Боже, что за самонадеянное животное! И он даже не помог ей выбраться из ручья — ему следовало хотя бы попытаться еще раз!

Ко времени, когда она вернулась в лагерь, чувствуя себя смешной в мокрой юбке, липнущей к испачканным ногам, и в одной сандалии, злость Аманды превратилась в слепую ярость. Не обращая внимания на любопытные взгляды, она пронеслась по пыльным улицам и взлетела на деревянные ступени крыльца.

Эль Леон, удобно устроившись за столом и положив ноги на соседний стул, даже не обратил внимания на ее приход, когда она захлопнула за собой дверь. Хуана, накрывая на стол, удивленно обернулась, ее глаза округлились.

Сознавая, как она должна выглядеть, Аманда все же смогла с достоинством поприветствовать женщину и, проскользнув через комнату, скрылась в маленькой комнате, как будто всего лишь ходила на прогулку. Горячо сожалея, что нет второй двери, которой можно хлопнуть, она, прихрамывая, подошла к умывальнику и плеснула воды из кувшина в потрескавшуюся фарфоровую миску. Для нее повесили импровизированную занавесь, отделив уголок комнаты, и там Аманда сбросила одежду и мокрой тряпкой постаралась смыть грязь.

Эль Леон, конечно, заметил, что в доме уже есть вода, и обязательно скажет что-нибудь об этом, но Аманде это доставляло огромное удовлетворение: она знала, что с успехом сможет скрестить с ним словесные шпаги.

— Хотя настоящие шпаги подошли бы больше, — проворчала она, надевая заплатанное, но чистое платье и пытаясь расчесать гребнем спутанные волосы. Мимолетный образ заносчивого мексиканца на острие шпаги заставил ее улыбнуться, и именно с таким довольным кошачьим выражением лица она вышла в соседнюю комнату.

Скучающий взгляд Эль Леона скользнул по ней, что подлило масла в огонь ее ярости. Его глаза прищурились, когда он увидел ее. Чужое платье на ней было чистым, но слишком тесным. Низкий вырез оставлял открытым верх груди, а широкая длинная юбка, элегантно раскачивавшаяся в такт движениям, едва доставала до середины икр. В своей злости Аманда и подумать не могла, как привлекательно выглядит в этом белом, вышитом яркими разноцветными нитками платье. Подойдя к столу, она резким движением с грохотом отодвинула стул, отвлекая внимание Эль Леона от своей соблазнительной фигуры.

— Вы голодны? — вежливо поинтересовался он, жестом указывая на Хуану, готовящую обед.

Аманда молча взглянула на него. В ответ он с иронией приподнял брови и безразлично пожал плечами.

Будь он проклят за то, что умудряется так небрежно не обращать на нее внимания!

Несколько долгих минут тишину нарушали только звуки приготовления пищи. Оба, и Аманда и Эль Леон, заметили нервные взгляды Хуаны. Крышки горшков дребезжали, деревянные ложки стучали по сковородкам, а когда наконец передними появились дымящиеся тарелки, Хуана попросила позволения уйти.

— Я потом приду за посудой, — заверила она Эль Леона по-испански, глядя то на него, то на Аманду. — У меня сейчас много работы по дому.

Прекрасно понимая настоящую причину, Эль Леон кивнул в знак согласия. Нечасто кто-то в лагере осмеливался бросать ему вызов, а женщина никогда не делала такого публично. Хуана, вероятно, слышала об их недавней ссоре, и, естественно, ей любопытно, как он собирается поступить с Амандой. Она не могла знать, что он знаком с этой худенькой бунтаркой, которая смотрит на него с явным отвращением и враждебностью. Если бы он только мог быть уверен, что это все та же Аманда, которую он помнил, что годы не превратили ее из упрямой своевольной девчонки в расчетливую алчную женщину, требующую, чтобы все поступали так, как она хочет.

Когда за Хуаной закрылась дверь, наступила гнетущая тишина. Она словно удушливым толстым одеялом накрыла все вокруг, пока Аманда не начала проявлять беспокойство. Послеполуденные тени, туманные от жары, падали через окна на пол, свежий горный ветерок приятно обдувал лицо Аманды.

Эль Леон начал есть простую, но питательную еду, приготовленную Хуаной, не обращая внимания на Аманду, как будто ее вообще не существовало, и каким-то образом это тоже ранило ее. Она со злостью воткнула вилку в бобы на своей тарелке, наколов целую горсть, словно протыкая гарпуном кита. Ее ярость была горячее, чем мелкие острые перчики, лежащие на столе. Этот мужчина в высшей степени отвратителен, кипела она от злости, его совершенно невозможно больше выносить! А тут еще досада на то, что она не в силах бежать отсюда. Должен же найтись какой-то способ! Наверняка кто-то поможет ей или удастся послать весточку Марии…

Он знает, о чем она думает, поняла Аманда, украдкой взглянув на Эль Леона и увидев, что его глаза с веселым интересом наблюдают за ее выразительным лицом.

— То, о чем вы думаете, невозможно, сеньора, так что не утруждайте себя даже попыткой. — Ловко зачерпнув бобов, Эль Леон выложил их в центр тонкой маисовой лепешки и свернул трубочкой. — Вы останетесь здесь до тех пор, пока я не решу, что вам пора уехать, — спокойно заявил он. — И вам лучше примириться с этим фактом.

