— Иди, полюбуйся на своих.

Она глядела на них. Встретилась взглядом с Лодином. Волчий Оскал взглянул на нее хмуро, смачно плюнул, отвернулся. А рядом с ним стоял мальчик в темной тунике. Риульф. Сидит на земле, обхватив колени. На Эмму посмотрел не ласковей Лодина.

Это ее озадачило. И все же она тронула Далмация за чешуйчатый рукав.

— Этот ребенок — христианин.

— Ребенок, говоришь? — нахмурился Далмации, потрогал лоб. — У меня с этим щенком особые счеты. Хотя черт с ним. Он теперь принадлежит светлейшему Раулю Бургундскому. Он и решит его участь.

Эмма набралась духу, пошла к шатру принца Рауля. Бургундцы в шлемах с гребнями с интересом глядели на красивую женщину в сопровождении священника, пытались остановить ее. Она не отвечала. Разглядела самого принца. Догадалась, что это он, — блестящая кольчуга поверх золотистой туники, ноги в узких красных сапогах до колен. Он о чем-то говорил с командиром верховых, махнул рукой.

Когда всадники отъехали, Эмма увидела двоих конюхов, державших под уздцы длинногривого вороного жеребца с широкой белой отметиной на морде. Глад — конь Ролло. Эмма невольно замерла, видела, как перебирающего ногами жеребца подвели к предводителю бургундцев. Вороной фыркал, косил взглядом на незнакомых людей. Рауль доглаживал его, дал с ладони хлеба. Конь хлеб ел, но, когда Рауль вскочил на него, стал рваться, брыкнул задом так, что бургундец перелетел через его голову.

— Ах ты, нормандское отродье! Плеть мне!

Конь рвался, вставал на дыбы, бургундцы разбегались.

Тогда Эмма вышла вперед. Свистнула, как Ролло, подзывая коня. Глад навострил уши, подошел, принюхиваясь. Узнал Эмму, положил ей голову на плечо. Она ласково гладила его.

— Хороший мой мальчик, верный мой мальчик.

На них глядели. Рауль приблизился. Холеный красавчик. Чем-то он напоминал Эмме Гаука из Гурне.

Рауль разглядывал ее с интересом.

— Клянусь святым Андрэ, покровителем Бургундии, я знаю, кто ты.

Она молча передала ему повод Глада.

— Вот ваш трофей. Сможете владеть, владейте. Но я прошу вас за пленного нормандского мальчика. Он крещен, и он не более чем паж. Вам не велика честь от его плена. Отдайте его мне.

Синее покрывало сползло ей на плечи, гладкие волосы горели огнем в лучах заката, обрамляя нежное лицо.

В светлых глазах Рауля появилось восхищение.

— Я и ранее слышал, что вы прекрасны, но чтоб настолько… — Он тряхнул головой, словно прогоняя навязчивую мысль. Улыбнулся. — Конечно, мне трудно отказать такой красавице. Мальчик-паж, вы говорите… Что ж, дабы доставить вам такое удовольствие — я не против. А вы сами должны дожидаться приезда его светлости в Шартре. Он решит, как с вами быть. Но, надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии навещать вас до приезда Роберта?

Герцога Нейстрийского не было три дня. И почти каждый вечер к Эмме приходил Рауль. Был весел, необычайно любезен, шутил, стараясь ее развлечь. Он неплохо пел и, наигрывая себе на лире, просил присоединиться и ее. Она отказывалась. В кои-то веки внимание мужчины не льстило ей, раздражало. Принц Рауль казался нахальным и навязчивым.

— Какой трофей мы отбили у Ролло в вашем лице!

«Вы не отбили, я сбежала сама. Будь проклят тот день, когда я позволила увезти себя из Нормандии, будь проклято мое родство с Робертинами, отравившее мою. жизнь».

Она расспрашивала Рауля, что слышно от герцога, замирая, ожидала вестей о Ролло. Уже не верила, что Роберту удастся принудить ее варвара к крещению. Ролло сейчас слишком унижен поражением, слишком озлоблен. Вряд ли этот план был удачен с самого начала. Господи, хоть бы с Ролло ничего не случилось. Пусть на нем и нет креста — она готова любить его и язычником. Только бы встретиться с ним, только бы оправдаться. Он ведь не может так просто отмахнуться от нее — у них есть сын, его наследник!

Рауля явно раздражали ее вопросы. Но Эмма настаивала, и он отвечал. Рассказал, что часть викингов хотела бежать по реке, но их корабли подожгли и им пришлось окопаться на холме Лев в двух лье отсюда. Роберт поначалу осаждал их там, но потом пришло известие, что другой отряд норманнов, отступая, с ходу захватил крепость Мальмезон, и герцогу пришлось отбыть туда с большей частью войска. Ролло? Никто не знает, где он. Но от герцога ему не уйти. Роберт поклялся, что достанет его живым или мертвым.

Эмма отворачивалась, усмехаясь.

— У Роберта Нейстрийского всегда грандиозные планы, но, боюсь, ему не под силу заставить принять их и Ру.

Рауль раздраженно отставлял лиру. Самомнение бургундского красавца задевало, что эта женщина, даже разговаривая с ним, только и думает о своем Ру.

— Думаю, Роберт долго не будет с ним церемониться. Ролло потерял свои основные силы, его отступающие отряды разрознены, и герцогу не доставит труда разбить их один за другим. И тогда все франки вздохнут спокойнее.

