пользой и организовать мытье служанок.

— Мытье? — воскликнул Морланд, взрываясь.

— Да, — ответила Элеонора твердо. — Я обнаружила вчера, что ванна захламлена, но ее легко очистить. Мы зажжем огонь в кухне, принесем много горячей воды. Пока мужчины будут в холле, все женщины смогут искупаться в кухне.

Она говорила, не останавливаясь, убежденно и настойчиво, потому что запах, исходивший от некоторых служанок, был слишком большим испытанием для ее обоняния.

— Габи и Джо будут стоять у дверей, чтобы не допустить в кухню мужчин.

— Вам надо будет поставить их с другой стороны, чтобы женщины не разбежались только при виде ванны, — расхохотался Морланд.

— Вполне возможно, но женщин легче убедить в необходимости купаться. Да и с мужчинами будет легче справиться, когда наступит их очередь в пятницу.

— Черта с два! — На этот раз в голосе Морланда не было и следа смеха. — Вам, конечно, чего только не придет в голову, но, кажется, вы забыли, кто хозяин в этом доме.

— А вы, кажется, забыли, кто хозяйка в этом доме! — ответила Элеонора с жаром. Неожиданно она получила увесистый удар по голове. Она вскрикнула и невольно обхватила голову руками. Роберт привстал со своего места, протестуя.

— Отец! — вскричал он в ужасе.

— Что, тебе тоже не терпится получить? — Морланд утихомирил его одним своим взглядом. — Я вполне справлюсь с тем, чтоб проучить вас обоих. Так что советую впредь этого не забывать. Мадам, похоже, решила, что может тут гонять моих слуг, как собака овец. Так пусть вспомнит, что мы делаем с теми, кто портит наших овец.

Элеонора, у которой все еще шумело в голове от удара, процедила сквозь зубы:

— Вы постоянно твердите мне, что следить за домом — это моя работа. Так вот, я не позволю, чтоб меня окружали слуги, от которых несет хуже, чем от ночного горшка. Мои слуги приучены купаться еженедельно, и это моя обязанность обеспечить им чистоту.

— Элеонора. Не надо… — начал Роберт, но оборвал сам себя на полуслове. Однако она лишь метнула на него яростный взгляд.

— Я не буду молчать, когда мне положено говорить, — отрезала Элеонора. — Если уж вы можете меня винить, то дайте прежде право действовать.

Минуту в комнате царила напряженная тишина — Элеонора и ее свекор пристально смотрели друга на друга, разделенные огнем очага. Затем Морланд пожал плечами и вернулся к своему занятию.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Может, правда ваша. Вы будете купать слуг, когда вам вздумается, а я — поучать вас, когда мне вздумается. — Последние слова содержали явную угрозу, и оба это понимали. Морланд продолжал: — В конце концов, вреда это им не принесет. Сам вот я купаюсь, когда мне вздумается, и ничего.

— Я надеюсь, сэр, вы соблюдаете… — начала было Элеонора сурово.

— Молчание, несносная девица! — взревел Морланд. — Неужели вы полагаете, что будете распоряжаться и мною, или хотите, чтобы я вбил в вас покорность снова?

Элеонора благоразумно промолчала, вернувшись к своему шитью и отдавая себе отчет в том, что победа осталась за ней. Морланд наблюдал за невесткой из своего угла краем глаза, и его лицо тронула легкая улыбка, которую он постарался скрыть. Роберт смотрел на жену с открытым восхищением: сам он не представлял себе, как можно было не побояться противостоять его отцу, ведь за всю свою жизнь он не осмелился перечить ему ни в чем.

Элеонора искупала своих служанок, несмотря на их яростное сопротивление. Она предупредила мужчин, что их очередь настанет в пятницу. Дом стал чище, еда — лучше, и именно к ней начали обращаться слуги в ожидании приказа или за советом. Да, она несомненно становилась полноправной хозяйкой Микл Лита, постепенно изменяя его. Морланд и Роберт уехали на ярмарку в Лейсестер. Они не сообщили ей, что это была традиционная северная ярмарка, на которой выставлялись на продажу самые породистые лошади трех графств. Когда на следующий день они вернулись и Элеонора выбежала их встречать, она увидела, что и муж, и свекор радостно улыбаются ей. Между ними стояла самая замечательная белая кобылка, которую ей только доводилось видеть.

