Альберто Альварес - Дикая роза

— Ты думаешь только о развлечениях. Неужто тебе приятно быть совершенно бесполезным существом, недочеловеком?

— Ты чересчур раздражен, папа. Но если я, как ты только что выразился, недочеловек, то нет ли в этом и твоей вины, а?

Роке взглянул сыну прямо в глаза. Ему часто приходило в голову, что он мало времени уделяет сыну, что, возможно, глубокое чувство к Паулетте так захватило его, что у него не осталось ни достаточно горячих слов, ни достаточно пристального внимания для этого доброго, как будто, но взбалмошного и очень своенравного паренька.

Пабло, в свою очередь, совсем не интересовался делами отца и Паулетты, которую даже мысленно никогда бы не смог назвать мачехой: так он был близок с ней, гораздо ближе, чем с родным отцом.

— Я принимаю твое обвинение… Но ты должен знать, что вскоре должен будешь возглавить наше дело, — сказал Роке.

Пабло широко улыбнулся и беспечно махнул рукой.

— Да ладно, папа, забудь об этом. Спасибо, конечно, за предложение. Но у меня нет ни желания, ни знаний.

Роке продолжал смотреть в глаза сыну, как бы насильно удерживая его взор.

— Это не предложение, сын, это приказ.

— Почему? — перестал улыбаться Пабло, пораженный тоном отца.

— Потому что мне осталось недолго жить, — сказал Роке.

— Поклянитесь перед Девой Гвадалупе, что женитесь на Розите, — произнесла наконец Томаса, все еще не в силах поверить в новость.

Рикардо взглянул на изображение святой. Похоже, он нервничал.

— Вот! Вы же не решаетесь дать клятву… — Томаса всем видом показывала, что иного она и не ожидала.

— Клянусь! — сказал Рикардо. — Клянусь вам перед Девой Гвадалупе, что я серьезно прошу руки Розы.

Роза ликовала.

Томаса перекрестила Рикардо.

— Во имя Бога и Пресвятой Девы Марии! Только вы с ума сошли.

— Но почему?

— Да вы на нее поглядите как следует.

Томаса взяла Розу за руку, как бы приглашая Рикардо оценить всю несостоятельность девушки из Вилья-Руин в качестве невесты богатого и знатного сеньора.

— Я сделаю ее другой, не беспокойтесь, — сказал Рикардо.

— Ты-то что молчишь? Ты-то хочешь замуж за этого молодого человека?

— Я-то? Я-то — да!.. — Роза счастливо рассмеялась.

— Ну, благослови вас Господь!

Паулетта сидела на диване, а рядом на корточках примостился Пабло.

— Я обещаю тебе больше не делать этого, — говорил он, и Паулетта, привыкшая к легким обещаниям Пабло, на этот раз с тревогой увидела в его глазах выражение, совсем для него не характерное: в них была боль.

— Ты уж не раз обещал, — упрекнула она Пабло.

— На этот раз все серьезно.

Пабло поднялся и вдруг с отчаянием ударил кулаком по секретеру.

— Ты не представляешь, как мне больно, что я совсем не уделял внимания отцу. Я должен быть взрослым. Особенно сейчас…

— Почему особенно сейчас? — с тревогой подошла к нему Паулетта.

— Потому что… потому что я вижу, как озабочен моим поведением отец и как огорчена ты.

— Какой-то ты необычный сегодня, Пабло… Паулетта смотрела на него, пытаясь понять, что с ним происходит.

— Просто совесть заговорила, — попытался улыбнуться Пабло.

Пабло обещал Паулетте уделять больше внимания Норме, хотя и сказал, что не хотел бы жениться так скоро.

— Почему?

— Потому что не хочу расставаться с вами: с тобой и папой.

Пабло ушел, а у Паулетты остался тревожный осадок от разговора с ним. Она разыскала Роке.

— Ты был не очень суров с ним? Он так любит тебя… Роке улыбнулся.

— Ты всегда готова броситься на его защиту. Порой я думаю, что… что ты любишь его больше, чем я. Ты всегда была идеальной матерью для моего сына… Как мне грустно, что у нас с тобой — нет общих детей. Такая, как ты, никогда не будет счастлива, пока у нее на руках не появится грудной ребенок.

— Прошу тебя, Роке… Мне больно об этом…

— Просто жизнь несправедлива к тебе, любовь моя.

— Хватит, прекрати! Умоляю тебя.

Паулетта встала и отвернулась, пытаясь скрыть слезы. Стоя спиной к мужу, она сказала:

— О какой несправедливости ты говоришь? Все эти годы я была счастлива с тобой. Очень счастлива.

— Ты старалась быть счастливой, — печально ответил Роке. — Но сколько раз я заставал тебя плачущей. И ты никогда не объясняла мне причину этих слез. Я знаю: ты испытываешь ко мне добрые чувства, уважение, но… Господи, как я люблю тебя, Паулетта.

Он нежно поцеловал ее склоненную голову.

Томаса и Рикардо сидели за столом, на котором лежали метрики Розы, необходимые для устройства свадьбы. Томаса усадила Рикардо за стол, попросив выслушать ее.

— Я хочу вам рассказать историю Розы… Я не мать ей.

— Но я уже знаю об этом.

