Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин

Невесту, ослепительную в своем светло-зеленом платье с изысканными золотыми украшениями, сопровождал гордый дедушка. Он выглядел необыкновенно привлекательно в темно-зеленом бархатном костюме. Гордость светилась на его лице. Они пересекали неширокий придел, и на его глазах выступили слезы. Когда выходила замуж Велвет, они со Скай были в Индии, и он не мог передать Алексу дочь, о чем всегда сожалел. И когда Жасмин попросила оказать ей эту честь, он пришел в восторг и тут же согласился.

Дойдя до алтарной преграды, он наклонился, чтобы поцеловать любимую внучку в щеку, и вложил ее руку в руку Рована Линдли.

Жасмин улыбнулась и другой рукой погладила дедушку по щеке.

— Я люблю тебя, дед, — тихо сказала она. Адам отступил назад и встал рядом со Скай, не стесняясь слез, которые катились у него по щекам. Жена, не говоря ни слова, подала ему платок и стиснула руку. И в это время священник англиканской церкви произнес первые слова брачной церемонии.

Летом 1608 года в саду Ругайи Бегум объявился молодой европеец, желавший поговорить со старшей женой покойного Могола. Она вежливо ответила на его приветствие. Его приход внес разнообразие в монотонное течение ее жизни. Ей сказали, что молодой человек — фактор английского торгового дома.

— С чем вы пришли ко мне? — спросила она. — Я не имею влияния на Могола. Он не мой сын. — Очень часто европейцы не осознавали, что у Могола было много жен. Она была старшей женой Акбара, и многие полагали, что она мать Салима.

— Мне рассказывали, что вы любите свои сады, милостивая госпожа, — проговорил молодой человек. — Меня зовут Ален О'Флахерти. И я не ищу у вас никаких выгод. Недавно мне прислали особенно красивые розовые кусты. — Он немного помолчал. — Английские розы. В Англии они цветут вольготнее, чем здесь, в Индии. Зная вашу любовь к розам, два этих куста я решил привезти вам, милостивая госпожа. Я совершал путешествие в Лахор по делам нашего торгового дома, и, хотя вы утверждаете из скромности, что не имеете влияния на Могола, ваша дружба для меня бесценна.

— Как называются эти кусты? — спросила она его. — Я вижу, что один из них белый, другой — красный. Но у них ведь есть названия, сэр?

"Или я схожу с ума, или этот джентльмен что-то хочет мне сказать», — подумала Ругайя Бегум.

— Белый куст, милостивая госпожа, зовется жасминной розой. Заметьте, он имеет едва уловимый аромат ночного жасмина. Красный назван в честь маркиза Вест-лея, самого достойного джентльмена, — ответил он ей.

— А! — Она наклонилась, чтобы рассмотреть кусты в фарфоровых горшках, пальцы гладили темно-зеленые листья. — Моя дочь счастлива? — Он едва расслышал ее голос. Ален кивнул и ответил так же тихо:

— Мы двоюродные брат и сестра, милостивая госпожа.

Она замужем за маркизом Вестлеем и, когда в феврале флот бабушки поднимал в Англии паруса, была уже беременна.

Ругайя Бегум выпрямилась.

— Ваши кусты отменного качества, сэр, — громко сказала она Алену О'Флахерти. — Как только будет возможно, пришлите их побольше. Я хочу засадить английскими розами весь свой сад, да будет на то воля Аллаха!

— Сделаю все, что смогу, милостивая госпожа, — поклонился он ей. — И да поможет нам Бог.

Она смотрела ему вслед. Молодой человек даже не мог понять, как обрадовал его приход старую женщину. Было девятнадцатое августа. Ясаман, ее любимой дочери, в этот день исполнялось восемнадцать лет. Слезы катились по лицу старой принцессы. На свой день рождения в Индии Ясаман всегда что-нибудь дарила маме Бегум. Теперь она так и не узнает, что сегодня прислала лучший из своих подарков. Дала знать, что жива и опять счастлива, В свое восемнадцатилетие маркиза Вестлей проснулась рано утром у себя в доме в Кэдби и обнаружила, что вся спальня завалена цветами.

— Рован, ты что, с ума сошел? — Она счастливо рассмеялась входящему в комнату мужу, который в одной руке нес их дочь, а в другой держал извивающегося рыжего с белым щенка спаниеля. — Дай мне сюда Индию. Ей надо немедленно позавтракать, иначе у крошки взыграет характер Моголов. — Она обнажила грудь, и дочь нетерпеливо засопела.

Рован бросил щенка на кровать и передал леди Индию Линдли любящей матери.

— Я сошел с ума от счастья, как только мы поженились, любовь моя, — сказал он. — Хорошо бы тебе найти для Индии кормилицу. Очень уж она много отнимает у тебя времени, а это время хочу отнимать у тебя я.

Жасмин устроила девочку у груди, и та начала шумно сосать.

— Скоро уже, — пообещала Жасмин Ровану. — А что ты мне принес на день рождения?

— Тебе придется подождать до праздничного обеда, мадам, — улыбнулся муж. — Но предупреждаю, подарок совсем необычный, — А твоя поездка в Лондон связана с ним? — допрашивала Жасмин. — Из-за него ты оставил меня одну почти на три недели?

