– Однажды, – сказала я, – загадка исчезновения Мари разрешится. Возможно, тогда он успокоится.

– Более вероятно, что вы как жена угомоните его. Ему нужна твердая рука, и что-то подсказывает мне, что вы ею обладаете. Он по крайней мере будет вас уважать. Но знаю, что вы устали, и пожелаю вам доброй ночи.

– Спасибо за снотворное, – сказала я. – Мне нужен здоровый отдых.

Она поцеловала меня в щеку, и вдруг я поняла, что эта сердечная, ласковая женщина скрывает свои истинные чувства под суровой маской, ибо Клод хотел, чтобы она была такой.

Я приготовила снотворное, задула последнюю лампу, улеглась в постель и размышляла о дне, который перевернет всю мою жизнь. Я многократно говорила себе, что мое решение правильно. Нельзя допустить, чтобы талант Дэвида пропал попусту. Это был единственный способ, каким я могла помочь ему, и молилась за то, чтобы он понял. Минута сообщения ему о моем решении станет ужаснейшей в моей жизни.

Я приняла снотворное, как бы защищаясь от собственных сомнений, которые усиливались в ночные часы. Скоро я провалилась в глубокий сон.

Мои последние мысли, слегка спутанные возраставшим действием снотворного, были о моей полной незащищенности, пока я нахожусь под влиянием лекарств.

Это, должно быть, произвело на мой ум такое сильное впечатление, что когда я проснулась при ярком свете дня, я прямо-таки удивилась, что жива. Я чувствовала себя отдохнувшей, и головная боль исчезла. Я постояла у окна, глядя на ясный солнечный день. Я обозревала просторы усадьбы и плантации и покачала головой при мысли о том, что буду совладелицей всего этого богатства.

Я спустилась к завтраку, который съела в одиночестве. Одетта прислуживала мне без улыбки и молча. Ее темные глаза изучали мое лицо с тем же выражением, с каким она обычно рассматривала пылинки – нечто подлежавшее устранению.

Мне нужно было как-то подкрепить свой дух, и я отважилась выйти на прогулку. Это противоречило моим здравым суждениям и советам Дэвида, но хотелось ощутить солнце и подышать свежим воздухом, благоухающим цветочным ароматом.

Медленно идя по дорожкам между цветниками, я с удивлением увидела Аугусту, которая подобрала юбку, чтобы идти за мной. Я подождала ее.

– Доброе утро, – сказала я. – Мне следовало бы спросить вас, не хотите ли подышать вместе со мной.

– О нет. Я, кажется, редко это делаю. Хотела поговорить с вами – так, чтобы никто не услышал. Я их боюсь. Не хочу доставлять им повода для действий против меня.

– Но, Аугуста, какой же повод они могли бы найти? Вы не способны причинить кому бы то ни было вред.

– О, не знаю. У меня бывают недобрые мысли. Я даже… злилась на вас.

– Не верю, – сказала я.

– О, это так! Вы явились сюда – вмешались в чужие дела, скажу вам. Пока вы не приехали, я знала, что Селина и я в один прекрасный день получим долю в управлении этим имением. Уверена, что Клод не передал бы управление им бедному Уолтеру, который во многих случаях выказал, насколько он к этому неспособен. Ну и, видите ли, я чувствовала, что вы лишаете меня моей доли в имении. Но теперь я так не считаю.

– Аугуста, если при каких-то обстоятельствах мне пришлось бы высказывать свое мнение по делам этого владения, клянусь, что у меня бы и мысли не возникло не включать вас во все, что было здесь сделано. Подумать только! Тревожиться о том, как бы вас не вынудили уехать!

– Я сказала вам лишь затем, чтобы вы знали: я не тихая робкая старая дева, какой кажусь. Я тоже могу разозлиться. Зла я и теперь, потому что ненавижу совершенный Клодом поступок.

– Уж таков он, – сказала я. – Постараюсь с этим смириться.

– Вы хотите большую свадьбу? – спросила она со всем простодушием. – Мари настояла на самой богатой.

– Сомневаюсь. Уверена, что Уолтер предпочел бы, чтобы она была тихой и в семейном кругу.

– Да, я тоже так думаю. Хотя вроде бы и неприлично загубить такое событие. Сестра сказала мне, что вчера вечером беседовала с вами. Это был, как она выразилась, в высшей степени добрый разговор. Знаете, она и я можем управлять Клодом. О да. Мы легко можем им управлять, поэтому приходите к нам, когда захотите помощи в каком – то деле, а он будет против. При условии, что вопрос будет не очень важным. Если бы вы нам не нравились, мы никогда бы этого не предложили, но вот предлагаем.

– Спасибо вам, Аугуста. – Что за создание, сообщившее мне, что оно способно на дурные и зловещие мысли. Это очень позабавило бы меня, если бы я не думала о ней столь хорошо.

– Давайте ненадолго позабудем обо всех наших заботах, – предложила она, – и насладимся цветами и солнцем. Здесь мне нравится. Мое сердце было бы разбито, если бы мне пришлось уехать. Больше того, я бы просто умерла. Да, я в самом деле так думаю.

Мне было приятно ее общество. Оно делало светлее этот тревожный день. За обедом все шло хорошо, может быть, из-за отсутствия Клода. Потом я отправилась в свои комнаты, надеясь отдохнуть и попытаться придумать, как именно сообщить Дэвиду о сути своего решения. Я надеялась, что он меня поймет. Дело было ближе к вечеру, когда Колин постучала в мою комнату и вошла с письмом в руке.

