Коблинс страдал от ревматизма, однако все еще умудрялся выращивать картошку и кое-какие овощи на своем маленьком огородике, который находился на территории когда-то большого, цветущего хозяйского сада. Но старик сдавал с каждым днем, и девушка вынуждена была ездить по лесам в надежде застрелить кого-нибудь на обед; в случае неудачи все трое ложились спать голодными.

«Так не может больше продолжаться!» – в отчаянии думала она.

Но был ли выход?

Она его не видела и подолгу молилась. Взывала к Богу как к последней надежде, но, судя по всему, он не слышал или не хотел внимать ей.

Она еще раз посмотрела вокруг. Какой милой и уютной была гостиная при маме! Свечи в хрустальных подсвечниках. Везде цветы, срезанные в саду, из них мама делала прекрасные композиции.

«Да и лошади тогда еще были в конюшнях», – тоскливо подумала Тила.

Теперь там остался один Кингфишер, который неумолимо старел. Она с детства любила этого коня, но в то же время ей не давала покоя мысль: что будет потом, когда он состарится настолько, что не сможет больше выдерживать ее? Кингфишер помогал Тиле спасаться от грязи и уныния, царящих в доме, унося ее в родные леса. Там она могла отдыхать телом и душой, уходя в необыкновенный, сказочный мир, созданный ее воображением. То она находила под деревьями волшебный клад, то открывала какой-то новый вид растений, который ботаники целой планеты искали годами.

Иногда свои истории Тила черпала из сюжетов книг, прочитанных в библиотеке. После того как мама умерла, а отец уехал в Лондон, в Ставерли не осталось никого, с кем девушка могла бы общаться, дискутировать на разные темы, поэтому много времени проводила в библиотеке.

Соседи словно забыли о существовании Ставерли. Ни разу после смерти родителей Тилу не пригласили на обед и никто не посетил их поместье.

– А зачем я им нужна? – спрашивала она. – К чему им приглашать меня? Да и если бы получила приглашение, в чем бы я пошла?

Ответов на эти вопросы не было. Она говорила вслух с Кингфишером, потому что рядом был только он, и ей казалось, будто старый конь понимает, о чем она говорит ему. Он кивнул головой и повел ушами.

Тила обняла его шею руками и прошептала:

– Если б ты был волшебной лошадью, то обязательно мне помог, но ты просто мой любимый старичок, и я обожаю тебя!

Жаль, что она уже каталась сегодня утром и не сможет снова уехать в лес, – Кингфишер устал.

Тила направилась в сад. Цветов не было, и прошлогодние листья шелестели под ногами. Но кусты сирени и миндальные деревья начинали цвести, тонкий аромат витал вокруг.

Кингфишер шел за Тилой как верный пес, изредка фыркая. А девушка поверяла ему свои мысли и переживания. Она провела коня по саду в стойло и вернулась в дом.

Уже у входа ей показалось, будто изнутри доносится чей-то голос. Кто бы это мог быть? Коблинс в такое время вряд ли на ногах. После обеда он всегда храпит в кресле на кухне. Сгорая от любопытства, Тила вбежала в гостиную. Возглас радости вырвался у нее, когда она увидела стоявшего там человека.

Роби!

За ним в открытую дверь она, к своему удивлению, заметила дорогую коляску, запряженную породистыми лошадьми. Она кинулась к брату и, крепко обняв его, спрятала лицо у него на груди.

– Роби! Роби! Ты приехал! Как замечательно!

– Я знал, что ты обрадуешься мне, – засмеялся Роби. – Как твои дела?

– Все было ужасно, пока я не увидела тебя! – улыбнулась Тила. – Почему ты приехал? Что случилось?

– У меня дело, – загадочно промолвил он. – И нам еще о многом надо поговорить. Но сначала вели Коблинсу показать моему кучеру дорогу в конюшню.

Тила изумленно уставилась на брата. Но ничего не стала спрашивать. Кому, как не ей, знать: Роби ничего не расскажет, пока сам не захочет. Она тотчас оставила гостиную и сбежала вниз по крутой лестнице, ведущей на кухню.

Как и следовало ожидать, чета Коблинсов мирно похрапывала в креслах, перенесенных из кабинета. На секунду Тила засомневалась, будить ли их, – старые слуги очень любили послеобеденные часы отдыха. Но Роби приехал, он дома, а это гораздо важнее всего остального.

Больше не раздумывая, она тронула Коблинса за плечо.

– Эй, проснись, – тихо молвила она, – сэр Роберт приехал!

– Что? Что вы сказали, мисс? – сонно спросил Коблинс.

– Сэр Роберт приехал, – повторила Тила. – Он хочет, чтобы ты показал его кучеру путь на конюшню.

– Сэр Роберт вернулся! – воскликнул Коблинс.

Пока, охая и кряхтя, он вставал на ноги, проснулась его жена.

– Что же делать, мисс Оттила? – забеспокоилась она. – Сэр Роберт вернулся, а у нас нечего даже на ужин приготовить.

Коблинсы всегда обращались к ней так. Они считали, что называть ее неполным именем – значит проявлять неуважение.

– Мы что-нибудь обязательно найдем, – заверила ее Тила. – Но сначала я должна поговорить с сэром Робертом. Я даже не знаю, останется ли он здесь.

