— Ты любишь меня, Рован Линдли?

— Да, Жасмин, люблю, — серьезно ответил он. — Я полюбил тебя с первого взгляда. Такой уж я есть. Том может подтвердить. Так было и с первой женой. Я увидел ее и влюбился.

— Нет, нет, — настаивала она. — Ты не можешь меня любить. Желать — да. Но любить? — Кобыла занервничала, почувствовав нервозность в голосе хозяйки, и Жасмин, успокаивая ее, похлопала по шее.

— Я люблю тебя, — твердо ответил маркиз. — А ты еще не любишь меня? Как бы я этого хотел!

Жасмин остановила лошадь, и он последовал ее примеру.

— Любить тебя? Да, мне кажется, я начинаю любить тебя, Рован.

В молчании они снова тронулись в путь. Дорога простиралась через зеленые холмы, усыпанные яркими весенними цветами, с веселящимися ягнятами, напоминавшими маленькие пушистые облачка. Где-то сзади громыхала карета семьи де Мариско, направлявшаяся в Королевский Молверн, а в ней Торамалли присматривала за вещами Жасмин. Девушка пустила Эбони в галоп. Ей почти так же хотелось нестись вперед, как и ее лошади. И за ними шаг в шаг поспевал гнедой жеребец Рована.

День, и с утра пасмурный, нахмурился еще больше. Поднялся ветер, и над горизонтом, и прямо над их головами беспорядочно неслись облака. Послышался раскат грома, и вдруг небо разверзлось, и на них крупными каплями хлынул дождь. Карета намного отстала. Пустив лошадей в галоп, молодые люди рванулись вперед. Насколько хватало глаз, вокруг не было никакого укрытия. Жасмин натянула на голову капюшон и сжалась под плащом. Они упорно скакали вперед, пока острые глаза Рована не заметили впереди небольшое строение, примостившееся слегка в стороне от дороги.

Домик был обитаем, из трубы поднималась тонкая струйка дымка. Рован указал на дом, и Жасмин, кивнув, направила к нему лошадь.

— Постоялый двор, — крикнул Рован, перекрывая шум дождя, когда они подъехали ближе, и махнул рукой в сторону вывески. — Нам везет!

"Роза и корона», — прочитала Жасмин, въезжая во двор. Спешившись, они отвели лошадей в небольшую конюшню, пристроенную к домику. В теплом полумраке они заметили лишь одно довольно старое животное.

— Сможешь расседлать Эбони сама или тебе помочь. Жасмин? — спросил маркиз.

— Я сумею сама о ней позаботиться, — ответила девушка, расстегивая подпругу под животом лошади. Потом отложила в сторону седло и, разыскав корм, засыпала в кормушку стойла. — Вот, девочка, ты и устроена, — ласково проговорила она животному и, похлопав лошадь, огляделась вокруг. — Чисто, и крыша не протекает, — отметила она.

— Да, лошади здесь надежно укрыты, — согласился Рован. — А нам придется снова выскочить на дождь, чтобы попасть па постоялый двор. — Взявшись за руки, они вышли под хлещущие струи и бросились к двери.

Хозяйка, миловидная женщина, от удивления так и подпрыгнула.

— Боже? Я и не услышала вашей кареты. Милорд, миледи, я — миссис Грин.

— Карета отстала от нас на несколько миль, — объяснил Рован Линдли. — Мы ехали верхом и поставили лошадей в вашу конюшню. Вы дадите нам комнаты, добрая женщина?

Хозяйка покачала головой:

— Прошу прощения, милорд, у меня лишь одна комната. Гости на ночлег останавливаются здесь не часто. В пяти милях дальше по дороге стоит «Красный бык» — большое, удобное заведение, — и большинство путешественников ночуют в нем. Если дождь утихнет, вы можете легко туда попасть. А пока буду счастлива предложить вам хороший ужин, если вы никуда не спешите. Но придется подождать, муж уехал на рынок и к ночи не вернется. И со мной здесь только дочка Лиззи.

Жасмин осмотрелась по сторонам. Трактир был маленьким, но отменно чистым. В большом камине, занимавшем почти всю стену, уютно горел огонь, столы чисто выскоблены. У очага развалилась и храпела огромная черная с белыми пятнами собака. Жасмин улыбнулась и посмотрела на маркиза.

— Давай останемся здесь на ночь, милорд, — предложила она. — Мне что-то больше не хочется бросать вызов стихиям А здесь так мирно и тихо.

— Я могу спать внизу у огня, — согласился Рован.

— А можешь разделить постель и со мной, — тихо ответила она, накрыв его руку своей и подняв на жениха обжигающий душу взгляд. — Мы женимся на следующей неделе, милорд. Какой от этого может быть вред?

Хозяйка не могла слышать их разговора, но ее не удивило, когда джентльмен сказал:

— Мы берем вашу комнату для гостей, миссис Грин, а поужинаем здесь, у огня, когда вы будете готовы подавать.

— Слушаюсь, милорд. — И хозяйка подошла, чтобы помочь им снять мокрые плащи. — Я повешу их на кухне у огня, и к утру они высохнут.

— Боюсь, вам придется повесить туда и мои юбки. Я промокла почти насквозь. У вас или вашей дочери не найдется юбки, которую я могла бы надеть, пока ужинаю?

— Ах, несчастная овечка, — посочувствовала хозяйка. — Идите со мной на кухню, и я позабочусь о вас, миледи. Лиззи! — позвала она, и из кухни появилась девушка лет шестнадцати со свежим лицом. — Беги, девочка, — приказала ей мать, — принеси свое выходное платье. Госпожа промокла до нижней юбки. — И повернулась к маркизу:

— Я подам вам кружку доброго пива с сыром, милорд, если вы изволите чуть-чуть подождать.

