Это просто фантастически, что происходит между нами. Сексуальные отношения у нас продвинулись вперед, но потом я вдруг осознала, что все происходит на его условиях, не на моих, потому что соответственно нашим культурным традициям и нормам прелюдия в сексе начинается с поцелуя. А прелюдия, к которой привык Зак, начинается со схватки за затылок.

Это очень интересный материал для исследования, но с научной точки зрения — потеря времени, потому что я никогда не смогу опубликовать свои исследования.

После того, как он удовлетворил своё желание, он аккуратно вытаскивает свою плоть из моего тела и смотрит на меня внимательно в течение какого-то времени, протягивая руку, он заботливо гладит меня по нижней части живота и затем бормочет:

— Я собираюсь принять душ.

Он поднимается на ноги и без лишних слов направляется в гостевую ванную, закрывая плотно за собой дверь.

Я поворачиваюсь, приподнимаюсь и подтягиваю под себя колени, вставая на ноги. Я издаю хныкающий звук от жёсткой боли в моей шее и бедрах, это все было итогом не слишком нежного обращения Зака со мной во время секса. Я нагибаюсь и поднимаю трусики, затем направляюсь в свою ванную, сперма медленно стекает по ногам.

Ещё одно различие в наших культурах. Я же наблюдала, как Зак брал Тукабу. Это не было чем-то личным… все было отстранённым и без эмоций… это было удобным способом удовлетворить своё желание, показать и утвердить свою силу и власть перед соплеменниками. Когда он трахнул ее, он, не задерживаясь ни на долю секунды, просто встал и пошел, оставив ее, лежащую в грязи. Учитывая, этот лишенный эмоций барьер между карайканскими мужчинами и женщинами, неудивительно, что Зак так холодно покинул меня. Я не могу представить такого мужчину, как Зак, после секса обнимающим свою любовницу.

Это расстраивает меня. Потому что каждая частичка власти, с которой Зак воздействовал на меня, заставляя реагировать на его действия, была желанна мной, но как женщина, как современная независимая женщина, я ощущаю эмоциональную сторону близости… и в данный момент я нуждаюсь в тёплых объятиях, нежности и заботе.

Включая душ, я жду, пока вода станет горячей, и захожу, позволяя ей полностью намочить мои волосы. Я мою их шампунем и ополаскиваю кондиционером, затем полностью мою тело, прохожусь по нему мягкой губкой, намыливая гель с ароматом гардении.

Немного ранее Зак смотрел на меня по-другому, и я могу поклясться, что я видела в его взгляде что-то, что было похоже на любовь. Это было достаточно противоречиво, если сравнить с его высокомерным выражением лица, с которым он на меня смотрит, и это даёт мне надежду, что это не просто одноразовый трах.

И я знаю, что этот взгляд я могла наблюдать более трех раз.

Но то, как Зак встал и ушёл? Так холодно и отстраненно… не заботясь о моменте близости, который мы только что разделили. Теперь я даже не догадываюсь, что он может чувствовать, и ощущение беспомощности одолевает меня.

Я быстро мою нижнюю часть тела, скользя рукой по шелковистым складочкам у меня между ног, но потом дрожь от воспоминания проходит по моему телу, как Зак касался меня.

С растерянным вздохом, я смываю все с моего тела и выхожу из душа. Чищу тщательно зубы и быстро вытираю волосы полотенцем, там, где они ещё слегка влажные. Возвращаясь назад в спальню, я надеваю хлопковую маечку и натягиваю пару пижамных штанов, и затем ложусь на кровать.

Когда я начинаю дремать, я вспоминаю момент, когда мы покидали карайканскую деревню, прощание Зака с остальными соплеменниками. Он не сделал ничего, кроме как посмотрел на каждого из стоящих там людей. Столько теплоты было в его глазах, он пожал каждому из мужчин руку, и затем крепко обнял Парайлу, прижимая лицо старика к своей груди и сжимая его сильнее. Слёзы стояли в моих глазах, я осознала, насколько этот момент прощания был горьким и трудным для Парайлы.

