— Ты уверен, Эдвард? — Прим забыла о стряпне. — Операция может полностью изменить жизнь мальчика. Он ужасно страдает. Однажды, когда мы читали у камина, я принесла ему чай. Я сделала бы это для любого гостя, но Джордж пришел в ярость. Он подумал, что я отношусь к нему, как к калеке. — Прим не сводила глаз с Эдварда. В руках она держала ложку. Жидкий белок капал с ложки на пол.

Розовое лицо Эдварда стало багровым.

— Конечно, я сделаю все, что смогу. Но существует профессиональная этика. Доктора не имеют права навязывать лечение. Вы должны будете убедить его родителей согласиться на операцию.

— Его родители мертвы, — задумчиво произнесла Прим. — Грустная история: мать утонула, а отец… Джорджа воспитывает дед. Дасти упрям и невежественен, но Фредди постарается уговорить его.

Краем глаза я увидела Бальтазара. Пес с невинным видом ковылял к своему убежищу в шкафу. В зубах у собаки болтались ключи от машины Эдварда.

— Конечно же, я постараюсь, — сказала я после того, как мы с невероятными усилиями отобрали у Бальтазара ключи и вытащили из его логова мою сумку — Бальтазар сумел незаметно утащить ее и спрятать. — Отношения между внуком и дедом оставляют желать лучшего. Джордж ведет себя вызывающе. Дасти лупит его за это, но мальчик не становится послушней. Но, с другой стороны, не так много мужчин, которые взялись бы самостоятельно воспитывать внука-сироту. Думаю, что мы сможем найти с ним общий язык. — Я довольно убедительно зевнула. — О Господи, как я устала! Думаю, что пора идти спать. Эдвард, ты заменишь меня, поможешь Прим с тортом? Она покажет, что надо делать. Спасибо за ужин, — я поцеловала Прим.

Прим посмотрела на меня подозрительно.

— Как жаль, что не смогу проводить тебя домой, — сказал Эдвард, но при этом совершенно не выглядел расстроенным. — Если нужно, я помогу с выпечкой…

— Я справлюсь сама. До свидания, уходите оба.

Ночное небо было прозрачным. Звезды смотрели на меня с высоты. Я подумала: «А вдруг ударит мороз?» Ночные заморозки — кошмар для любого фермера. Уилл Дейви, таксист, который подвозил меня из Падвелла минувшей ночью, много рассказывал о нелегкой работе на ферме. Уилл с сентября по ноябрь давил яблоки на своем прессе и делал домашний сидр. Он прекрасно знал, о чем говорил.

Удивительно, насколько менялся знакомый пейзаж вслед за изменениями погоды. Лес сейчас казался огромным черным пятном. Там птицы вьют гнезда, кроты сидят в норах, лисы гоняются за кроликами. Вечное противостояние жизни и смерти. Жизнь животных, как и людей, зависит от смены циклов природы, но мне казалось, что в некотором смысле наши меньшие братья приспособлены к этим изменениям гораздо лучше нас. В процессе развития того, что так гордо называется цивилизацией, мы перестали жить сегодняшним днем и полагаться на инстинкты. Мы все еще беспомощны перед лицом природных катаклизмов и экологических проблем, созданных нашими же руками. Великие научные открытия и технологические достижения только высветили зыбкость и кратковременность нашего бытия.

Большая сова с шумом пролетела надо мной. Если бы рядом находилась Хлоя, то она разразилась бы громким лаем — она всегда меня защищала. Я ужасно скучала по собаке. Вдруг позади раздались трели. Было довольно поздно, птицы не поют в такое время. Я ускорила шаг. Переливчатый свист не отставал. Я чувствовала некоторое беспокойство. Даже одетый Лемми внушал… нет, не страх, скорей опасение. Длинную бороду, грязную, всю в дырах одежду можно было терпеть при свете дня, но ночью, в лесу, вдали от людей… Знакомые звуки из оперы «Севильский цирюльник» заставили меня побежать. Кто-то мчался следом. Я уже готова была закричать, как вдруг увидела Хлою. Собака радостно виляла хвостом и казалась довольной тем, что я нахожусь в хорошей форме, быстро бегаю. Хлоя, очевидно, решила, что я играю с ней.

Только подперев креслом входную дверь и осветив все помещения газовыми лампами, я поздоровалась с собакой. Хлоя подпрыгнула и облизала мне лицо влажным шершавым языком. Я насыпала в миску немного еды, но заметила, что собака притронулась к ней только из вежливости. Хотя Лемми жил в лесу, в его жилище, очевидно, находилось достаточное количество еды для собак. Хлоя выразила готовность проводить меня в спальню. Я поставила свечу на ночной столик. Успокоившееся было сердце снова начало бешено колотиться. В полумраке комнаты отчетливо раздавалось чье-то глубокое дыхание. Я высоко подняла свечу. Кто-то лежал на моей кровати. Крадучись, я подошла поближе. На покрывале лицом вверх лежал Гай и крепко спал. Макавити свернулся клубком на его груди так, что они лежали нос к носу.

— Кто? Что? Когда? О Господи, что это такое? — спросонья бормотал Гай, когда я расталкивала его.

— Не волнуйся. Это просто кот.

— Черт побери! Я подумал, что сам дьявол пришел, чтобы утащить мою душу в ад.

— Если даже и так, то именно это ты заслужил.

— Где, черт побери, ты была все это время?

— То же самое я хочу спросить у тебя.

