Мир, к которому я принадлежал, ушел. Ты мой последний шанс. Замерев, она так и стояла, отсчитывая секунды по стуку своего сердца. С каждой секундой она умирала, потому что знала, что, если она обернется, вершина холма окажется пустой.

Такой же пустой, как ее жизнь.

Свифт пустил Дьяболо рысью, крепко сжав в руках поводья. Ветер бил ему в лицо, проникал под рубашку. Он потянулся назад за пончо, заколебался, потом все-таки выдернул его. Теперь уже не имело значения, что он наденет его. И никогда не будет иметь. Отпустив поводья, он позволил жеребцу бежать свободно и, сняв шляпу, продел голову в горловину пончо. Но и теплая шерстяная материя не согрела его. Холод прохватывал его не снаружи, а изнутри.

Опять подхватив поводья, он окинул взглядом горизонт, бесконечный простор деревьев и гор. Человек, над горизонтом которого довлеет его прошлое, проезжает большое расстояние в никуда.

Дьяболо фыркнул и запрядал ушами. Свифт прислушался, но ничего не услышал. Жеребец фыркнул еще раз. Пустив его шагом, Свифт обернулся назад. Принимаешь желаемое за действительное? — поддразнил он себя. Продолжай спокойно ехать. Не мучай себя. Но все-таки продолжал прислушиваться. И наконец услышал. Крик, донесенный ветром, был очень слабый.

А потом она появилась на вершине холма, ее серые юбки развевались по ветру, пряди золотистых волос, выбившиеся из растрепавшихся кос, облепили ей все лицо. Он вгляделся пристальнее, не веря своим глазам, принимая это за игру своего воображения. Подобрав юбки, она бежала по изрытой дороге так быстро, что он испугался, что она оступится и упадет.

В двадцати футах от него она остановилась. Слезы заливали ее лицо. Измученные глаза, такие голубые на бледном лице, притягивали его к себе как магнит. Она прижала руки к груди, задыхаясь и рыдая.

— Свифт… — Она ловила воздух открытым ртом, стараясь что-то сказать. — Подожди… до завтра. Пожалуйста. Еще один день.

Его сердце было как та тряпка, что она выжимала сегодня утром.

— Какую разницу составит один день, Эми? Лицо у нее исказилось. Она закрыла рукой глаза.

— Не уезжай. Пожалуйста, не уезжай.

Свифт развернул лошадь. Ветер подхватил полы пончо и одной из них хлестнул его по лицу. Ему следовало бы снять его; он знал, как она его ненавидит. Но, как она сама сказала, человеку не дано убежать от своего прошлого, как бы он ни старался.

— Эми, посмотри на меня.

Она опустила руку, стараясь рассмотреть его через застилавшие ей глаза слезы, губы у нее дрожали.

— Неужели ты не останешься со мной еще на один день?

Свифт пробежал глазами по вершинам деревьев, спасая себя от мольбы в ее голосе.

— Зачем, Эми? Чтобы опять пройти через все это завтра? Лучше уж так, раз и навсегда.

— Ты никогда не вернешься. — Она сделала несколько шагов к нему. — Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Еще один день?

— Я не хочу, чтобы ты вообще уезжал. Он опустил взгляд на нее.

— Почему? Скажи, Эми.

Она закрыла глаза и обхватила себя руками.

— Ты знаешь, почему, черт тебя побери! Ты прекрасно знаешь, почему!

— Этого недостаточно. Я хочу услышать слова.

— Потому что… я люблю тебя. У Свифта вое упало внутри.

— Посмотри на меня, Эми, когда ты говоришь это. Я не тот рисунок на твоей каминной доске. Я не могу вернуться в прошлое и стать тем мальчишкой, которого ты знала. Тебе придется принять меня таким, какой я есть. Посмотри на меня.

Она медленно открыла глаза. Ее взгляд скользнул с его увенчанной фестоном шляпы на пончо, задержался на револьверах и остановился на серебряных шпорах. Потом, бледная, без кровинки в лице, она посмотрела ему прямо в глаза. Она легонько раскачивалась, как будто ветер хотел унести ее с собой.

— Я люблю тебя.

Словам ее не хватало убежденности. Он внимательно смотрел на нее, остро сознавая, что все их будущее целиком и полностью зависело теперь только от нее и от храбрости, которая еще оставалась в ней.

— Если ты действительно любишь меня, Эми, сделай три шага, которые я просил тебя сделать в первый вечер моего приезда. Но запомни, если ты их сделаешь, твоя свобода на этом закончится. Ты называешь это владением, а я любовью. И я хочу получить все целиком — твою любовь, твою жизнь, твое тело. Меньшее меня не устроит.

Она сжала руки, не сводя с него глаз.

— Прямо с-сегодня, ты хочешь сказать?

Было до боли очевидно, что она услышала только последние его слова. Свифт стиснул зубы. Он не мог позволить ей не отдать ему какую-то часть себя. Так они вернутся к тому, с чего начали. Теперь он знал, что сама мысль о том, что кто-то может иметь над ней власть, ужасала ее. Он никогда не сможет обойти это препятствие, если только не заставит ее безоговорочно сдаться ему. Только так он сможет доказать, что все ее страхи были беспочвенными.

Огромным усилием воли он заставил наконец себя заговорить.

