Барбара Картленд - Династия любви

Он опустил Мэри-Ли на пол, и та посмотрела на него снизу вверх, наклонив головку набок.

– А что значит ки-ти-чной? – спросила она.

– Это значит замечать ошибки других, – ответил отец.

– Да нет, я сказала им: Спасибо, все было очень интересно – как ты говорил мне.

– Ну и молодец! А теперь садись и попей чаю, настоящий английский чай с холодным пирожным и горячими пшеничными лепешками, – улыбнулся Клинт Викхэм.

– Горячие пшеничные лепешки? – повторила Мэри-Ли. – А какие они?

– Это шотландские лепешки, – объяснил Роби, прежде чем Викхэм успел ответить. – Я вижу, твой папа учит тебя всему!

Но Мэри-Ли его не слушала. Она сорвала с себя капор и швырнула его на стул, а потом стала пробовать булочки, лежавшие на столике.

В эту минуту в гостиную вошел Патрик.

– Я приказал, чтобы горничную, сопровождавшую Мэри-Ли от маркизы, напоили чаем в комнате управляющей, а затем ее проводят обратно в Лондон, – сообщил он.

Клинт Викхэм взглянул на дочь.

– А ты поблагодарила женщину, которая сопровождала тебя? – строго произнес он.

– Не совсем, – призналась девочка. – Она была очень глупая и ничего не рассказывала мне о местах, которые мы проезжали, как это делаешь ты, папа.

– Ты не должна ожидать интересных историй от всех, кто сопровождает тебя, – возразил отец.

– И уж тем более от англичан, – заметил Патрик. – У них напрочь отсутствует воображение.

Он растянул рот в улыбке.

– Они совсем не такие, как ирландцы!

– Ирландцы, наоборот, говорят слишком много, – ехидно заметил Роби. – Но так как Мэри-Ли довольно смышленая девочка, я бы посоветовал мистеру Викхэму оберегать ее от медовых речей тех, кто «поцеловал камень лести».

Клинт Викхэм и Патрик рассмеялись. Мэри-Ли их не слушала. Она была занята поглощением шоколадных бисквитов и пирожных, не желая, однако, есть горячие лепешки.

Когда чай был выпит, мистер Викхэм сказал дочери:

– Я думаю, для вас, леди, настало самое время подняться наверх и познакомиться с вашей гувернанткой, а также посмотреть, устраивает ли вас ваша комната.

Он взглянул на Роби.

– Я рос в полной уверенности, что английских детей запирают на чердаках, чтобы они были не видны, не слышны и не мешали взрослым.

– Насколько я знаю, это не правда, – ответил Роби. – Но вам все же стоит самому убедиться в этом.

Они оставили гостиную и подошли к красивой резной лестнице. Мэри-Ли держала отца за руку, ни на секунду не переставая делиться впечатлениями о поездке из Лондона в Ставерли.

– Там было много маленьких овечек в полях, – тараторила она. – Но мы так быстро ехали, что я не смогла их хорошенько разглядеть.

– Ты увидишь много-много маленьких овечек здесь, – заверил ее Роби. Деньги, которые он выплатил фермерам, помогли им в разведении домашнего скота.

Они пошли к классной комнате. Роби надеялся, что Тила их ждет. И он не ошибся. Девушка стояла в центре комнаты, одетая именно так, как Роби и предполагал. На ней было простое синее платье с белым воротничком и оборками. Она действительно прекрасно выглядела. Огромные голубые глаза ярко выделялись на бледном лице и удачно сочетались с платьем. Роби впервые обратил внимание на цвет ее глаз. Они были не такими голубыми, как небо или васильки в поле, скорее они напоминали цвет бушующих волн во время шторма.

А ее волосы походили на сияние восходящего солнца. Тила гладко зачесала их назад, но непослушные светлые кудряшки все равно выбивались и мягко обрамляли ее нежное лицо.

Когда Клинт Викхэм вошел в комнату, она с удивлением посмотрела на него. Она представляла себе совершенно другого человека, нисколько не похожего на того, кто появился в их доме.

Примерно то же самое он думал в этот миг про нее. Она разительно отличалась от традиционного образа английской гувернантки. Он скорее ожидал увидеть женщину средних лет, с невыразительным, серым лицом, в строгом сером платье.

Вместо этого перед ним стояла молодая, симпатичная, если не сказать красивая девушка. Она смотрела на него огромными светлыми глазами, в которых, к своему удивлению, он увидел застывшие слезинки.

Клинт Викхэм был чрезвычайно восприимчивым человеком. Постигая сложные уроки жизни, он научился оценивать людей не по словам, а по их поступкам. Он также способен был заглянуть в глубины и мужского, и женского характера.

В то время как он внимательно рассматривал Тилу, Роби сказал:

– Это мисс Стивенс, которая даст вашей дочери прекрасное английское образование, а также, я уверен, научит ее любить английскую природу.

– Именно этого я и хотел бы.

Клинт Викхэм протянул ей руку. Он пожал ее ладонь, и Тила почувствовала, какая непреклонная воля и сила исходит от него. Такого ощущения ей не приходилось испытывать раньше. А еще он был на удивление красив, чего она никак не ожидала, к тому же на голову выше Роби и Патрика. Казалось, от него исходит какая-то магическая энергетика.

И в первый раз с тех пор, как она услышала это имя. Тила поняла, почему Патрик всегда говорил о нем с таким уважением. Да, этот человек способен вести большой бизнес в Америке, несмотря на свою молодость.

