Внизу играла музыка. Если бы я задержалась слишком надолго, это могли заметить, и Клод рассердился бы. Перед тем как покинуть свои комнаты, я помедлила. Клод рассердится? Тут мне пришло в голову, что, вероятно, он и был причиной всего происшедшего. Это очень на него похоже – послать двух своих служителей следить за Дэвидом и заманить его в ловушку.

Я предостерегла себя, что не следует обнаруживать своего подозрения, ведь это лишь ухудшило бы дело. Что бы я ни сделала, какие бы унижения меня теперь ни ждали, все это лишь за то, что я должна защитить Дэвида. С мыслью о том, что могу смело смотреть им в лицо, я стала спускаться по лестнице.

Пройдя в дверь, ведущую в столовую, я увидела там Лаверна с двумя мужчинами, записанными в моей карте на этот и следующий танец. Оба стояли спиной ко мне, а Лаверн, явно ждавший меня, подал мне знак, что все хорошо. Если бы он знал, насколько мне плохо!

Я с облегчением увидела Дэвида на эстраде управлявшим оркестром, но и заметила, что его вечерний костюм запачкан землей, а когда он обернулся, чтобы окинуть взглядом комнату, вероятно, отыскивая меня, заметила, что одна сторона лица его распухла.

Кто-то за моей спиной сказал: «Видать, наш маэстро во время перерыва чересчур вольно обошелся с чашей пунша».

«Возможно, успех ударил ему в голову», – другой голос отозвался на мысль, что Дэвид хватил лишнего. Сама я об этом не подумала, а ведь это могло непоправимо повредить его репутации, если позволить таким слухам расползтись. Но тут я ничего не могла поделать. Я осознала, что, может быть, именно затем на него и напали.

– Мисс Стюарт? – сказал кто-то; обернувшись, я увидела одного из бывших с Лаверном мужчин, он теперь приглашал меня на остаток танца. Я позволила ему отвести меня в круг и постаралась, чтобы Дэвид меня увидел. Он, заметив меня, явно испытал облегчение и вновь обратился лицом к оркестру, удовлетворенный тем, что я в безопасности.

Остаток вечера прошел как в тумане, потому что я была слишком переполнена опасениями и чувством неопределенности, чтобы наслаждаться чем-либо. Я заметила, что Уолтера не было видно после перерыва, и начала подумывать, что не его ли рук дело нападение на Дэвида. Клод, несколько раз заговаривавший со мной, никак не выказал, знает ли он о происшедшем.

Наконец вечер завершился. Я стояла с Клодом и Селиной у дверей и, надеюсь, с должной теплотой желала тем гостям, которые не захотели остаться, доброй ночи. Те, кто остался, скоро разошлись по отведенным им комнатам, и весь большой дом погрузился в покой.

Цветы от жары увяли, украшения из лент выглядели потрепанными. Японские фонарики снаружи были погашены. Я не видела, когда уехали Дэвид с оркестром, но, во всяком случае, их не было в череде отъезжавших гостей.

Когда Одетта наконец закрыла двери, Клод улыбнулся мне.

– Вот это был вечерок, не так ли, моя дорогая?

– Да, – согласилась я. – Благодарю вас.

– Я валюсь с ног, – сказала Селина. – Иду в постель. Пожалуйста, извините меня.

– Я не задержусь, – сказал ей Клод.

Когда она исчезла вверху на лестнице, я обратилась к Клоду.

– Могу ли я сейчас поговорить с вами? Это очень важно.

– Конечно, отчего же. У вас расстроенный вид, моя дорогая.

– Мы можем пройти в библиотеку? – Мне казалось, что когда мы разговариваем здесь, в зале для приемов, Одетта прислушивается к каждому слову.

– Разумеется. – Он взял меня за локоть, и мы прошли вдоль пустой теперь гостиной. – Поразительно, Джена, насколько привлекательной была эта комната во время бала и насколько жалко она выглядит сейчас. Да, ничто не вечно. Но вы, должен сказать, выглядели великолепно. Ваши дружелюбие и любезность превзошли мои ожидания.

Закрыв дверь в библиотеку, я подождала, пока он усядется за свой письменный стол.

– Мистер Дункан, этот вечер не был для меня совсем приятным. Буду откровенна, поскольку вам я обязана говорить правду. Я условилась с Дэвидом Бреннаном о встрече в беседке во время перерыва.

Его лицо помрачнело.

– Мистер Дункан, я люблю Дэвида. Мы поженимся.

– Об этом поговорим позже. Вы упомянули о неприятностях.

– Кто-то шпионил за нами. Дэвид пошел посмотреть, кто это, и двое мужчин – по меньшей мере двое – напали на него. Возможно, вы заметили, что его одежда была выпачкана в земле, а на лице синяк.

– Я не заметил, – сказал он. Я подумала, что он великодушно лжет.

– Я слышала, как кто-то сказал, что Дэвид, должно быть, слишком часто подходил к чаше с пуншем. Это неправда.

– И вы станете защищать его, признавая, что встречались с ним в беседке?

– Да, если будет необходимо. Я этого не стыжусь. Но я хотела бы знать, чьих рук дело это нападение. У меня почти нет сомнений, что оно было подстроено.

Он улыбнулся в своей холодной манере, приберегаемой для случаев, когда бывал рассержен и старался этого не показывать.

