Погруженная в свои мысли и поглощенная трогательной красотой кружевных веток деревьев на фоне темно-фиолетового неба, Аманда заметила подошедшего Рафаэля, только когда он заговорил.

Она опять стояла у окна, как бесценная фарфоровая статуэтка на фоне величественных мексиканских гор. Янтарные глаза Рафаэля скользили по чистой линии ее щеки, слегка вздернутого изящного носика и нежным пухлым губам, которые могли приоткрыться от хриплого смеха или жарких стонов страсти… и он не смог промолчать.

— Ты самая красивая женщина, какую я видел в своей жизни, querida[20].

Секунду она стояла неподвижно, глядя в окно, как будто не слышала его, потом медленно повернулась и посмотрела ему в лицо, ее голубые глаза встретились с его взглядом.

— Gracias.

Единственное слово на мгновение повисло в воздухе, словно вибрируя от богатства значений, которые Аманда не могла выразить, и Рафаэль понял ее непроизнесенные слова, как всегда понимал, когда они были детьми.

— Я всего лишь сказал правду.

Он был близко, слишком близко; Аманда ощущала его теплое дыхание на своей шее, когда они стояли лицом к лицу в полутемной комнате. Все ее чувства обострились, все, что находится вокруг, казалось, слилось в туманном вихре.

Вечерний бриз принес в дом острый запах вечнозеленых деревьев и нежный аромат цветов, растущих у самой дороги. Мелодичная песня ночных птиц в густой листве только дополняла картину природы. Ежедневные ливни сделали воздух свежим, чистым и прохладным.

Аманда содрогнулась то ли от холода, то ли реагируя на близость Рафаэля. Сухая ветка в огне треснула и рассыпала дождь искр на камни и глиняный дымоход очага, отвлекая ее внимание от неотразимого взгляда Рафаэля.

— Это всего лишь полено в огне, — пробормотала Аманда без всякой необходимости. Рафаэль согласно кивнул; его изящные пальцы скользнули по ее кремовым плечам, открытым благодаря белой крестьянской блузе, которую она носила. У Аманды перехватило дыхание, но она все же смогла запинаясь произнести:

— Странно, не правда ли, как дни могут быть такими теплыми, а ночи настолько холодны, что приходится топить камин?

Что он делает с ней, в смятении подумала девушка, и почему она не сопротивляется его соблазнительному прикосновению, почему придвигается все ближе? Боже, это просто безумие! Эль Леон не Рафаэль, и он опасен. Это тот самый человек, который холодно игнорировал ее все прошедшие недели, выносил суровые суждения и отдавал приказы; тот самый человек, который держал ее жизнь в своих твердых руках — руках, которые привлекали ее все ближе…

Дрожа от незнакомого огня, распространявшегося из глубины до самых кончиков пальцев, Аманда застонала, сдаваясь. Она была игрушкой, глупой игрушкой, но у нее не находилось силы воли противостоять ему. Не сейчас, когда ей так отчаянно нужен кто-то, когда она испугана, одинока и окружена неизвестностью, которая поднимается словно чудище в темноте ночи. Он нужен ей, нужны его сила, уверенность и утешение. Но где же ее решимость победить любой ценой? Исчезла, как дым на ветру.

Осталась только эта мучительная жажда глубоко внутри ее, желание находиться как можно ближе к нему, чувствовать его сильные руки, обвивающие ее плечи, и его губы, прижимающиеся к ее губам, открывающимся, как цветок под утренним солнцем.

Эта сладостная капитуляция вызвала ответ в Рафаэле, и он прижал ее к себе. Если Аманда была не в силах противостоять ему, то он чувствовал себя еще более беспомощным в борьбе со своим вожделением. Бог свидетель, он так старался все эти недели, но, когда они остались вдвоем в одной комнате, все же не мог удержаться, чтобы не прикоснуться к ней. Как будто какая-то неведомая сила влекла его к ней, мощная сила, которой он не мог, да и не хотел долго сопротивляться. Не важно, за кем она была замужем, не важно, что она, не медля ни секунды, предаст его ради своей свободы; он должен обладать этим хрупким волшебным созданием, которое околдовало его много лет назад.

В его руках она трепетала, словно испуганный котенок, и в то же время доверчиво прижималась к нему. В какой-то момент Рафаэль даже удивился, почему она ведет себя как испуганная девственница. Она ведь была замужем за Фелипе, так? И они провели вместе брачную ночь. А Фелипе не остался бы в стороне, в этом он уверен. Может быть, он причинил ей боль? Или она просто из тех женщин, которых нужно каждый раз уговаривать? Что ж, ему хорошо знакома эта игра.

— Аманда, mi amante, позволь, я покажу тебе, — пробормотал он ей на ухо. Его горячее дыхание и обжигающие губы заставили ее трепетать в предвкушении. Закрыв глаза и откинув голову, Аманда обняла широкие плечи Рафаэля, пальцы впились в его кожу.

Как может она быть такой горячей и такой холодной в одно и то же время, ощущать этот трепещущий экстаз и непереносимую боль? Она чувствовала, как ее захватывает водоворот страсти, которую больше она не пыталась отрицать.

Был только Рафаэль, и только бархатное одеяло ночи, укрывающее их своими мягкими складками. Он поднял Аманду на руки и отнес в маленькую комнату. Свет от очага тянулся туда крошечными трепещущими пальчиками, но недобирался до темных углов, и его бледное сияние смягчало суровые черты Рафаэля, когда он нежно положил ее на постель.

