Затем мы пообедали в местном кафе. Лазанья оказалась довольно приличной. Думаю, что любой итальянец, отведав ее, остался бы доволен. Мы некоторое время спорили, кто заплатит за обед. Я пригрозила, что отправлюсь пешком домой, если Прим не позволит заплатить за себя. Я аргументировала это тем, что скоро начну зарабатывать и хочу отпраздновать предстоящее событие.

Когда мы вернулись, я рассказала Прим о заточении Макавити, и она захотела увидеть хижину. Теперь у меня было достаточно времени разглядеть это строение повнимательней. Хижина была выполнена в стиле бельведер. Она стояла на самом краю утеса, прекрасный вид на долину открывался из окна. Склон утеса круто уходил вниз, к реке. Домик был шестиугольной формы. Входная дверь когда-то была выкрашена в голубой цвет. Стекла были разбиты, окна зияли дырами.

— Знаешь, хижину можно сделать красивой. — Я топталась в кустах ежевики, чтобы проверить на прочность балкон, который нависал над самым обрывом. — Деревянные конструкции местами успели сгнить, но их легко можно заменить на новые. Удивительно, насколько здесь все заросло.

— Это жимолость, — уверенно сказала Прим.

— Теперь понятно, почему вокруг нет цветов. Давай разведем костер и сожжем весь мусор. Интересно, откуда в хижине столько грязи? И что это за небольшие кучки, украшенные камнями и перьями? И вот еще что: в саду я обнаружила нечто похожее на место поклонения — небольшой квадрат, обнесенный изгородью, и беседку. Вчера я нашла там тарелку с едой. Сегодня утром все исчезло, даже вилка и нож. Не могу себе представить, что это может быть.

Прим улыбнулась.

— Нет ничего таинственного в твоей вчерашней находке. Это открытая столовая.

— А, так ты знаешь о ней?

— Барбара Уоткинс ежедневно оставляет здесь еду для Лемми.

— Лемми?

— Он довольно эксцентричен, не любит закрытых помещений. Лемми не похож на других людей. О, не волнуйся! — быстро добавила Прим, увидев испуг на моем лице. — Лемми никогда никого не обидит. Он добрейшая душа. Иногда я думаю, что он самый лучший человек из всех, кого я знаю. Он, без сомнения, не сумасшедший. Он просто… другой. Лемми живет в лесу возле аббатства, но любит этот сад по ряду причин. Бар подкармливает его последние несколько лет, даже после того, как переехала в Хинток Коттедж. В изгороди между вашими участками есть отверстие. Бар спросила меня несколько дней назад, не будешь ли ты возражать против того, что она пользуется отверстием. Я ответила, что ты, без сомнения, не скажешь и слова.

— Конечно, я не стану возражать! — воскликнула я и задумалась. — Так это Лемми тот таинственный свистун, который преследовал меня?

Прим кивнула.

— Лемми обладает удивительной способностью имитировать звуки. Однажды я поставила магнитофон на подоконник. Я слушала Моцарта. Лемми сидел на дереве неподалеку. Он внимательно слушал. А когда музыка закончилась, воспроизвел мелодию, все, до единого звука, не сделав ни одной ошибки.

— Какого черта ты мне ничего не сказала?

— Я уже собиралась рассказать, но ты выглядела настолько зажатой и несчастной, что я побоялась усугубить твое состояние. Не всякий спокойно воспримет новость о человеке, который живет в лесу и может появиться из ниоткуда в любую минуту. Лемми выглядит довольно необычно. Он не стрижет волосы, а его ногти отросли до невероятных размеров. Бар необыкновенно добра с ним и время от времени пытается его приодеть. Но Лемми одевается, только когда у него соответствующее настроение.

Абсолютно голый человек, который бродит поблизости… Я боялась оглянуться, чтобы случайно не встретить сумасшедший взгляд, увидеть сквозь кусты горящие глаза. Я уже не считала, что владею садом безраздельно. Насколько я поняла, любой житель деревни волен был прогуливаться здесь, как у себя дома. Сама мысль о том, что за мной наблюдают, казалась невыносимой.

— Ты уверена, что он не агрессивен?

— Абсолютно. Если вы случайно встретитесь, то больше испугается Лемми. Не обращай внимания на его внешность. Постарайся говорить с ним ласково, тогда он, возможно, станет тебе доверять. Не волнуйся, все в порядке. Я очень люблю его.

— М-м, постараюсь. Думаешь, это Лемми посадил Макавити в коробку?

— О нет! Лемми обожает животных. Кроме того, Лемми никогда не зашел бы в хижину. Я уже говорила, у него фобия — он боится закрытого пространства.

— Ты хочешь сказать, что он живет в лесу даже зимой? Абсолютно голый?

— У него есть одеяла. Бар сшила ему накидку на курином пуху. Мне понадобился почти месяц, чтобы собрать достаточное количество этого чертового пуха.

Я засмеялась:

— Знаешь, это место замечательно подходит тому, кто изнемог от городских излишеств. Ну что ж, я буду говорить с ним как можно более мягко и постараюсь завоевать его расположение. Надеюсь, что он не набросится на меня внезапно и не поставит этим под угрозу нашу будущую дружбу.