— А вам не приходило в голову, Эль Леон, что мой муж был известным человеком и что его семья, без сомнения, постарается разыскать его убийц и похищенную жену? — Аманду немного удивила боль, промелькнувшая в красивых чертах мексиканца, но она решила, что, вероятно, ошиблась, потому что он ответил так же холодно:

— Семья дона Фелипе не будет разыскивать вас. Даже если бы и захотели, они не осмелятся прийти в эти горы.

— Ха! Вы не знаете его младшего брата! Рафаэль будет мстить за своего брата, как только узнает, и я думаю, вы найдете в нем страшного противника, Эль Леон!

Она сказала бы больше, но Эль Леон вскочил на ноги так быстро, что его стул отлетел назад и с грохотом упал на пол. Кроме ярости, в его лице было что-то еще, чего Аманда не могла определить.

— Возможно, вы не слышали, сеньора, что дон Фелипе и его младший брат поссорились. Не думаю, что один станет беспокоиться о другом.

Аманда упрямо настаивала:

— Даже если они и поссорились, Рафаэль не оставит смерть своего брата неотомщенной. Он человек чести… Хотя вам этого не понять! И когда он…

— Silencio![17] — Холодная ярость завибрировала в воздухе, и Аманда струсила. Глупо дальше провоцировать Эль Леона, в ледяной ярости которого ощущалось что-то пугающее. Она боялась продолжать.

Еще несколько долгих минут, после того как хозяин вышел из дома, Аманда неподвижно сидела на стуле. Одно только упоминание о семье Фелипе привело главаря хуаристов в настоящее бешенство, и она почувствовала, что есть еще какие-то причины, кроме очевидных. Но какие?

Аманда была бы удивлена, узнав, что Эль Леон злился больше на себя, чем на нее: его гнев был направлен на бессмысленные действия, стоившие Фелипе жизни. Он отвечал за смерть брата точно так же, как если бы это его рука держала пистолет, и он чувствовал, что этим обесчестил себя. Слова Аманды, сидящей напротив него и утверждающей, что Рафаэль никогда не оставил бы смерть брата неотомщенной, оказались слишком горькой пилюлей.

Хотя он и не мог сожалеть о смерти Фелипе, он предпочел бы не быть прямой причиной этой смерти.

Остановившись около кривоватого строения, в котором держали лошадей, Эль Леон не сдержался и выругался, чем привлек внимание человека, работающего в конюшне.

— Эль Леон? Я чем-то обидел тебя? — нерешительно спросил он и был вознагражден коротким отрицательным кивком.

— Приходится слишком о многом думать, Густаво, вот и все. Как там мой жеребец?

Разговор переключился на лошадей, и Густаво стал нахваливать достоинства чистокровного жеребца, принадлежащего Эль Леону. Последний слегка расслабился, и пока разговаривал с Густаво, его настроение немного улучшилось, он стал меньше упрекать себя.

День клонился к вечеру, тени удлинились, а Аманда все ждала его возвращения. Каждый звук заставлял ее пристально смотреть на дверь. Черт его возьми, он такой непредсказуемый!

Ее пальцы конвульсивно сжались, когда она наконец услышала, как открылась дверь, и, узнав знакомые размеренные шаги, постаралась принять безразличный вид. Когда ей стало казаться, что эта тишина никогда не кончится, она повернулась с намерением спровоцировать ссору.

Эль Леон стоял спиной к ней и смотрел в окно на быстро темнеющее небо, его профиль отчетливо вырисовывался в тусклых сумерках. У Аманды перехватило дыхание. Смутные воспоминания охватили ее, воскрешая давно забытое, и в это мгновение она поняла, что видела его раньше, до того как приехала в лагерь. Ответ был где-то рядом, все время ускользая от нее, и она на секунду почувствовала отчаяние. Откуда она его знает?

Черные как ночь волосы курчавились у него на затылке, густые и жесткие, и почему-то она знала, какими они будут на ощупь, знала, как беспечно он может смеяться и как эти золотые глаза могут светиться одобрением. Но воспоминания улетучились, когда он повернулся к ней, а выражение его глаз скрыли длинные опущенные ресницы.

— Я пришел к выводу, — начал Эль Леон без всяких предисловий, — что вам скучно сидеть в доме и ничего не делать. Возможно, поэтому вы сочиняете сказки о нехватке воды и подвергаете опасности благополучие легковерного паренька. — Нетерпеливым взмахом руки он безжалостно оборвал ее протестующий лепет. Его голос звучал бесстрастно. — Я не ожидаю от вас признания этого, но жду, что вы будете подчиняться моим приказам, сеньора. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Конечно. Разве я кажусь вам глухой или глупой? — едко поинтересовалась она. Весь ее недавний гнев вернулся стремительным потоком. — Несомненно, Эль Леон, вы не потерпите никакого сопротивления вашей невыносимой тирании. Я ожидала такой реакции.

На его челюсти задергался мускул: видимо, мексиканцу пришлось приложить немалые усилия, чтобы сохранить самоконтроль. Его глаза угрожающе сузились.

— Тогда вам, вероятно, известно и то, что произойдет, если вы по глупости решите игнорировать мое предупреждение. Я не собираюсь повторять.