Коблинс уже окончательно пришел в себя и теперь надевал свой сюртук. Давно выцветший и во многих местах заплатанный, этот сюртук тем не менее придавал Коблинсу вид настоящего, вышколенного дворецкого, который умеет выдерживать этикет Большого дома до мелочей.

Он поправил свои поредевшие седые волосы и горделиво направился из кухни в гостиную.

Роби ждал его там.

– Добрый день, сэр Роберт! – с почтением сказал дворецкий.

Тиле всегда становилось смешно, когда Коблинс говорил официальным тоном, – он напоминал ей голос епископа на службе.

– Рад тебя видеть, Коблинс, – приветствовал его Роби. – Будь добр, покажи моему кучеру дорогу до конюшни, чтобы он смог поставить лошадей. А сам он будет спать в доме, потому что крыша конюшни протекает.

– Хорошо, сэр Роберт, – нисколько не удивившись, ответил дворецкий.

Все с тем же достоинством он удалился.

– Если ты и твой конюх остаетесь, – сказала Тила, – я могу лишь надеяться, что вы догадались привезти с собой что-нибудь съестное. Здесь нет ни-че-го – в этом доме нет абсолютно никакой еды.

– Я предвидел это, – лукаво улыбнулся брат, – поэтому привез пару корзин, наполненных весьма недурственными продуктами, например, pate de fois gras!

– Откуда у тебя все это? – растерялась девушка.

– Я купил, – просто ответил Роби.

На какое-то время в гостиной воцарилась тишина.

– Ты что… шутишь? – опомнилась наконец Тила.

– Вовсе нет, я ведь предупредил тебя, что нам о многом надо поговорить, – напомнил брат. – Но для начала давай присядем. Между прочим, совершенно случайно я прихватил бутылку шампанского, которое мы с тобой и выпьем.

– Я, наверное, сплю, – прошептала Тила, – если только ты вдруг не стал миллионером.

– Ну, что-то вроде того, – ответил Роби.

– Да, теперь я абсолютно уверена – все это мне просто снится… – пробормотала Тила.

Они прошли в кабинет матери, который нисколько не изменился после ее смерти: французский мебельный гарнитур по-прежнему стоял там; его нельзя было продать, так же как и полотна эпохи Французской революции, привезенные дедом. Солнце заглядывало в окна, и комната казалась очень уютной. Роби встал у камина и огляделся по сторонам.

Тила закрыла дверь.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она.

– Я знал, тебе понравится мой новый костюм, – довольно усмехнулся он. – Это первое, что я купил.

Тила опустилась в кресло эпохи Людовика Четырнадцатого.

– Ты должен рассказать мне все с самого начала. Я просто… умираю от любопытства!

– В то, что я расскажу, будет довольно непросто поверить, – покачал головой Роби. – Но наша судьба коренным образом переменилась.

– Но как? Что произошло? – нетерпеливо подпрыгнула в кресле Тила.

– Я одолжил дом!

– Одолжил дом? Как это? Теперь что… кто-то будет жить здесь?

Тила не могла собраться с мыслями, чтобы вынести из услышанного какое-нибудь заключение.

Роби засмеялся:

– Я был точно так же удивлен, когда Патрик О'Келли рассказал мне об этом.

О Патрике Тиле доводилось слышать и раньше. Этот друг ее брата был младшим сыном графа О'Келли, ирландского дворянина. Роби говорил, что Патрик часто помогает людям и именно благодаря ему имя Роберта Ставерли было включено в гостевые списки многих домов.

– А как мог Патрик О'Келли одолжить дом? – недоумевала Тила. – И если он сделал такое предложение, то кто мог согласиться на это, учитывая, в каком состоянии находится дом?

– Именно об этом я и спросил его, – признался Роби. – Ответ был прост – американский мультимиллионер.

Тила замерла.

– И это правда? Действительно правда?

– Клянусь честью! – воскликнул Роби.

– Это самая замечательная новость в моей жизни, – радостно пролепетала Тила. – А теперь расскажи все по порядку! – уже приказным тоном произнесла она.

От нее не ускользнуло, как не терпится брату изложить подробности.

– Ну, как я уже говорил раньше, Патрик в связи с безденежьем приложил некоторые усилия, чтобы обзавестись связями с интересными людьми столицы. В Лондоне есть даже такая поговорка: «Если тебе что-то понадобятся от нищего или от богатого банкира, попроси Патрика – и он это достанет».

Тила расхохоталась:

– Ну а дальше что?

– Не помню, говорил ли я тебе, – продолжал Роби. – Патрик ездил в Америку сразу после Рождества. К одной особе из богатого семейства Вандербильдов… Но это совсем другая история.

Роби спохватился: ведь он говорит не с кем-нибудь из своих друзей, а с сестрой – и быстро переменил тему.

– Ну да, Патрик заключил много договоров в Нью-Йорке. А, между прочим, ты же знаешь, немало европейских, в том числе и английских дворян ищут невест среди миллионерш, которыми буквально наводнен этот город.

Тила не слышала ничего подобного.

Заметив удивление в ее глазах, Роби пояснил:

– Я могу представить тебе большой список английских графов и баронов, которые готовы заклевать друг друга ради толстого кошелька какой-нибудь американки.