— Белая лошадка для белого зайчика, — выкрикнул ей Роберт, помня о ее талисмане.

Морланд благосклонно кивнул головой:

— Я обещал вам купить лошадь. Даже ваш почтенный господин Эдмунд не подарил бы вам лучшей, чем эта красавица.

Элеонора двинулась навстречу, не в силах вымолвить ни слова от счастья. Она нежно потерла мягкую белую морду этого неземного создания. Лошадка потянулась к своей будущей хозяйке, и Элеонора увидела, какие у нее темные блестящие глаза, сколько в них живости и ума. Элеонора взглянула на двух Морландов и не стала сдерживать улыбку. Она вынуждена была признать, что принадлежит этой семье, раз и навсегда. Впервые Элеонора поняла слова венчального обета о том, что она будет со своей семьей и в радости, и в печали. Она наконец приняла руку Провидения, которое связало ее с этим домом. Поняла она и то, как важно не упускать коротких моментов счастья, таких как этот.

Элеонора назвала свою лошадь Лепидой, что значило «белый заяц».

Глава третья

Через два месяца, когда земля была надежно закована в железные латы холода, вдруг наступила теплая и влажная погода, идеальная для охоты.

— Запах дичи будет летать в воздухе! — воскликнул Роберт, не в силах сдержать своего воодушевления. — Сегодня мы точно не вернемся без большого оленя.

— Благодарение Богу, если так, — сказала Элеонора. — Меня тошнит от засоленного мяса. У лорда Эдмунда всегда был снаряжен человек для охоты, чтобы в доме не переводилось свежее мясо.

— Но ведь я привожу зайцев постоянно. Элеонора передернулась:

— Вы же знаете, что я не ем зайчатины. Для меня это, как… убийство.

Роберт улыбнулся ей и встал открыть ставни спальной комнаты.

— Вы только послушайте, как воют гончие! — сказал он. — Они свое дело знают. А вон и Джо сдерживает Джелерта. Из этого щенка выйдет хороший охотник.

— На каждого хорошего охотника найдется еще лучший, — возразила Элеонора, решив подразнить мужа. Она знала, как щепетильно он относится к оценке его любимой Леди Брач и ее потомства.

— Он наберется опыта, когда несколько раз почувствует погоню. Это у него в крови. Он не может быть не лучшим.

Роберт снова посмотрел вниз, во двор, где шли приготовления, и нетерпеливо сказал:

— Ну же, женушка, как скоро мы спустимся?

— Я уже готова. Он отвернулся от окна, и они посмотрели друг на друга с восхищением. Супруги оделись в гармонирующие по цвету наряды: на Роберте были чулки оттенка изумруда и пурпурная туника с бело-золотой вышивкой, подбитая лисой. Элеонора оделась в бархатное платье насыщенного зеленого цвета, также отороченное мехом, и в темно-красную юбку из шерсти. Они подобрали себе желто-оранжевые плащи и украшенные мехом изумрудно-зеленые шляпы. От такой пары невозможно было отвести глаза.

Когда они спускались по ступеням во двор, Элеонора почувствовала неожиданное для себя удовлетворение собственной жизнью. Роберту, может, и недоставало таланта любовника, но это с лихвой компенсировалось другим: ежемесячные женские недомогания у Элеоноры должны были наступить в день святой Катерины, и она уже приготовила все необходимое, чтобы пережить эти досадные несколько дней, но они не наступили.

Габи, которая знала даже детали интимного календаря своей госпожи, сразу поняла, в чем дело, и произнесла специальную молитву о сохранении беременности. Когда прошла еще неделя, Элеонора, по совету Габи, рассказала все Роберту, но настояла на том, чтобы он ничего не сообщал пока отцу. Роберт чувствовал себя, как пораженный громом, был возбужден и вместе с тем напуган до полусмерти. Он согласился хранить молчание и прекратил свои ночные «нападения» на жену. Прошедшие еще три недели полностью подтвердили ожидания женщин. В канун Рождества было официально объявлено, что Элеонора беременна, и рождественские праздники наполнились особой радостью для всего дома.