— Я даже не бабушка… Мать-то у нее богатая была, очень богатая… Да что я говорю: была — она небось и есть, потому как нестарая еще.

Рикардо взял в, руки метрики.

— Отца звали Педро Луис Гарсиа, — прочел он, — мать Паулетта Монтеро…

Томаса смотрела куда-то вдаль, за стены своего дома, за стены и крыши других домов «затерянного города», куда-то туда, где прошла ее молодость…

Когда дон Карлос и донья Росаура Монтеро де ла Рива обнаружили, что их дочь увлечена шофером, служившим в их доме, возмущению их не было предела. Но Паулетта и Педро Луис любили друг друга и не прекратили встреч, несмотря на угрозы дона Карлоса.

И однажды случилось ужасное: донья Росаура внимательным своим взглядом определила: их дочь беременна. Забеременеть вне брака! И от кого: от простого шофера! Большего позора попросту нельзя было представить.

Скандал, разразившийся в доме, закончился заточением Паулетты под замок, ключ от которого находился у ее непреклонной матери. Какое-то время Паулетта была все равно что замурована.

Но подходил срок рожать. Паулетта, обливаясь слезами в своей комнате, перебирала крохотные распашонки и носочки, которые готовила для будущего ребенка. Было решено отправить ее рожать в фамильную усадьбу Монтеро в Куэрнаваке. Сопровождала ее кормилица Эдувигес.

Когда Паулетта вместе с маленькой дочкой вернулась в Мехико и все несколько поутихло, Педро Луис повел молодую мать в контору регистрации гражданских актов. Там маленькая Роза была записана их общей дочерью, в подтверждение чего нотариус взял крошечный пальчик Розиты и прижал его к бумажному листу, сделав оттиск в нотариальной книге.

После этого жизнь Паулетты превратилась в ад. Родители не знали, как сделать дочери побольнее, чем еще уязвить ее. Особенно усердствовала Росаура.

Однажды в комнату измученной родителями молодой матери вошла работавшая в доме прачка с кучей перестиранного детского белья. Как бы между прочим она достала из фартука какую-то записку и протянула Паулетте.

— Ты почитай, а я пока постелю, — сказала она молодой сеньоре, с которой у нее были доверительные отношения.

Паулетта начала читать записку, но в это время в комнату вошла Росаура,

— Нам надо поговорить, Паулетта, — сказала она. — Томаса, оставь нас одних.

Томаса вышла, успев незаметно взять у Паулетты записку.

Росаура пришла потребовать у Паулетты, чтобы она избавилась от дочки. Она, правда, употребила слово «освободиться».

— Это наше общее с твоим отцом решение, — сказала Росаура, давая понять, что надеяться Паулетте не на что. — Отправь ее в приют, и дело с концом.

— Мама, разве ты смогла бы так поступить со своим ребенком?

— Я никогда не родила бы так, как ты: вне брака, от грубого мужлана!

— Но это моя дочь!

— Ублюдок — вот кто это. И здесь ей не место.

— Я уйду из этого дома вместе с дочкой. Не надо беспокоиться.

— Ах, уйдешь! Ты, стало быть, будешь разгуливать по белу свету, демонстрируя всем, каковы нравы в семействе Монтеро де ла Рива? Этого не будет! Отдай свою тварь в приют или кому хочешь… Или ты пожалеешь. Мы оскорблены и способны на все. Ты поняла? На все!

Это «на все!» заставило Паулетту забиться в рыданиях, едва мать покинула ее, пристальным взором отметив смущенную суетливость Томасы, чего-то ожидавшей в коридоре.

Когда Томаса вновь вошла в комнату Паулетты, та все рассказала ей. Молодую сеньору колотила дрожь. К вечеру у нее началась лихорадка, и она слегла.

Узнав о том, что происходит с его любимой, Педро Луис не побоялся прийти в дом дона Карлоса, чтобы высказать ему все, что накипело.

И тут случилось самое страшное. Взбешенный хозяин дома выхватил пистолет и выстрелил в возлюбленного своей дочери, убив его наповал.

Вот тогда и позвала Паулетта Томасу, чтобы сквозь рыдания проговорить:

— Бери Розу и беги с ней! Беги и никогда не показывайся в этом страшном доме. Теперь я знаю: они и впрямь способны на все!

Норма и Пабло сидели в одном кресле, тесно прижавшись друг к другу.

Норма, кокетливо надув губы, сказала:

— Я не должна была бы с тобой даже разговаривать. А я обнимаюсь.

— Ну прости меня, ей-Богу это больше не повторится. Норма сделала ироническую гримаску:

— Как бы не так!.. Не в первый раз ты это говоришь.

— Теперь все будет по-другому.

— С кем же ты был в Акапулько? С дружками? Без подружек?

Пабло засмеялся и поцеловал ее в лоб.

— Маленькая сцена ревности?.. Напрасно. У меня много недостатков, но я верен в любви.

— А когда мы поженимся?

— Надо закончить учебу…

— У-у, к тому времени я тебе наскучу, и ты найдешь себе другую. Ведь правда?

Пабло сделал возмущенное лицо. Но Норма с грустью отстранилась.

— Я не доверяю тебе, Пабло, — сказала она.

— А ты знаешь, чего добиваются женщины, не верящие другу?

— Чего же?

— Того, что от злости им начинают изменять.