— Позаботьтесь сначала о госпоже, хозяйка, — попросил Рован Линдли, и женщина скрылась из комнаты.

Ноги маркиза не промокли в сапогах, и на бриджи попало лишь несколько капель. Женские юбки во время непогоды страдают гораздо сильнее мужской одежды. Расположившись в — единственном большом кресле у камина, Рован наклонился и погладил шелковистую голову полусонной собаки. На секунду темные глаза открылись и посмотрели на него, потом вновь закрылись.

— Ты сразу поняла, что я не опасен, — рассмеялся маркиз и протянул ноги к огню.

Вскоре вернулась миссис Грин с оловянной кружкой, полной темного пенящегося пива, и подала ее вместе с тарелкой с хлебом и сыром.

— Заморите червячка до ужина, милорд, — сказала она. — Вам придется немного подождать. Госпожа совсем промокла, и я приказала дочери принести дубовую бадью, чтобы она смогла искупаться на кухне у огня и согреть свои косточки. Девушка тоненькая, как тростинка, на ней совсем нет мяса. — И с этими словами хозяйка заспешила из комнаты, оставив усмехающегося маркиза Вестлея одного.

На кухне Жасмин быстро раздели и усадили в горячую бадью, установленную перед огромным очагом, на котором кипели несколько чугунных горшков и над которым Лиззи вращала вертел с говяжьей ногой. На деревянных вешалках у огня сушилась их одежда. Хозяйка подала Жасмин чистое полотенце и мыло и предоставила самой себе. Мыло свежо и бодряще пахло лавандой, и Жасмин смыла с тела лошадиный дух. Она грелась в воде, наблюдая, как миссис Грин яростно месит тесто для домашнего хлеба, который подаст им наутро.

Оставив тесто подниматься в миске, хозяйка помогла Жасмин вылезти из бадьи, и та растерлась грубым чистым полотенцем. Нижняя юбка и рубашка из легкого хлопка уже высохли, а поверх она надела красную полотняную выходную юбку Лиззи и ее белую блузку с глубоким вырезом.

— Нечего предложить вам на ноги, а ваши чулки все еще влажные, миледи, — сказала миссис Грин.

— Даже изящные дамы время от времени ходят босиком, — улыбнулась Жасмин. — В трактире тепло, и ноги не замерзнут.

— Тогда присоединяйтесь к своему благородному джентльмену, пока я готовлю ужин. Я велела Лиззи разжечь в спальне огонь, чтобы вам там было тепло.

Жасмин сразу заметила, что хозяйка умирает от любопытства, и, поскольку та воздерживалась от вопросов, объяснила:

— Я — Жасмин де Мариско, внучка графа и графини Ланди. Сопровождающий меня джентльмен — мой жених, с которым я помолвлена, маркиз Вестлей. Я возвращаюсь домой, в Королевский Молверн, на свадьбу. Вскоре подъедут карета и слуги. Их вполне устроит ваша конюшня, но слуг придется накормить.

Миссис Грин кивнула:

— Счастлива служить вам, миледи. Но карета может проехать и мимо к «Красному быку» — слуги решат, что вы там. Тогда вы догоните их утром. — Хозяйка сделала реверанс, и Жасмин, повернувшись, пошла в трактир, где ее ждал маркиз.

— Ма, ты думаешь, она говорит правду? — спросила Лиззи, на которую все происходящее произвело большое впечатление.

— Да, она де Мариско. Я как-то видела ее бабушку и никогда не забуду. Она ехала к дочери и днем остановилась здесь, чтобы напоить лошадей и перекусить. Ты еще была совсем маленькой и не помнишь, а у меня она так и стоит в глазах — самая красивая женщина из всех, кого я видела. Молодая госпожа де Мариско вся в бабушку. Когда она вошла, я еще удивилась: кого это она мне напоминает? Теперь поняла. И маркиз — ее будущий муж!

— Он симпатичный, ма. Такие золотистые глаза, — и тут же отскочила, уворачиваясь от материнского шлепка. — Мааа!

— Не таращь глаза куда не надо, Лиззи Грин! Не одна девчонка попала в переплет, кокетничая со знатью!

— Я не кокетничала, я только посмотрела на этого джентльмена, — фыркнула Лиззи.

— Не заглядывайся на джентльменов, дочка. Тебе же будет хуже, — остерегла ее мать. — А теперь поднимайся наверх в комнату для гостей и присмотри за огнем, чтобы господин и госпожа не замерзли. А когда ужин будет готов, возвращайся и помоги накрыть мне на стол. Я вижу, девушке нужно как следует поесть.

Рован и Жасмин сидели за маленьким столом, придвинутым к камину, и наслаждались ужином, поданным миссис Грин, — простой деревенской едой, но хорошо приготовленной и горячей: ломтиками тушеной крольчатины с луком и морковью, толстыми кусками говядины, жарившимися, когда Жасмин была на кухне, измельченным на тарелке турнепсом с кусочками масла, свежим черным хлебом и маленькой головкой твердого сыра. Когда они поглотили большую часть еды, запивая ее темным пивом, миссис Грин подала сладкий пудинг с яйцами, сметаной, сахаром и смородиной. Маркиз Вестлей ослабил пояс и заявил хозяйке:

— Клянусь, если бы больше людей знали о ваших кулинарных способностях, у вас не было бы отбою от постояльцев!