Он склонился над ней, и ее ищущие пальцы пробежали по знакомым линиям его лица, едва касаясь высоких скул, к чувственному изгибу губ. Все это время она ощущала его страстный взгляд, это расплавленное золото кошачьих глаз под ленивыми веками. Биение ее сердца превратилось в неистовый, бешеный стук индейских барабанов.

Ни одного слова не было произнесено, и ни слова не было нужно, когда Рафаэль лег рядом с Амандой.

Его большое тело оказалось так близко, что она чувствовала его жар. Он нежно привлек ее к себе, так что она касалась его всем своим трепещущим телом. Почувствовав ее дрожь, он стал нашептывать нежные бессвязные фразы, чтобы успокоить и утешить ее. Рафаэль говорил по-испански; слова, которые прозвучали бы глупо и напыщенно по-английски, превратились в лирический напев, прекрасный и чувственный.

Они долго лежали, просто обнимая друг друга, его руки гладили и ласкали, погружаясь под кружевной вырез корсажа, а потом уступали место губам, целующим ее атласную кожу. Он целовал ее закрытые глаза, нос, его руки ласкали ее спину, все крепче обнимая ее, и когда его губы опустились от уха вниз, к бешено пульсирующей жилке у основания шеи, Аманда не смогла сдержать стон наслаждения.

Она повторяла его имя, инстинктивно выгибаясь, когда его горячие поцелуи пробирались к пику ее груди. Это был восхитительный экстаз, не похожий ни на что из того, что она раньше испытывала, и Аманда покорилась сметающему все порыву желания. Она обеими руками обхватила его, а он ласкал языком ее грудь; ее пальцы, словно кинжалы, вонзались во вздувшиеся мускулы на его плечах.

Огонь и лед — она была горячей и холодной, пылала и дрожала. Ее блузка куда-то исчезла. Прохладный ветерок обдувал кожу, а Рафаэля почему-то не было рядом. Ее глаза лениво открылись, чтобы увидеть его силуэт на фоне света из соседней комнаты, и Аманда жадно наблюдала, как он торопливо сбрасывает одежду.

Вот уже снята рубашка, его руки расстегнули ремень… Кровать возмущенно скрипнула, когда Рафаэль встал на колени на ее край, словно бронзовый бог или античная статуя, идеально вырезанная и прекрасная. Быстрые слезы обожгли глаза Аманды — это он вызывал в ней такие необыкновенные чувства; потом все ясные мысли исчезли, потому что Рафаэль обнял ее и прижал к своему телу.

— Дай мне посмотреть на тебя, Аманда, — хрипло пробормотал он, и она покраснела, когда он начал снимать с нее одежду. Ярко расшитая юбка была стянута с бедер и разноцветным озерцом упала на пол, а его внимание вернулось к оставшемуся на ней белью. Из-за жары Аманда не носила сорочку, только тонкую нижнюю юбку, почти не скрывавшую тело от его взгляда.

Ей бы следовало смутиться, но Аманда увидела выражение его глаз и ощутила гордость, что может вызвать такое восхищение. В то время как руки Рафаэля медленно стягивали ее нижнюю юбку, Аманда не отрываясь смотрела в его глаза. Она дрожала от желания и предвкушения, смешанного с неуверенностью, пока Рафаэль, прочтя эти чувства в ее затуманенных глазах, не опустился на нее.

Рафаэль целовал ее нежно и ласково, нетерпеливо, но стараясь не набрасываться на нее. А когда почувствовал, что она начинает отвечать ему, чуть подвинулся, стараясь вставить колено между ее стиснутыми бедрами.

— Откройся мне, любовь моя, — уговаривал он, обнимая ее сильнее. Она послушалась, а потом замерла в испуге, почувствовав давление его желания.

Ее длинные ресницы распахнулись, и она удивленно посмотрела на него. В ее синих глазах был необъяснимый страх, и Рафаэль нахмурился. Она не играла, и он подумал, не причинил ли ей боль Фелипе. Это так похоже на него, подумал он. Его брату нравилось причинять боль. Что ж, он не новичок в этом и знает, как заставить страхи Аманды исчезнуть и распалить ее страсть.

Рафаэль решительно набросился на рот Аманды с обжигающими поцелуями, от которых она ослабела и ей стало трудно дышать. Когда его губы огненной дорогой страсти переместились от одного напряженного соска к другому, она уже больше не боялась. Ее стройные бедра приподнялись, чтобы прижаться ближе инстинктивным неосознанным движением, и Аманда с радостью приняла его первый сильный толчок.

Застонав, кусая нижнюю губу, чтобы не закричать, она впилась ногтями в его спину, когда он встретил барьер ее девственности. Аманда дрожала, но все еще крепко обнимала его, желая, чтобы он поскорее положил конец этой пытке ожидания, чтобы выполнил обещание страсти.

Сначала Рафаэль не мог поверить, что она все еще девственница. Почему? Вопросы вертелись в его голове, но все уже случилось, так что он поймал ее рот своим, почувствовав вкус крови там, где она кусала губы. Он сделал быстрое движение вперед, и Аманда вскрикнула в его губы, когда он полностью вошел в ее мягкую бархатную глубину.