— Может быть, и сегодня. Может быть, и сейчас, прямо здесь. Вопрос не в этом. И ты знаешь, что не в этом. Какая разница, когда это случится, если ты правда веришь, что я люблю тебя? Когда ты любишь кого-то, ты заботишься о его чувствах. Если ты не веришь, всей душой не веришь, что я забочусь о твоих, сделай нам обоим одолжение и отправляйся домой.

— Я верю в это.

— Тогда ты знаешь, что тебе надо сделать. — Он не спускал с нее взгляда, ненавидя сам себя, но при этом твердо убежденный, что у него нет другого выхода. — Это твой выбор. Я дал тебе полную свободу. Если это то, чего ты хочешь, забирай ее и уходи. Если нет, тебе предстоит сделать три шага, и я помогу тебе сделать их.

Она все так же стояла на месте, как будто ее ноги были приколочены к земле гвоздями. Свифт ждал. Это было самое долгое ожидание в его жизни. А она все не двигалась с места. Отвернувшись, он сказал:

— Прощай, Эми.

— Нет! — крикнула она.

Свифт оглянулся и увидел, что она бежит к нему. Он едва успел повернуться, как она бросилась ему в объятия. Он подхватил ее, пошатнувшись под весом ее тела. Потом он обнял ее крепче. Она, дрожа, прильнула к нему. Слезы закипели у него на глазах. Он наклонил голову, пряча лицо в нежном изгибе ее шеи, находя успокоение в ее объятиях. Все оговорки кончились. Он стремился к этому, мечтал об этом так долго, но ничто не могло сравниться с теми чувствами, что он испытывал сейчас, держа Эми в своих руках.

— Н-не покидай меня, — чуть ли не прорыдала она. — Пожалуйста, не покидай, Свифт. Я изменюсь. Изменюсь, честное слово, я стану другой. Если ты только дашь мне шанс. Еще один, хорошо?

Высвободив одну руку, он укрыл ее полами своего пончо, защищая от ветра, потом опять плотно прижал к себе. Она сама приникла к нему еще ближе. У Свифта болела за нее душа, он страдал, что ему пришлось говорить с ней так жестко. Но иначе было невозможно.

— О Эми, любовь моя, я совсем не хочу, чтобы ты менялась. Меня не волнует, если ты придешь ко мне испуганная. Меня не волнует, если потребуются годы, чтобы между нами все стало хорошо в постели. Единственное, что меня волнует, чтобы ты пришла ко мне по собственной воле. — Ему было страшно так давить на нее, но он знал, что должен это делать. — Скажи, что ты моя, Эми. Я хочу, чтобы ты выполнила свое обручальное обещание. Не то, которое было дано пятнадцать лет назад, а теперешнее, которое идет из глубины твоего сердца. Ты можешь сделать это?

Напряжение, сковывавшее ее тело, говорило ему обо всем лучше всяких слов.

— Я твоя. Я выйду за тебя замуж. Я обещаю.

— А если я решу заняться с тобой любовью прямо здесь, под одним из этих деревьев? Твое обещание останется в силе?

Ее сотрясала дрожь.

— Д-да…

Руки Свифта, обнимавшие ее, свело судорогой. Но откуда-то, из подсознания, выплыло предостережение. Она была такой худенькой. Он может сделать ей больно. Но, черт побери, он так любит ее. И услышать ее «да», даже с дрожью в голосе, было такой радостью, что ему не терпелось задушить ее в своих объятиях, заставить ее задохнуться, превратить два их тела в одно, чтобы он никогда больше не боялся потерять ее. Он с усилием справился с собой и разжал руки. Положив одну ей на голову, а другую на спину, он начал покачивать ее в такт ветру, успокаивая своими ласковыми прикосновениями. Его утешало, что напряжение постепенно уходило из нее и она тесно прижалась к нему.

— Ты никогда не пожалеешь об этом, Эми. Никогда.

Он поднял ее на руки и понес к лошади. Усадив в седло, он поправил ее юбки, потом сел сзади нее, обхватив одной рукой. Она бросила полный тоски взгляд на обступавшие их деревья, но не спросила ничего о его намерениях. Он знал, что это молчание достается ей нелегко.

Он прижал ее к себе, чтобы ей было уютно, и склонил свою голову к ее. Поля его шляпы ограждали ее лицо от ветра.

— Ты помнишь, я когда-то тебе говорил, что у тебя в груди сердце команча?

Она монча кивнула. Свифт погладил губами ее висок.

— Оно и сейчас в тебе, сердце команча, Эми. Более того, я думаю, что ни у кого больше такого сердца нет.

— Не надо, — ответила она севшим голосом. — Не надо больше.

Слезы превращались в лед на его щеках.

— Нет, надо. Ты думаешь, храбрость — это когда ничего не боишься? Или позволяешь себе делать что угодно? Храбрость, настоящая храбрость, заключается в том, чтобы сделать эти три шага, когда ты в ужасе от них.


Отсветы пламени камина играли на их лицах. Растянувшись на ковре перед очагом, Свифт держал Эми на коленях. Его рука обхватила ее за талию, чуть-чуть не касаясь ее груди. В комнате царило молчание, и было слышно, как ветер завывал над крышей ее маленького домика, ветки дерева за окном ее спальни поскрипывали по стеклу. Их сердца бились учащенно, наступали минуты и часы их будущего.

Свифт прошелся пальцами по ткани ее платья, трогая каждую пуговичку, поднимающуюся к высокому воротнику. Она не отдернулась, и это обрадовало его. Но одновременно это и удерживало…