– Вы думаете, она была убита?

– Не обязательно, хотя такая мысль мне приходила. Возможно, ее постиг несчастный случай. Ее нет уже год… или около того.

– Год будет через считанные дни. Это сказал мне Клод.

Дэвид минуту помолчал.

– Похоже, Клод совсем неплохо помнит эту дату.

– Потому что ему нужно от суда решение о ее кончине, – напомнила я.

Дэвид кивнул.

– Разумеется. Должно быть, я просто-напросто подозреваю каждого. И признаюсь, что смущен и напуган.

– Интересно, мог ли ее убить Уолтер? – задумчиво спросила я. – Он странный человек. По сути, как объяснил Лаверн, в нем едва ли не два разных человека. Он способен создать впечатление, что по-прежнему любит Мари, чтобы избежать какого-либо подозрения против себя.

– Это возможно, – признал Дэвид. – Есть одна вещь, упущенная нами из виду. Вы приехали сюда, никого не зная, даже Клода. Стало быть, едва ли привезли с собой мотив для вашего убийства. Этот мотив должен был возникнуть после вашего приезда. Следовательно, он должен быть связан с семьей Дунканов. Ваша смерть нужна кому-то именно здесь, в этом городе или на плантации. Следовательно, это должно иметь отношение к исчезновению Мари либо же к настояниям Клода о вашем замужестве с Уолтером.

– Не вижу никакого мотива, – сказала я. – Моя смерть не вернула бы Мари и даже бы не подтвердила факта ее кончины. Кому на плантации может быть нужна моя смерть, если все они желают продолжения династии Дунканов, а я могу им способствовать в удовлетворении этого честолюбивого желания. По существу, моя смерть разрушила бы все их планы.

– Не знаю, – удрученно проговорил Дэвид. – Нам известно слишком мало.

– А может быть, Мари полюбила кого-то еще и уехала с ним? – спросила я.

– Отец Мари сказал, что перед самым исчезновением она вела себя лучше. Я понимаю это так, что она не оправдала надежд Дунканов и они сделали обстановку для нее неприятной. По словам ее отца, она прежде неделями была мрачной и неуравновешенной, но изменилась. Он придерживается мнения, что у нее появился еще кто-то.

– Но ничему нет никаких доказательств, – сказала я. Все это время мой мозг искал способ заставить Дэвида отложить его план забрать меня отсюда. У него должен быть шанс независимо от того, что со мной будет. Я слишком сильно любила его, чтобы позволить его жизни рухнуть из – за меня. Отчаявшись найти повод задержать ход вещей, я вдруг счастливо набрела на одну мысль. Насколько я понимала, мысль фантастическую, однако она могла сработать.

– Как вы говорите, у нас мало времени. Дэвид, я прошу вас об одном одолжении. Есть нечто, о чем я часто думала. Не могли бы вы вернуться вверх по реке к месту, где взорвался и затонул пакетбот? Для того только, чтобы удостовериться, что так и не нашли следов папы и мамы?

– Джена, это… это невозможно. Вы видели, что произошло, когда взорвались баррели пушечного пороха и разорвало котлы. Все это случилось рядом с вашей каютой. Нет ни единого шанса…

– Я должна быть уверена. Я так ничего и не сделала для их розыска. По крайней мере, я могла бы их прилично похоронить. Я не могу этого не сделать. Знаю, что все это звучит неразумно, но так уж я устроена. Если вы не можете туда поехать, то я должна. Ибо, прежде чем покинуть эти места, я должна окончательно убедиться, что там делать нечего.

– Я поеду, – сказал он. – Один или два пакетбота отходят каждый вечер. Завтра я буду там и посмотрю, не обнаружится ли что-либо.

– Пожалуйста, не принимайте это за глупую прихоть. Я так любила их. Я не успокоюсь, пока не узнаю.

– Это даст мне какое-то занятие.

– Спасибо вам, Дэвид. Я смогу уехать отсюда с более легким сердцем, если буду знать, что по крайней мере хотя бы попыталась что-то сделать.

– Считайте, что это уже сделано.

– А как музыканты? – спросила я. – Как вам кажется, что они думают о случившемся?

Дэвид явно смягчился, словно бы напряжение спало, потому что на мой вопрос он смог ответить с некоторым удовольствием.

– Это ведь музыканты, – сказал он. – Они точно знают, что произошло. Они знают, что я тут ни при чем. Люди, которые умышленно расстроили оркестр, уволены. Остальные хотят, чтобы я управлял ими. Они так высказались публично и написали прошение для рассмотрения советом. Они также сказали мне, что если я не возражаю, они откажутся впредь играть в этом театре, если мне не будет предоставлен другой шанс.

– Как это мило с их стороны, – сказала я. – Такое прошение может завести далеко. Я не столь уверена в угрозе уйти из оркестра.

– Боюсь, она не подействует. Клод Дункан способен обратить театр в руины, если это поможет ему получить внука. Он одержим этим своим стремлением. Едва он задумался о поисках девушки, которая заняла бы место Мари, как появились вы. Не могу сказать, что упрекнул бы его за то, что он вас выбрал.

Мы покончили с завтраком, но еще сидели за кофе, пока не заметили, что люди ждут, когда освободится наш столик.

– Встречу вас здесь послезавтра, – сказала я. – Тем временем сделаю все возможное, чтобы изменить решение Клода.

