И когда вдруг пол классной комнаты перерезала тень, она вся сжалась и, даже не поднимая глаз, знала, что это Свифт стоит в дверном проеме. Она не слышала, как он подошел, и опустила взгляд на его сапоги. Серебряных шпор там не было. Она ненавидела их звякающий звук, но теперь на нее нашла упрямая злость. Зачем он снял их? Чтобы незаметно подкрасться к ней?

Носки и каблуки его сапог покрывала красновато-коричневая пыль. Она нервно передернула плечами и подняла взгляд выше. Брюки были еще более пыльными. Одетый во все черное, в низко надвинутой на глаза шляпе, с ремнем, приспущенным на бедрах, он выглядел точно так, как должен выглядеть безжалостный убийца. Или человек, который способен воспламениться с быстротой молнии и стать смертельно опасным. Такой человек может заставить женщину подчиняться каждой его мысли, слову и действию.

Рукава его рубашки были закатаны до локтя, как будто он занимался тяжелой работой. Три верхние пуговицы воротника расстегнуты, открывая загорелую грудь.

— Что тебе здесь нужно?

— Кое-что из того, что принадлежит мне, находится здесь, — ответил он спокойно. — Думаю, мне надо войти и забрать это.

Эми вцепилась в учебник с такой силой, что у нее заныли пальцы.

— Мне казалось, что я абсолютно ясно высказала вчера вечером и сегодня утром, что думаю по этому поводу. Я не твоя. Ничто в божьем мире не заставит меня выйти замуж за человека, у которого не хватает здравого смысла, чтобы хотя бы войти в школьный класс без оружия. Охотник, может быть, и не вступится за меня, но здесь, в Селении Вульфа, существует еще и закон. Если ты опять будешь предъявлять на меня свои права, я отправлюсь прямиком в полицейский участок к шерифу Хилтону.

Он поднял голову. Солнце попало под поля его шляпы, и она увидела его язвительную улыбку. Отблеск от серебряного фестона на шляпе ударил ей в глаза.

Одним движением пальцев он расстегнул ремень с кобурами, перебросил его через плечо и вошел в комнату.

— Я говорил о своем пончо, Эми. Я весь день проработал с Охотником в его шахте, а под землей совсем не жарко. Ну а пончо — это самая теплая моя вещь, кроме жилета, что на мне.

— О… — Она отвела взгляд, чувствуя себя полной дурой. Как же она могла забыть про пончо? Свифт держал ее в таком напряжении, что хорошо, если она еще помнила, как ее зовут, в его присутствии.

Значит, он целый день проработал в шахте? Ну конечно же, они, наверное, развлекались, вспоминая с Охотником старые добрые времена. Очень похоже на мужчину: запугал женщину, оставил ее в состоянии дикого волнения, забыв обо всем, а она весь день не могла думать ни о чем ином.

Он подошел к вешалке.

— Мне очень жаль, если я напугал тебя. Уже довольно поздно, и я думал, что ты ушла домой.

Но вместо того чтобы забрать пончо, он повесил револьверы на вешалку и прошел вдоль класса, заложив руки за спину. Ее внимание приковали к себе нож и ножны, что были приторочены к его ремню. Она узнала покрытую резьбой рукоятку: этот нож был у него и тогда, многие годы назад. Она почти чувствовала в ладони ее гладкую деревянную поверхность, еще теплую от его руки, и помнила свое безумное желание попасть в цель.

Он остановился перед выставкой детских рисунков.

— Очень похожее изображение лошади. Кто это нарисовал?

— Питер Крентон. Его отцу принадлежит салун «Счастливый самородок». Это маленький рыжеволосый мальчик. Ты, должно быть, заметил его.

Он кивнул.

— Такую похожую на морковку голову трудно было не заметить.

— Его имя в правом нижнем углу рисунка.

— Я не умею читать, Эми, и ты это знаешь.

Ей вдруг стало жаль его, жаль той жизни, которую ему пришлось вести, но она поспешила преодолеть минутное настроение.

— А что ты умеешь, Свифт? Я имею в виду, кроме того, что скакать на лошади, красть у богобоязненных граждан и быстро выхватывать свой револьвер?

Он медленно и лениво сдвинул назад шляпу, повернулся и с усмешкой взглянул на нее.

— Я хорошо умею заниматься любовью.

Обжигающий жар бросился ей в лицо, заставив запламенеть шею и щеки. Она молча смотрела на него, широко распахнув глаза.

— А что умеешь ты? — в тон ей продолжил Свифт. — Я имею в виду, кроме как учить детей и отваживать мужчин, обвиняя их в незнании правил этикета?

Эми пробежала кончиком языка по губам.

— Ты умеешь хорошо заниматься любовью, Эми? — тихо спросил он. — Могу поклясться, что ты даже и не знаешь, что это такое. Думаю, что существует, наверное, тысяча правил, как следует ухаживать за женщиной, и готов побиться о заклад, что ты все их знаешь наизусть. Больше того, могу поспорить, что любой мужчина, который когда-нибудь приближался к тебе, получал такой поворот от ворот, что не осмеливался потом при встрече сказать тебе даже обычную фразу. — Он опять повернулся, чтобы посмотреть на нее. Так как теперь шляпа закрывала его глаза, она могла только догадываться, где блуждает его взгляд. — Очень жаль, что ты была так мала пятнадцать лет назад. Тогда бы я занялся с тобой любовью, и ты не была бы такой зажатой теперь.