– Вы случайно не меня ли обвиняете в организации этого?

– Я никого не обвиняю, но ведь должен же быть какой-то ответ о причинах нападения.

– Сядьте, Джена. Вижу, что нам надо хорошенько это обсудить. Прежде всего, позвольте заверить вас, что я впервые слышу о нападении и сожалею, что оно произошло. Думаю, могу этому дать объяснение. Это большое имение, и люди с соседних плантаций часто приходят сюда пошпионить или украсть что-либо. Особенно когда идет званый прием. В прошлом мне доводилось прогонять отсюда нескольких. Если Дэвид пытался догнать их, то они, без сомнения, оказали сопротивление, чтобы убежать. Им известно, что я бы арестовал их, если бы схватил. Итак, с этим вопросом покончено, и мы перейдем к делам более важным.

У меня не оставалось сил бороться с этим человеком, опровергать его убедительные отговорки. Клод Дункан был умен, а стало быть, опасен. Мне следовало быть осторожнее.

– Несомненно, – сказала я, – вы имеете в виду мою помолвку с Дэвидом Бреннаном.

– Помолвку? Такие вещи не делаются в беседке среди ночи. Я оцениваю по достоинству тот факт, что вы можете восхищаться Дэвидом. Я тоже им восхищаюсь. Вы обязаны ему спасением жизни. Но, моя дорогая, восхищение и благодарность – не любовь.

– Это гораздо больше, чем благодарность, – настаивала я.

– Возможно. Но мой совет: не торопитесь.

– Почему, мистер Дункан? Если я люблю его. Зачем губить каждую минуту жизни без него, если я так люблю?

– Могу понять ваши намерения, Джена, и высоко их ценю. Однако мы действительно многого не знаем о Дэвиде. Он приехал сюда с хорошими рекомендациями как дирижер, но это не равносильно рекомендации относительно его характера. В сущности, мне ничего о нем не известно.

– Мне известно, – сказала я. – Я люблю его, и все остальное не имеет для меня значения.

– Вы знаете, как сильно я хочу, чтобы вы вышли за Уолтера?

– Да, знаю.

– Уолтер дурак, что сказал вам это слишком рано. Вы бы сначала полюбили все здесь и осознали, что в один прекрасный день все это будет вашим.

– Мистер Дункан, я ничего этого не хочу. Я приехала сюда без всякой мысли о том, чтобы отнять у вас что-либо. Я была в отчаянии, а вы настолько добры, что приютили меня, ведь мне некуда было идти, кроме тюрьмы для бедных. Я рада была работать на вас, как-то вас отблагодарить…

– Не сказал бы, что это мне нравится, – вмешался он.

– Я ничего не могу поделать с любовью к Дэвиду – еще меньше, чем с тем ужасным происшествием, обездолившим меня. Если мне предстоит остаться здесь, я предпочла бы быть на положении служащей.

– Не надо такой адской горячки, – сказал он. – Я прошу вас о возможности в краткое время разузнать, что же в действительности представляет собой Дэвид Бреннан и достоин ли он такой девушки, как вы. Это все, что я желаю. Речь идет о разумном требовании, и вам придется согласиться с ним, даже если в настоящий момент вы так ослеплены любовью.

– Это не ослепление, не вопрос минуты, – настаивала я. – Что бы вы ни узнали о Дэвиде, это не будет иметь значения. Я все равно буду любить его и все равно отказываюсь выйти за вашего сына при любых обстоятельствах.

– Ну вот, вы снова раздражаетесь.

– Нет. Просто говорю вам, что чувствую. И теперь понимаю, что лучше всего мне покинуть Дункан-Хаус.

Он откинулся назад. Миг его победы пришел, хотя я этого и не осознавала.

– Да, но как вы это сделаете? Вам всего-навсего придется возвратиться в то самое затруднительное положение, из которого я вас вытащил. В Новом Орлеане строго насчет бедняков. Законы гласят, что вы обязаны содержать себя, или же для вас подыщут работу. Вы хотели бы оказаться в такой ситуации?

– Дэвид позаботится обо мне.

– Дэвид еще не получает жалованья, и некоторое время не будет. Контракты еще даже не подготовлены, а условия не разработаны. Сомневаюсь, что молодой человек располагает достаточными для вашего содержания средствами. Если я правильно понимаю, он тоже почти все потерял с крушением пакетбота.

Я устала и чуть не плакала. Я не хотела больше об этом говорить. Я без труда понимала, что он имеет в виду. Он обычным для него окольным путем сообщал мне, что если покину его, то скоро снова окажусь во власти судьи по наследственным делам, который точно будет проинструктирован, как поступить в моем случае. Победить Клода Дункана казалось невозможным.

– Отложим это, – бодро сказал он. – Это не тот вопрос, который надо решать здесь и сейчас. Мне жаль, что ваш вечер был испорчен. Пожалуйста, поверьте, что я не имею к этому никакого отношения.

Я поднялась.

– Благодарю вас, мистер Дункан, – сказала я и, пожалуй, слишком резко оставила его. Я сразу направилась в свои покои. Открыв дверь, я увидела Лаверна Кейвета, сидевшего в гостиной в одном из кресел. Он тотчас поднялся.

– Закройте дверь. Кажется, это единственный способ безопасно поговорить. Если вы хотите, чтобы я ушел…

– О нет, – сказала я. – Я как раз говорила с Клодом.