Следующее новшество, которое задумала Кэтрин, — полноценная больница. В большой группе людей — около двухсот человек вместе с детьми — так или иначе происходят несчастные случаи и заболевания. Большинство могли лечиться в своих в хижинах, это правда, но порой случалось, что требовался карантин или профессиональный уход, который не могла обеспечить семья. Для больницы Кэтрин нужно было здание не меньшее, чем ясли, но стоящее в стороне от других хижин. Когда работы на плантациях закончатся, Рафаэль, наверное, сможет выделить мужчин для строительства. А пока она отвела для этих целей карцер — единственное сооружение, которое не использовалось.

Фанни не пропустила ни единой детали в придуманных Кэтрин нововведениях, откровенно комментируя все увиденное, включая загоны для бродящих повсюду свиней и новые уборные, которые теперь имелись позади каждой хижины.

Кэтрин осознавала, что ее усилия были направлены на то, чтобы смягчить жесткое, как она считала, и бескомпромиссное поведение Рафаэля. Она часто удивлялась, почему он не возражает. Напротив, он предоставил ей полную свободу действий — лишь нельзя было отвлекать людей от работы на плантации; похоже, это была форма безмолвного одобрения. Она часто хотела спросить его совета, но ей не хватало мужества. Днем каждый из них был поглощен своим делами, а ночи они хотя и проводили вдвоем, но им было не до бесед. Они вели поединки без оружия, которые ни один из них не мог выиграть, бескровные дуэли под москитной сеткой, битвы двух соперников, вооруженных гордостью.

— Эта вечеринка, — задала вопрос Кэтрин, когда они пошли обратно в дом, — будет многолюдная?

— Я еще не решила окончательно, но предполагаю, что к этому идет. В таком отрезанном от цивилизации сообществе, как наше, будет проявлением невежливости не пригласить кого-то, кто, возможно, хотел бы прийти. Я постоянно удивляюсь тому, какие расстояния готовы люди преодолевать ради развлечений. Джилс говорит, что по реке сейчас уже можно передвигаться и вверх, и вниз по течению. Я ожидаю семью Трепаньер; они живут на пятнадцать миль ниже нас и наверняка прибудут в своем новом экипаже, чтобы похвастаться перед нами. Я слышала, он очень красивый, с голубой обоймой и серебряной отделкой.

— Вы с Джилсом сегодня приехали в экипаже?

— Да, конечно. У Джилса есть фаэтон — предмет его особой гордости. Уверена, ты будешь поражена, когда я скажу, что он разрешил мне недолго подержать вожжи, когда мы ехали через болото, хотя, скорее всего, он это сделал, чтобы иметь возможность крепче держать пистолет, заметив наших беглецов.

— Беглецов?

— Раф тебе не сказал? Пока мы были в городе, несколько наших и ваших рабов сбежали на болото. Мы узнали об этом в день приезда. Джилс послал за Рафом, но было решено, что преследовать их уже слишком поздно. Мужчины назначили награду за их возвращение и теперь наблюдают. Если те попытаются организовать банду, придется что-то делать. Пока все тихо, и мы можем лишь надеяться, что они разбрелись кто куда.

— Вот почему Рафаэль сказал нам не ездить верхом по дороге вдоль болота!

— Сказал, не объяснив? — Фанни закатила глаза. — Как это на него похоже.

Не желая обсуждать мужа, Кэтрин просто согласилась и продолжила:

— Я не знала, что ты умеешь водить.

Фанни энергично кивнула.

— Это одно из нескольких преимуществ старой девы. Помогает смириться с тем, что мне пора — как здесь говорят? — «забросить корсет на крышку шкафа». От незамужней женщины люди не ждут чрезмерной осмотрительности. Если бы еще они перестали ждать, что мы будем носить эти невероятно безвкусные шляпки старых дев…

— Ерунда. Ты еще не в том возрасте, чтобы так рассуждать.

— В том, уверяю. И я вполне довольна тем, что слежу за домом моего брата, — энергично продолжила она. — Единственное, что может это изменить, — решение Джилса жениться, но это вряд ли произойдет. Ни ему, ни мне не посчастливилось найти любовь.

Пока они шли по внутреннему двору и поднимались по винтовой лестнице, Кэтрин так и подмывало спросить девушку, что значит ее последняя фраза, но она сдержалась. Возможно, это вынудило бы болтушку Фанни дать более откровенный ответ, который привел бы в замешательство их обеих. И это оказалось мудрым решением, как позднее поняла Кэтрин. На лице Фанни явственно читалось облегчение, и едва они вошли в дом, как она принялась бурно нахваливать произошедшие благодаря Кэтрин перемены и рассказывать о ходе своей весенней уборки. Лишь приближение мадам Тиби заставило ее прерваться.

— Простите, мадам Наварро. Кук спрашивает, останутся ли на обед мадемуазель и месье Бартон.

— Вы же останетесь, правда? — спросила Кэтрин, затем, не дожидаясь ответа, повернулась: — Передайте Кук, что они непременно останутся, и распорядитесь, чтобы Оливер приготовил два дополнительных места за столом.

Когда мадам Тиби ушла (ее шаги были едва слышны благодаря тапочкам, которые она любила надевать в доме), Фанни повернулась к Кэтрин.

— И как ты ладишь с загадочной мадам Тиби?