— Ты кончил?

— Я еще и не начинал, — ответил он, слегка ухмыльнувшись. Он подошел к ней, так легко ступая по доскам пола, что ей казалось, будто он подкрадывается. — Тебе повезло, что ни одна из этих твоих книг хороших манер не замутила моих глаз. — Он уперся руками о край стола, низко склонившись над ней. — Было бы ужасно, если бы ты прожила до конца своих дней, оставаясь девственницей и гордо держа по этому случаю нос кверху, а?

— Я не девственница, и ты прекрасно это знаешь.

— Разве нет? А я бы сказал, что ты такая нетронутая, как только может быть женщина. Ты никогда не любила, Эми. Тебя изнасиловали, а это ведь черт знает какая разница.

Кровь отхлынула от ее лица. Тот Свифт, которого она знала, никогда не стал бы напоминать ей о команчеро.

— Убирайся отсюда, — прошептала она. — Если ты не уйдешь, я пойду к шерифу Хилтону.

Он улыбнулся и выпрямился.

— Чтобы он воевал со мной вместо тебя? Что случилось с твоим характером? Та девушка, которую я знал, просто плюнула бы мне в глаза. Или дала бы мне тумака. Ты всегда платила за обиду, не задумываясь о последствиях. Ты назвала меня трусом? Но, дорогая, в тебе самой не осталось ни капельки смелости, чтобы просто ответить ударом на удар.

— Я совсем не та девушка, которую ты когда-то знал. И я тебе это уже говорила. А теперь, пожалуйста, уходи, пока ты не впутал нас в мерзкое и абсолютно никому не нужное разбирательство с шерифом Хилтоном.

Он направился к вешалке, насвистывая. Через мгновение она узнала эту мелодию. С трудом веря, что он мог помнить ее, она уставилась ему в спину. Сняв свой ремень с револьверами и пончо с крючка, он обернулся и опять посмотрел на нее.

— Как там дальше в этой песенке? «Выше по сеновалу с девушкой по имени Сью…» — Его глаза встретились с ее, искрясь от смеха. — Ты же учила меня этим словам, неужели не помнишь? Ты тогда хоть подозревала, что это значит? Ведь нет, правда?

— Это… это была просто песенка. Я слышала, как ее пел мой… мой отчим. И в том возрасте мне, конечно, не приходило в голову, о чем она… — Она оборвала сама себя и отвела взгляд. — Чего ты добиваешься, Свифт? Ты хочешь расстроить и унизить меня? Если так, ты прекрасно справился со своей задачей.

Он задержался в дверях, посмотрев на нее через плечо.

— Я просто хочу напомнить тебе, что было время, когда ты смеялась, пела и плясала со мной на равнинах Техаса. И эта страница в твоей жизни еще не закрыта. А последняя часть главы еще даже и не написана. Как я тебе уже сказал, я согласен дать тебе какое-то время, чтобы ты привыкла к мысли, что тебе придется выйти за меня замуж. Постарайся использовать его получше

Дверь за ним закрылась.

Несколько следующих дней Эми все время казалось, что Свифт подкарауливает ее за ближайшим углом. Во время школьных занятий каждый звук, доносившийся снаружи, заставлял ее вздрагивать, и сердце ее уходило в пятки. По пути домой она шарахалась в сторону от каждого куста, потревоженного ветром. По ночам, уверенная, что он вот-вот явится выяснять отношения с ней, она часами мерила шагами пол, навострив уши и прислушиваясь к шорохам на крыльце. А когда он так и не проявлялся, она, вместо того чтобы успокоиться, приходила в ярость. Он и так превратил ее жизнь в сущий ад, а теперь, видимо, напрочь забыл про нее и занимался тем, чем занимаются все мужчины.

Уж не это ли мучительное ожидание должно приучить ее к мысли о замужестве?

Она перестала появляться в доме Охотника и Лоретты, как будто его обитатели были на карантине, прямиком отправляясь в школу, а оттуда сразу же домой. Запирала дверь на два засова и порой бродила до рассвета, не в силах заснуть. Она не осмеливалась даже принять ванну, опасаясь, что именно в этот момент он высадит дверь. Одевалась она со скоростью, которая сделала бы честь любой актрисе, меняющей костюмы между двумя выходами на сцену.

В первый день этого ожидания она издали видела Свифта, когда он шел в город после работы в шахте. Несколькими минутами позже она могла лицезреть, как он скачет на своем неоседланном жеребце, удивляя Чейза наездническим искусством команчей. На следующий день она подсмотрела, как он гуляет с Индиго по главной улице городка. Он вел себя как человек, у которого нет никаких проблем, бредя ленивой походочкой, со шляпой, низко надвинутой на глаза. Он и взгляда не бросил на женщин, видимо, даже не догадываясь, что они нарочно проходили перед ним по нескольку раз кряду. На третий день, уже к вечеру, она увидела его и Охотника в лесу, у края городка, где жила она сама. Они были заняты тем, что бросали топоры и ножи в дерево. Развлекались, черт бы их побрал!

На четвертый день необходимость вынудила Эми отправиться по магазинам. У нее кончились яйца и хлеб, нужны были керосин, мука, сахар и патока. Она торопилась побыстрее управиться с покупками, надеясь разжиться хлебом и яйцами у Лоретты, до того как мужчины вернутся с работы.