– По возвращении я поговорю с ним. То есть, если мне удастся к нему приблизиться. Я хотел бы настоять на том, чтоб вы на весь день остались в городе. Я так мало видел вас, но у меня сегодня репетиция оркестра. Нам никто не пробовал помешать. Мы хотим быть готовыми, если будет другая возможность сыграть.

– Вам следовало сказать мне об этом, – огорчилась я. – Я бы не отняла у вас столько времени.

– Мы не начинаем репетиций в девять утра, – улыбнулся он. – Сегодня мы ранние пташки.

Он прошел со мной до конюшни, где я забрала лошадь и кабриолет. Я подвезла его к Опера Хаус, где должна была состояться репетиция. После того как я придержала лошадь, Дэвид постоял минуту у кабриолета.

– Кажется, я знаю, что вы замыслили, – сказал он. – У меня ощущение, что в вашей голове зреет некий план. Пожалуйста, Джена, не поддавайтесь Клоду. Помните, есть только одно, чего я хочу. Это на милю выше честолюбия. Я хочу вас.

– Скоро мы будем вместе, – сказала я.

– Будьте осторожны. Не забывайте об этих покушениях на вашу жизнь.

– Я буду внимательна, – пообещала я. – Не беспокойтесь обо мне. Постарайтесь узнать, не вытащили ли из реки кого-то похожего на папу и маму.

– Послезавтра, – повторил он, – в ресторане моего отеля. За завтраком.

– Я буду там, – сказала я.

– Пожалуйста, будьте осторожны, Джена. Я не хочу, чтобы вы возвращались на плантацию. Вам может угрожать большая опасность, а я не смогу быть рядом и помочь.

– Надеюсь, мне удастся сделать что-нибудь, чтобы вы получили второй шанс. Это стоит любого риска. Но я буду осторожна. И спасибо вам за старание узнать все, что сможете, о моих матери и отце. Чувствую, что если что-то есть, я должна знать.

Он стоял, держа в руке шляпу и смотря мне вслед. На углу я помахала ему и свернула на другую улицу. Теперь ко мне вернулось чувство полной безнадежности, потому что я солгала Дэвиду. Я возвращалась на плантацию сообщить Клоду, что выйду за Уолтера, если он даст Дэвиду шанс и поручится за него перед советом.

Я знала, как Клод мог бесповоротно погубить музыкальную карьеру Дэвида. Без этого шанса Дэвид погиб, да и я тоже. Если мы ослушаемся Клода, то никогда не обретем счастья, которого заслуживает Дэвид. Лучше, если я повинуюсь велению Клода и открою Дэвиду дорогу к несомненному успеху. Я бы нашла какое-то счастье в осознании того, что он достигнет в своем деле вершины.

Лошадь трусила по дороге. На обратном пути на плантацию мне не хотелось спешить. От рыданий меня удерживало лишь то, что поступок, который я вскоре совершу, обеспечит будущее Дэвида. Я пыталась убедить себя в том, что существуют вещи и похуже, чем замужество с сыном богатейшего и могущественнейшего человека в Новом Орлеане, но это не помогало. Благосостояние и власть были для меня лишь средством дать наконец Дэвиду то, что он так долго искал.

Я решила, что стану Уолтеру насколько возможно хорошей женой. А так как он любит меня не больше, чем я его, в нашем супружестве не должно возникнуть больших проблем. Он никогда не забудет Мари, а я никогда не забуду Дэвида.

Лаверн оставался на плантации, и когда я приехала, он как раз возвращался с поздней утренней прогулки верхом. Увидев меня, он поехал рядом с кабриолетом до самой конюшни. Здесь он спешился и помог мне выйти, между тем как конюх занялся лошадьми.

– Вы видели Дэвида? – спросил меня Лаверн, когда мы медленно шли к дому.

– Да. Он знает, что Клод заправлял всем этим ужасным делом и что он действительно заплатил некоторым оркестрантам, которые расстроили увертюру так, чтобы это выглядело результатом плохого дирижирования Дэвида.

– Кажется, я как-то заметил вам, что Клод человек безжалостный. Если я этого и не говорил, теперь вы это знаете сами. Что вы будете делать?

– Выйду за Уолтера. Это разорвет мне сердце, но для Дэвида это единственный способ получить шанс.

– Он на это согласился? – с негодованием спросил Лаверн.

– Дэвид думает, что через несколько дней я приеду к нему и мы покинем Новый Орлеан. Он уехал по делу, а когда вернется, то, надеюсь, найду в себе мужество сообщить ему об этом.

– Вы скажете Клоду, что принимаете его условие?

– Да, сразу же. Потому что хочу, чтобы к возвращению Дэвида все было готово и он мог дирижировать на ближайшем спектакле.

– Наверно, я так бы не смог, – печально сказал Лаверн. – У меня бы не достало мужества пожертвовать ради кого-то своей жизнью. Может быть, мне удастся уговорить Клода не настаивать на этом безумии.

– Никому не удастся, но спасибо вам, – поблагодарила я. – Вы единственный человек, сочувствующий мне. Во всяком случае открыто.

– Я не Дункан, – сказал он. – Я могу выступить против Клода без какого-либо серьезного ущерба, разве что буду изгнан из его дома. Стало быть, могу поступать, как мне вздумается. Боюсь, что после всего этого не смогу выносить Клода.