По дороге к дому (я отправилась туда, чтобы взять спички для костра) я с опаской поглядывала по сторонам. Внезапно Макавити вышел из-за кустов мне навстречу. Я так высоко подпрыгнула от неожиданности, что напугала нас обоих. Предварительно очистив от паутины старую плетеную корзину, я положила в нее две чашки, молоко, сахар, плитку шоколада и несколько яблок. Внезапно воспоминание об Алексе пронзило меня. Я знала, что он презирает подобную простоту.

Находиться рядом с Алексом было сродни быстрому спуску на лыжах по снежному склону — очень весело, захватывающе, но чертовски опасно. Как все влюбленные, я до смерти боялась, что мое счастье недолговечно. Наши отношения дали крохотную трещину спустя всего лишь несколько недель после того, как Алекс сделал мне предложение. Эту размолвку нельзя было даже назвать ссорой.

В тот день стояла прекрасная солнечная погода, но Лондон задыхался от жары и выхлопных газов. Я решила взять альбом для набросков, корзину с провизией и поехать к морю, в Норфолк, просто чтобы насладиться прогулкой по побережью. Я позвонила Алексу и предупредила его, что вернусь поздно. Голос Алекса звучал раздраженно:

— Какого черта ты собираешься делать так далеко? Почему бы нам не проехаться в Кью, если тебе так хочется насладиться природой? Тогда мы сможем попасть к Стендингам на обед.

— Это не одно и то же. Я хочу видеть небо, облака, воду, чаек…

— Насколько я помню, за Кью сохранилась квота на облака и чистое небо. — Я услышала, как Алекс сказал несколько слов кому-то в комнате, а затем вновь заговорил со мной. — Моя секретарша говорит, что в парке в Кью плавают гуси и черные лебеди. Думаю, что там будет намного интереснее, чем в Норфолке.

— Я хочу повидаться с дядей Сидом.

— Ты не говорила, что у тебя есть дядя в Норфолке.

— Я тебе о нем рассказывала. Он брат моей мамы, владеет небольшой фермой.

— Ах да, я вспомнил.

Возможно, мне показалось, но я уловила ноту неодобрения в голосе Алекса.

— Мне хочется пройтись босиком по песку и поискать раковины, почувствовать запах соли и увидеть, как волны разбиваются о берег. Это может показаться ребячеством, но это именно то, что соответствует моему теперешнему настроению. Уверена, что вернусь вовремя, чтобы успеть переодеться к обеду.

— Ты права, твое желание действительно кажется ребяческим, даже несколько странным…

— Мне нужен глоток свежего воздуха.

— Но ты ведь не любишь деревню.

— Я никогда этого не говорила. У меня просто не было времени поехать туда.

— Мне не нравится то, что ты собираешься бродить где-то в одиночестве. Думаю, что мне стоит проехаться с тобой.

— Ты станешь скучать. Честное слово, со мной все будет в порядке.

— Я буду у тебя через полчаса…

Мы отправились в Норфолк на «роллс-ройсе», за рулем которого сидел Бакс — водитель Алекса. По дороге мы остановились пообедать в дорогом отеле. Ни я, ни Алекс больше не обмолвились о том, что я собиралась навестить дядю Сида. Когда мы доехали до соснового леса, который граничил с пляжем, Бакс остановил машину и вытащил из багажника два складных стульчика, раскладной столик и серебряное ведерко со льдом для шампанского. Как только мы прошли несколько сотен ярдов по направлению к воде, Алекс вспомнил нечто важное и немедленно вернулся к машине сделать пометку в блокноте. Я побрела в сторону моря в одиночестве. Под ногами хлюпала холодная вода. Влажный песок менял свой цвет под солнечными лучами от розовато-лилового до розового и золотого…

Когда я вернулась, Алекс был полностью поглощен работой. Я сократила прогулку, потому что чувствовала себя виноватой перед Баксом. Он сидел в машине, читал «Дейли Миррор» и, без сомнения, невероятно скучал. Интересно, слышали ли Алекс и Бакс крики чаек, видели ли они хоть что-нибудь вокруг себя? Бакс не снимал с головы фирменной фуражки. Его лицо загорело и обветрилось. По дороге домой Алекс ворчал не переставая. Он набрал песок в башмаки и чувствовал из-за этого дискомфорт. Оба, и Бакс, и Алекс, провели время бесцельно лишь для того, чтобы удовлетворить мой каприз. Кому я могла предъявить претензии?

Я возвращалась в бельведер очень медленно, держа в руках горячий чайник с чаем. Очевидно, крестная Виолы полагала, что термос слишком современен для нее. Прим разожгла огромный костер. Мы пили чай и смотрели на высокие языки пламени. Наши лица горели, а спины стали влажными под моросящим дождем и покрылись мурашками от холода. До появления центрального отопления подобные ощущения были знакомы каждому на протяжении холодных весенних месяцев. Лицо Прим казалось удивительно красивым при свете костра. Яркие блики играли у нее на щеках, заставляли искриться глаза и окрашивали волосы во все оттенки каштанового. Над коттеджем нависал огромный утес. По мере того как солнце садилось, голые ветви деревьев становились черными. Детали предметов казались зыбкими в призрачном свете заката. Хлоя и Бальтазар весело носились взад-вперед. Ужасный шум заставлял птиц подниматься в воздух и громкими криками выражать свое недовольство. Я наслаждалась прекрасным видом и сожалела о том, что потратила столько времени вдали от этих мест.