– Это пришло вам, мэм. Я сразу принесла его сюда.

Я видела, что это был обычный конверт, должным образом проштемпелеванный и отправленный из города в северной части штата, где взорвался пакетбот и погибли папа и мама. Сначала я подумала, что письмо от Дэвида, но почерк был явно женский.

– Я пришла предложить вам помощь, мэм, – Колин прервала мои мысли. – Мне пришло в голову, что вам и Уолтеру придется пожениться, как бы это ни было против вашего желания. Вот, если хотите, я могу поговорить с несколькими моими братьями и многими кузенами и устрою так, что парни с Ирландского канала немножко потолкуют с женихом и поубавят у него охоты к женитьбе.

– Не делай этого, пожалуйста, – с мольбой сказала я. – Знаю, что тобой движут лучшие побуждения, но не хочу неприятностей, да и Уолтер на самом-то деле ни в чем не повинен.

– Я сделаю, как вы скажете, мэм. Но не позволяйте Уолтеру надуть вас. Он делается дурным, когда ему этого захочется.

– Боюсь, Колин, что мы все такие. Ты была в этом доме, когда пропала Мари?

– Да, мэм. Думаю, я знаю, что с ней стряслось.

– С Мари? Ты знаешь, почему она пропала?

– Да, мэм. Я знаю, почему, но не совсем уверена, как. Мари не была верна Уолтеру. И ее не заботило, знает ли он про это. Она все время над ним насмехалась. Он бесился из-за нее, но не мог тронуть, потому что, как говорили, слишком сильно любил. Но мужчина не может вечно выносить такое с собой обращение.

– Что ты под этим имеешь в виду? – спросила я.

– Она постоянно с кем-то встречалась, да. Выскакивала и возвращалась, как вор.

– С кем она встречалась?

– Вот этого я не знаю. Наверно, никто не знает, кроме самого того мужчины.

– И Мари. – Я мягко, чтобы не смутить, побуждала ее продолжать.

– Не Мари. Думаю, ее нет в живых.

– Колин, для такого утверждения нужно быть уверенным.

– Я это понимаю, но вот Уолтер… У него дурной нрав, да. Он ее любил. Если бы она с кем-то убежала, он убил бы ее. Да и ведь никто не может ответить, куда она пропала. Может быть, это так. Не знаю наверняка, но вот так мы все считаем.

– Колин, я высоко ценю твою готовность помочь, но, пожалуйста, не утверждай этого перед кем-нибудь еще. Ты не можешь быть уверена, что твои слова верны, а они означают ужасное обвинение.

– Я никому, кроме вас, не говорила, мэм, и не повторю снова.

– Спасибо тебе. Я высоко ценю твои добрые намерения.

Она быстро присела в реверансе и ушла. Я опять изучила конверт. Он был адресован мне сюда, на плантацию, но я не знала никого в этом городе в верховьях реки. Держа конверт, я исполнялась в высшей степени странным дурным предчувствием.

Разорвав конверт, я прочла находившуюся в нем записку, и с каждым словом мой ужас рос.

Мисс Джена Стюарт.

Пишу вам с тем, чтобы вы не выходили за Уолтера Дункана. Он не может жениться, ибо у него уже есть жена. Та, которая знает все темные тайны семьи Дунканов и намерена поделиться ими с вами до того, как станет слишком поздно. Если я появлюсь на плантации, Клод Дункан покончит со мной, следовательно, вы должны приехать ко мне. И тайно, ибо знаю, что этот ужасный человек не остановится ни перед чем. Сегодня в десять вечера выведите из конюшни лошадь и поезжайте вниз по реке. Там поверните на север и продолжайте ехать, пока не достигнете кладбища пароходов, где гниет несколько пакетботов. Вы достаточно четко увидите название «Принц Максимилиан», написанное на носу. Я буду ждать вас на его борту. Если опоздаю, дождитесь меня. Я не подведу вас, и вы не должны подвести меня. Обязательно приезжайте одна, иначе меня не найдете.

Мари Дункан.

Выроненное письмо медленно упало мне на колени, я сидела в состоянии крайнего изумления. Мари вернулась! Скорее всего, она прослышала о приближающемся бракосочетании и решила, что настало время подтвердить свое положение в этом доме. Для меня это был выход. Даже Клод не смог бы связать меня моим обещанием, если бы вернулась Мари. Кроме того, он не смог бы получить решение суда, объявляющее ее умершей, и она обязательно бы защищалась на любом бракоразводном процессе, который Клод может затеять для своего сына.

Мои надежды вознеслись на небеса. Передо мной было тяжкое время ожидания часа, когда я смогу отправиться на встречу с Мари. Конечно же, мне не следовало никому доверяться. Возможно, я могла бы показать письмо Лаверну, но он уехал с плантации, и я сомневалась, что когда-нибудь вернется.

Мне следовало держать себя в руках за ужином, ибо возраставшая во мне радость грозила выплеснуться, и Клод тотчас бы понял, что что-то случилось. Он один из всех не должен знать, что Мари жива и вернулась. Он бы сразу предпринял шаги, чтобы уладить эту ситуацию, и это было бы не в мою пользу. И само собой, не в пользу Мари. Уолтер был по обыкновению мрачен. Искушение сказать ему было действительно велико, ведь он заслуживал знать это, но он ни за что бы не сумел сохранить тайну.