Он усмехнулся:

— Всему свое время. Жасмин. Настанет час, и ты удовлетворишь свое любопытство, но не раньше вечера! А сейчас будь довольна этим очаровательным щенком. Его зовут Фезерз, и я уверен, что когда-нибудь он научится не писать в кровать. — Он поднял щенка с виноватой улыбкой и крикнул:

— Рохана, простыню!

Жасмин покачала головой, но не могла удержаться от смеха. Рован часто приносил ей подарки по случаю и без случая. Не дарил он ей только драгоценностей, кроме ее свадебного кольца.

— Я не могу подарить тебе ничего лучше того, что ты уже имеешь, — честно признавался он. — К твоим драгоценным камням и украшениям мне нечего добавить.

Она была с ним согласна, но из всего, чем владела, больше всего дорожила своим свадебным кольцом.

Вошла няня, чтобы забрать маленькую госпожу. Жасмин поцеловала темные мягкие волосы дочери и махнула ей рукой.

— Я умираю от голода, — объявила она. — Наверное, я опять беременна. Обещаю, на этот раз будет сын. Нельзя отдавать всю славу Тому и Сибилле с их сыновьями. Мама над ними просто трясется.

— А бабушка трясется над Индией, — ответил муж. — А можно так часто иметь детей?

— А почему бы нет? Я здорова, и ты вовсе не ведешь монашескую жизнь с тех пор, как мы вместе, — улыбнулась она. — Щенок — очень маленький подарок. У тебя есть для меня что-нибудь получше? — Она еще не сменила домашнего наряда и приоткрыла свои полные груди.

— Мадам, ты бесстыжее существо. — Он притворился рассерженным. На самом деле он чувствовал постоянное желание обладать женой. Его изумительной, непослушной, избалованной женой. Он ощутил, как между ног у него шевельнулось.

Жасмин заметила движение под его ночной рубашкой и хихикнула. Хотя они и продолжали спать раздетыми, утром из-за слуг одевались. Рохану и Торамалли не смутила бы картина господ в костюмах Адама и Евы, а вот английские слуги были бы шокированы. Они только-только начали привыкать к тому, что мажордомом у них стал Адали. Когда шестнадцать месяцев назад Жасмин переехала в этот дом, она увидела, что большинство слуг — пожилые люди. Многих она отправила по домам, заменив выбранными ею самой и не знавшими другой хозяйки. Осталась лишь повариха — плотная женщина среднего возраста. Она попала к Адали в полное рабство.

Жасмин отбросила одеяла и призывно улыбнулась:

— Возвращайся в постель, милорд. Солнце только-только поднялось.

— Я обещал поохотиться с джентльменами, — ответил он.

— Так рано? — Она потянулась рукой к его ногам.

— Жасмин!

— Да, милорд? — Ее пальцы зашевелились, заставляя его вздрогнуть.

— Я опоздаю из-за тебя, — слабо запротестовал он.

— Конечно, опоздаешь, если немедленно не заберешься в кровать и немножко не поиграешь со мной. Это будет твоим маленьким подарком, — игриво подсмеивалась она. — Я что, тебе больше не нравлюсь?

Он взглянул в окно:

— Как будто дождь собирается. — Ее рука сводила его с ума. — Несколько минут, может, и не имеют значения. А ты — неисправимая ведьмочка! — Он стянул с нее ночную рубашку и отбросил в сторону, потом лег рядом.

Расхохотавшись, она, совершенно голая, откатилась от мужа прочь и показала ему язык:

— Ах, я неисправима? Ну нет, я образцовая английская жена!

— Образцовая английская жена — твоя тетя Виллоу, — рассмеялся он в ответ. — А ты восхитительно, своенравно, очаровательно неисправима. — Он схватил ее, лег сверху и, целуя, овладел ею.

— Да ты просто зверь, — бормотала она, отвечая на поцелуи.

— Как раз такой, какие тебе нравятся, — парировал муж, двигавшийся сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, по мере того, как они оба приближались к высшей точке своего наслаждения. — Дорогая! — простонал он.

— Рован, любимый, — ответила она, порывисто дыша. — Я люблю тебя, мой муж. Ты самый лучший любовник, о котором только можно мечтать.

Несколько секунд он оставался на ее груди, потом неохотно поднялся:

— Я предпочел бы остаться с тобой в постели, но у нас гости. Ты сама позвала их. Всех! Как раз сейчас дедушка, отчим, твои братья, дядя и Том спускаются по лестнице. Мы едем на утреннюю охоту. В качестве хозяина я не могу нарушить свой долг и бросить их одних, а самому заниматься здесь с тобой.

— Мужлан! — Она бросила в него подушку, но он успел выскочить из комнаты, быстро умылся и переоделся.

Жасмин откинулась на постели. Она любила его. Да, любила. Выходя замуж, она не была уверена, сумеет ли по-настоящему полюбить Рована Линдли, но после двух лет брака поняла, что смогла. Было ли это глубоким, всепоглощающим чувством? Она не знала, но она была счастлива. Мысли перескочили на более пустячный предмет: что же такое он приготовил ей ко дню рождения?

Погода была теплой и тихой. Жасмин решила устроить праздник на лужайке над рекой Эйвон. На деревьях развесили бумажные фонарики, скамьи и столы расставили так, чтобы была видна река. День был длинным, и для развлечения установили мишени для стрельбы из лука. Братья Жасмин затеяли игру в мяч, бегая и громко крича.