— Она хорошо относится к Соланж, — сказала Кэтрин.

— Признаюсь, у меня бы все холодело внутри, если бы она, крадучись, бродила по моему дому. Кажется, она из тех, кто подслушивает под дверью.

— В твоих словах есть доля правды. — Кэтрин грустно улыбнулась. — Я не раз натыкалась на нее. Скажи мне, ты когда-нибудь слышала, что она занимается вуду?

— Честно говоря, я частенько задавалась этим вопросом, — ответила Фанни, нахмурив брови над серыми глазами. — Я слышала, как мои слуги говорили, что в Альгамбре есть женщина, которая ворожит, готовит приворотные зелья и другие, куда менее безобидные снадобья. Кроме нее, никто не приходит в голову. Конечно, это странное занятие для женщины ее положения. Не хочу тебя пугать, Кэтрин, но подобные увлечения говорят о ее неуравновешенном характере, а это может быть опасно.

— Опасно чем?

— Кто знает? Но мне говорили, что в культе вуду широко используются яды. На твоем месте я бы ела только то, что едят Соланж и Рафаэль.

С задумчивым видом Кэтрин сказала:

— Она никогда не угрожала мне лично.

— Естественно. Ведь это было бы неосмотрительно, правда? Благодаря миссионерской деятельности на востоке я знакома с магией и колдовством. Мне кажется, эта женщина, почувствовав исходящую от тебя опасность, не станет использовать примитивную магию, но попытается ударить по тебе через кого-то другого, близкого, кто тебе небезразличен.

Кэтрин пристально посмотрела на нее.

— Был один инцидент с Али и Индией. Я так до конца и не поняла, почему мадам Тиби набросились на эту девушку.

Когда Фанни узнала подробности, она задумчиво произнесла:

— Индия. Было что-то… — Потом покачала головой. — Не могу вспомнить. Что-то, связанное с ее родителями.

— Думаю, в ней течет кровь индейцев натчи.

— Может, и в этом дело. Но вопрос о мадам Тиби гораздо важнее. Я настоятельно рекомендую тебе поговорить об этом с Рафом.

— Он не станет слушать.

— Разве? — удивилась Фанни. — Сомневаюсь, что он предпочтет слушать не тебя, Кэтрин, а свою сестру, хоть и горячо любимую.

На лице Кэтрин мелькнула улыбка.

— Ты не понимаешь.

— Возможно. Он все еще ревнует к Маркусу Фицджеральду и тому, что он поблизости?

— Все еще? — непонимающе переспросила Кэтрин.

— Он был вне себя от ярости, когда узнал, что мы можем пересечься во время путешествия по реке. Ты не знала?

Кэтрин молча покачала головой.

— Джилс говорил, что никогда еще не видел его в таком ужасном настроении. Я и сама заметила это после того, как мне сказала Соланж, но подумала, что он, скорее всего, позволит тебе развеять его подозрения. Это неправильно с его стороны, особенно когда Фицджеральд наносит визиты всем в округе, чувствуя себя здесь как дома. — Голос Фанни прозвучал резко. — Видишь ли, он гостит у Трепаньеров. Если на мою вечеринку приглашены они, значит, наверняка он тоже явится. Ты ведь понимаешь, что это будет значить?

На долю секунду у Кэтрин появилось желание рассказать Фанни о встрече с Маркусом и его ухаживаниях за Соланж, но потом она передумала.

— Для меня это ничего не будет значить, — твердо ответила она.

— А для Рафа?

— Ты же прекрасно знаешь, Фанни, что мы поженились по необходимости. Давай не будем делать вид, что это не так. Я не понимаю, почему Рафаэль переживает — разве что, конечно, как ты говоришь, это ревность из-за задетой гордости собственника.

— Почему-то мне не верится, что Раф мог бы жениться, не испытывая по меньшей мере сильного желания, — медленно проговорила Фанни.

— Даже ради чести? — Кэтрин выдавила из себя ироничную улыбку.

— Прости, я не хотела совать нос в чужие дела или смущать тебя. Просто ты и Раф… Вы смотритесь так идеально, так подходите друг другу. Было бы ужасно, если бы вы не были счастливы.

Они не стали развивать эту тему, а предпочли заговорить о другом. Но в глубине души Кэтрин зародился страх. Она уже давно обнаружила поразительную особенность мужа узнавать все, что происходит вокруг. Оказывается, все это время он знал о присутствии Маркуса в этих местах. Если ему известно так много, сколько он еще узнал?

Был уже вечер, когда Джилс и Фанни уехали. Кэтрин стояла в галерее и махала им рукой, пока они не исчезли из виду. Рафаэль ушел к себе в кабинет, а она еще долго сидела на ступеньках лестницы перед домом. Она наблюдала за полетом соек, кардиналов и пересмешников, за бросавшимися вниз дерущимися воробьями, которые устроили брачные игры в листве деревьев, но ее мысли хаотично блуждали. В ее душе поселилось какое-то беспокойство. Она явственно ощущала нервное напряжение, гнетущее ожидание неизвестного.

Когда за ее спиной послышалось шарканье ног, она испуганно обернулась.

— Ради бога простите, мадам. Я не хотела вас напугать.

Такой низкий голос и любезный тон был несвойственен мадам Тиби. Кэтрин пристально посмотрела на женщину, пытаясь в тусклом свете галереи разглядеть выражение ее лица.