– Это моя дочь, Мэри-Ли, – сказал Клинт Викхэм после того, как они обменялись рукопожатием.

Он посмотрел на малышку, и та прощебетала:

– Папа сказал, что вы собираетесь учить меня, как быть англичанкой, но я американка и больше никем быть не собираюсь!

– Ты права, – улыбнулась Тила. – И, конечно, имеешь право гордиться своей страной точно так же, как я горжусь своей, а потому нам с тобой придется разобраться; чья страна все-таки лучше.

Мэри-Ли засмеялась:

– Это что, первый урок?

– Мы с тобой составим список лучших вещей наших стран, – предложила Тила, – и ты сможешь показать его своему папе, а он рассудит нас и объявит, кто выиграл.

– И даст нам приз, – добавила Мэри-Ли. – Хорошая идея!

Она осмотрела классную комнату.

– Очень милая комната, папа! Мне нравятся розовые занавески и этот большой диван.

– Тогда это очко в пользу Англии, – прищурился Клинт Викхэм.

– Но она не такая большая, как моя комната в Америке! – быстро выкрикнула Мэри-Ли.

– Значит, очко в пользу Америки, – подхватила гувернантка.

Девочка восторженно закричала:

– Мне нравится эта игра! Я придумаю еще много, много вещей, а ты дашь мне большущий приз!

– Да, но для начала тебе надо выиграть, – предупредил ее Викхэм. Он посмотрел на Тилу.

Она поняла, что первое испытание пройдено, пусть оно и оказалось непреднамеренным.

– Я оставлю Мэри-Ли с вами, мисс Стивенс, – молвил он. – Мы поговорим с вами позже – сегодня или, может быть, завтра.

– Спасибо, – ответила Тила.

Все это время Роби очень внимательно наблюдал за происходящим, и теперь наконец груз свалился с его плеч.

Как только Клинт Викхэм повернулся к выходу, девушка одарила брата ободряющей улыбкой. Она хотела подмигнуть ему, но подумала, что Мэри-Ли довольно проницательна и может заметить это.

Но у Тилы, наверное, поубавилось бы уверенности в себе, если б она услышала разговор между мистером Викхэмом и ее братом, когда они спускались по лестнице.

– Мисс Стивенс, по-моему, слишком молода, – заметил Клинт Викхэм.

– Я думаю, она старше, нежели выглядит, – поспешил его разуверить Роби. – Она показалась мне весьма разумной, и потом… ваша дочь такая маленькая, думаю, ей будет легче найти общий язык с молодой девушкой.

– Но это очень ответственное занятие, – продолжал настаивать Викхэм, – и мне бы очень хотелось, чтоб моя дочь была воспитана по всем правилам.

Роби улыбнулся:

– Я абсолютно с вами согласен, все женщины должны быть хорошо воспитаны, но тем не менее вы должны понимать, что в Англии, в то время как мальчики ходят в школы, а затем поступают в университеты, их сестер учат старые девы, знающие не намного больше, чем сами девушки.

– Я слышал об этом, – согласился Клинт Викхэм, – и не собираюсь обучать Мэри-Ли подобным образом.

Он говорил столь убежденно, что Роби поневоле подумал: наверное, все эти молоденькие дебютантки, которых представлял ему Патрик, кажутся этому американцу такими же неинтересными и глупыми, какими они казались самому Роби.

Он помнил, как впервые попав в Лондон, не единожды посещал балы, организованные по случаю выхода в свет той или иной юной красотки. И постоянно чувствовал себя обязанным перед хозяйкой дома потанцевать с ее дочерью-дебютанткой. Но тогда же он встретил много красивых и умных женщин, с которыми впоследствии проводил много времени. Кружась в вальсе с какой-нибудь не очень деликатной и явно глупой особой, он все чаще останавливал взгляд на женщинах постарше. И очень скоро перестал замечать на балах незамужних дебютанток.

Он предпочитал иметь дело с дамами, которых даже принц Уэльский называл прекрасными. Главная причина, по которой Тила никогда не слышала о любовных похождениях своего брата, заключалась в том, что слово «дискредитация» витало над всеми его возлюбленными. Не столько сам Роби, сколько все его женщины ужасно боялись нарушить негласные правила поведения порядочной леди.

Роби с Клинтом Викхэмом спустились вниз. Интересно, продолжал размышлять Роби, кто больше расстроится, Патрик или сам Клинт Викхэм, если его планы по завоеванию какой-нибудь молодой маркизы провалятся. Еще он думал о Тиле и о замечаниях американца в ее адрес. Если он не изменит своего мнения, то скорее всего уволит ее. Это будет катастрофой.

«Остается лишь надеяться, что Тила не подведет, – сказал сам себе Роби. – И надо предупредить ее обо всем, что я услышал; она должна производить впечатление очень умной и образованной девушки».

В том, что она такая и есть, Роби ни на секунду не сомневался. Но Клинт Викхэм, по-видимому, имел об этом собственное представление.

Тила проснулась рано. Первым делом она подумала, что никакого Клинта Викхэма вчера не было и все это ей приснилось. Как хорошо, что ей принесли ужин и не пришлось спускаться в столовую. Она слышала, будто Роби и Патрик ужинали вместе, поэтому вряд ли ее пригласили бы на трапезу, пока они здесь.