Эмма сомневалась. Не будет этих северян, придут другие. Вслух же спрашивала, отчего же Рауль сам не желает покорить луарцев, а оставляет всю славу Роберту. Рауль резко вставал, говорил, что должен следить за охраной и восстановлением Шартра. И оберегать ее.

Улыбаясь, он уходил.

Эмма глядела перед собой застывшим взором.

— Им никогда не победить норманнов.

— Зачем же вы бежали к франкам? — Это спросил Риульф.

Эмма глянула на него удивленно. По сути, в первый раз мальчик заговорил с ней. До этого отмалчивался, глядел волчонком, Эмма не знала, чем заслужила такую неприязнь обычно ласкового подростка. Отворачивался, едва она к нему обращалась. Один только раз что-то сказал о том, что Ролло велел ему следить за Гладом, а: он так растерялся в поднявшейся сумятице, что не уберег коня.

Сейчас же Эмма стала рассказывать об обстоятельствах своего побега. Он не верил.

— Я сам видел, как вы обнимались с этим молодым аббатом в лодке.

Эмма сказала, что Ги — ее друг, он ей как брат. Риульф глядел недоверчиво. И это разозлило ее. Она накричала на него, говорила, что эти норманны так верят первому впечатлению, что ни о чем не желают слушать. Потом расплакалась, все твердила, что любит только Ролло и готова на коленях вымаливать у него прощение.

Как ни странно, Риульф вдруг поверил ей, сел рядом, стал даже утешать. Постепенно их отношения наладились, Риульф даже поведал ей о том, что происходило в Руане после ее исчезновения. Сказал, что Ролло давно услал Лив, что перед началом похода отправил Гийома с Беренгаром и Сезинандой в Байе к Ботольфу Белому — подальше от военных действий. Эмма облегченно вздохнула. В Байе Ботольф возводит каменные стены, вокруг только нормандские земли. Что ж, их сын там будет в безопасности.

Потом в город вернулся Роберт. Люди говорили, что он страшно зол. Норманны оставили Мальмезон еще до его подхода, и франкам достались одни руины. Северяне явно мстили за поражение под Шартром. Но окопавшиеся на холме Лев язычники все еще были в осаде, и герцог готовился захватить их.

Потом пришло известие, что в Шартр наконец-то прибыло и войско из Пуатье. Говорили, что герцоги и Эбль Пуатье страшно ругаются. Потом вроде помирились, устроили торжественный молебен в соборе и готовятся к новому походу.

Вечером к Эмме неожиданно пришел Роберт. Она так и кинулась к нему с расспросами о Ролло. Роберт глядел на нее холодно. Кивком головы выслал Риульфа за дверь. Не отвечая Эмме, подошел к ларю с ее одеждой, стал перебирать наряды, бросил ей один из них — из фиолетового яркого сукна с широкой вставкой впереди из черного бархата от горловины до подола, богато украшенный узорами из золота и жемчуга. Таким же расшитым бархатом были оторочены длинные рукава платья и подол.

— Вот, оденься понаряднее. Украшений возьми побольше. Пойдешь со мной на пир. Завтра мы выступаем, а сегодня ты должна очаровать Эбля да Пуатье.

У Эммы гневно загорелись глаза. Резко вскинула голову.

— Кажется, мы уже говорили на эту тему, дядюшка. Мне и дела нет до вашего Эбля. Я буду верна только Ролло.

Она никогда еще не видела герцога таким разгневанным. Казалось, он готов ее ударить. Стояла перед ним, глядя в такие же, похожие на ее, карие глаза.

— И тем не менее ты смогла завлечь чарами Рауля Бургундского! — герцог так рванул себя за ворот, что отлетела скреплявшая его золотая запонка, Учти, Рауль — жених моей дочери, и я не позволю назло мне расторгнуть эту помолвку.

Эмма широко распахнула глаза. Так вот что волнует ее дядю. Ей стало почти смешно. Но сказала спокойно:

— Что мне ваш принц Бургундский, что Эбль? Я — жена Ролло.

— Даже если его нет в живых?

У Эммы побелели губы. Она судорожно сглотнула.

— Вы лжете, миссир. Если бы с Ролло что-то случилось, я бы это почувствовала. А вы унижены тем, что он опять вас обошел под Мальмезоном. И сейчас он в безопасности.

Какое-то время они глядели друг на друга, тяжело дыша, не в силах ничего добавить к сказанному. Герцог первый взял себя в руки.

— Вот что, племянница, если ты хочешь узнать новости о Роллоне, ты пойдешь на пир. Как принцесса франков и моя родственница. Тебя не будут больше охранять и станут обращаться, как подобает женщине твоего положения. Я даже обещаю, что отпущу тебя, куда ты пожелаешь. Но для этого тебе придется все же быть полюбезней с графом Эблем.

Он пододвинул стул, сел.

— Конечно, Эбль — порядочный пес, не спорю. Но мне необходимо, чтобы он увлекся тобой. Ты ведь можешь покорять мужчин. А Эбль сейчас помолвлен с принцессой Английской Эделой. Этот союз невыгоден Нейстрии, ибо если ублюдок Рамнульфа Пуатье женится на английской принцессе, то есть на сестре нашей королевы, то он, как и его отец, потребует себе королевской короны. А это приведет к раздроблению Франкии и ослаблению власти Робертинов. Рамнульф Пуатье (ум. 890 т.) — отец Эбля, граф Пуатье. Вел себя как независимый князь при императоре франков Карле Толстом и короле Эде.