— Погоди, погоди. Дай мне окончательно проснуться. Ты почему-то разозлилась. Но должен заметить, выглядишь превосходно. Когда ты вот так стоишь, уперев руки в крутые бедра, ты напоминаешь мне Брунгильду[57].

— Разозлилась? Это слишком мягко сказано! Ты подонок! Ты ушел, не сказав ни слова, сразу после того, как я совершила огромную ошибку — согласилась переспать с тобой. А теперь, спустя два дня, ты появляешься как ни в чем не бывало. Что ты о себе возомнил? Неужели ты полагаешь, что я буду рада любому знаку внимания с твоей стороны?

— Погоди. Сядь и помолчи. Позволь все объяснить. — Гай схватил мою руку и потянул ее вниз. Я уселась рядом с ним на кровать. — Знаю, что все это выглядит не самым лучшим образом, но если б ты знала, что произошло, то не была бы так строга ко мне. Я еще вчера собирался прийти к тебе, но по дороге встретил миссис Крич. Она сказала, что ты уехала в Лондон и вернешься поздно.

— Откуда, черт побери, она об этом узнала?

— Легче сказать, чего не знает эта женщина, чем перечислить все, что она знает. Теперь ты согласна, что не было никакого смысла проделывать длинный путь до коттеджа, а затем зевать, изнывая в одиночестве. Сегодняшний день я провел в Бексфорде. Тебя ведь все равно не было дома, ты зарабатывала на жизнь, тяжко трудясь на мельнице. Сразу, как только освободился, я примчался к тебе и провел более трех часов, сидя на софе и любуясь пятнами на стенах. Затем решил немного вздремнуть…

— Очевидно, мы разминулись. Я отправилась на ужин к Прим. По поводу сегодня и вчера вопросов больше нет. А что случилось в субботу? Разве не должна была я подумать, что после того, как ты добился всего, чего хотел, сразу утратил ко мне интерес?

— Ты так прекрасна, когда сердишься. Сверкающий серебряный шлем с рогами был бы тебе к лицу. Конечно, мой субботний поступок мог быть истолкован именно так. При обычных обстоятельствах я никогда бы так не поступил, но мысль о том, что отец может лишить меня наследства, не давала покоя. Ты совершенно не права, я всей душой жаждал повторить то, что произошло между нами. Но, вернувшись домой, я понял: случилось нечто такое, что не позволит быть рядом с тобой этой ночью.

— Звучит очень правдоподобно, — все еще сердито заметила я. — Но запомни: мне прекрасно известно, что ты искусный лжец.

— Если ты мне не веришь… — горячо произнес Гай. — Черт! Я смогу доказать. Приходи в Гилдерой Холл в четверг. В четверг у отца день рождения. Каждый год он устраивает по этому поводу прием. В этом году отец приготовил настоящий сюрприз… Господи, как я соскучился! — Гай обнял меня и прижался губами к моим губам.

Я сопротивлялась, но не слишком активно.

— О Гай, перестань играть со мной! О каком сюрпризе ты говоришь?

— Помнишь историю о возвращении блудного сына? У тебя есть шанс увидеть, как это происходит. Тем вечером в гостиной я наткнулся на своего давно пропавшего брата Вера.

Глава 26

— Бокал шампанского, дорогая? — Амброуз взмахнул тростью, указывая на поднос, который держала мисс Глим.

Служанка приоделась ради такого случая. На ней был черно-белый фартук и колпак. На ногах у нее были огромного размера ботинки с высокой шнуровкой. Я взяла с подноса бокал и поблагодарила ее. Мисс Глим опустила голову и что-то невнятно пробормотала в ответ. Амброуз расхохотался.

— Я счастлив, Фредди, что вы пришли. Гай последнее время говорит только о вас. Думаю, то, что он решил почтить всех нас своим присутствием, целиком ваша заслуга. — Лицо мисс Глим выражало глубокое страдание.

— С днем рождения, — я поцеловала Амброуза в щеку.

— Спасибо, но я не стану делать вид, что день рождения — главная причина сегодняшнего торжества. Вы знаете, по какому поводу мы на самом деле собрались?

Кажется, о подлинной причине праздника знала вся округа. К утру вторника новость о возвращении старшего сына Гилдероя распространилась по деревне. Кухонные фартуки были заброшены, маленькие дети оставлены одни в колясках, пироги сгорали в духовках, а деревенские кумушки мчались к соседкам поделиться сногсшибательной новостью. Счета за телефонные переговоры выросли до заоблачных высот; почта работала допоздна; народ толпился в магазине у прилавка. Каждому хотелось внести свою лепту в обсуждение чрезвычайной новости. Такого оживления Падвелл не знал с тех пор, как Марлен, дочь миссис Батт, обручилась с Миком Джаггером. Правда, потом выяснилось, что слухи об этой помолвке были сильно преувеличены — Марлен обручилась с сантехником, который недолго работал в доме у Джаггера.

— Вы, должно быть, счастливы вновь видеть сына?

Амброуз прикрыл ладонью глаз.

— А как вы думаете, Фредди? Я чувствую… у меня не хватает слов, чтобы выразить свои чувства. Старший сын, которого все считали мертвым, вернулся, чтобы я спокойно провел свои последние дни. Как поэтично, вы не находите? Аналогии с библейским сюжетом напрашиваются сами собой. Сегодня столько говорили о заблудшей овце, которая возвращается в родное стойло. Что значат двенадцать лет разлуки, неизвестности и молчания, если он наконец дома, а мы можем радоваться счастливому исходу?