Так что я знаю, в глубине души Зак испытывает сильные эмоции. Он показал их мне, когда покидал тех, кто дорог ему. Я видела выражение любви и боли на его лице. Я поняла его эмоции, когда он крепко обнимал Парайлу.

У Зака в душе очень много чувств, но, наверное, это не совсем те чувства, которые он испытывает ко мне в данный момент. Я думаю, в этом все дело… можно определённо сказать, что может быть, моё тело было ничем иным, как просто неким приспособлением, чтобы он смог утолить свою жажду…

Это не должно меня беспокоить.

Но, чёрт возьми, меня беспокоит.


Глава 11

Зак

Выйдя из парикмахерской, я прохожусь пальцами по своим, теперь уже коротким, волосам. Я подвергся минутному порыву, покинув библиотеку около получаса назад, и не спешил возвращаться домой к Мойре. На улице была отличная теплая погода, и я чувствовал, что мне нужно немного пространства, нужно отгородиться от рыжеволосой соблазнительницы.

Я вспоминаю прошлую ночь…

Нет слов, чтобы описать это. Ни на английском, ни на португальском мне не хватит слов, чтобы показать, как это было невероятно опьяняюще, когда я впервые погрузился в ее тело. Я почувствовал внутри свободу. Говоря это, я имею в виду не только оргазм, поразивший меня с такой силой, что могу уверенно сказать, такого у меня еще не было. Я ощутил, как что-то внутри меня уступило напору нашего желания, почти разбивая мою душу на части.

Я был чертовки напуган и поражен тем, что произошло, я попытался найти что-нибудь, за что я могу схватиться в своих мыслях в надежде на спасение. Я подумал на короткий момент о тропическом лесе и добрых глазах Парайлы. Я попытался вспомнить захватывающее ощущение от охоты и общения, дружбы, как я делил это все со своими соплеменниками в Карайканской деревне. Я напрягал свой разум снова и снова, пытаясь вспомнить то состояние комфорта, которое вызывали эти воспоминания, но я понял, что это пустая трата времени.

Затем я повернул голову на бок и посмотрел на Мойру, лежащую рядом со мной на ковре. В ее красивых глазах еще пылал огонь желания, а выражение прекрасного лица светилось удовольствием. Как только чувства во мне стали утихать и успокаиваться, один взгляд на эту женщину пробудил во мне неистовое желание прикоснуться к ней.

Ласкать ее языком.

В этом желании не было особого смысла и, через мгновение я совершил действие, похожее на бросок змеи, я оказался у нее между ног, пробуя ее… пробуя себя… снова теряясь в удовольствии.

Наш второй секс был таким же страстным, но все же и более интимным, более личным, чем до этого. У меня была прекрасная возможность смотреть ей в глаза и наблюдать мириады эмоций, которые сменялись на ее лице яркими вспышками удовольствия, когда я погружался в нее. Я чувствовал, как контроль уходит из моих рук, и пытался из последних сил схватиться за него, для этого я приказал ей потрогать свой клитор, но этим только продлил свои мучения, когда она отказалась, и мне пришлось отстраниться от нее. Но, в конце концов, она все-таки подчинилась мне, и я мог позволить себе трахать ее тело разными другими способами.

После этого я толком не знал, что мне делать. Внутри меня все кричало от желания прикоснуться к ней. Возможно, даже крепко обнять ее, но сейчас я не знал, было ли это приемлемо. Еще остается так много вещей, которых я не знаю. Так много вещей, которых мне предстоит узнать. Я четко понимал свои инстинкты насчет того, что мне нужно делать с ее телом, они казались мне совершенно естественными, но что мне делать и что говорить ей, когда ослепительный момент нашего соединения погас, я не имел ни малейшего понятия.

Вместо этого я просто поднялся и ушел от нее, надев маску безразличия, так же, как я покидал Тукабу после нашего взаимного удовлетворения. Но сейчас я не чувствую, что поступил верно, потому что я никогда не делал таких вещей с Тукабой. Я не хочу делать все эти вещи с Тукабой.

Я хочу делать их лишь с моей Мойрой.

И сейчас я не могу понять: это новая культура так повлияла на меня, или я просто нахожусь под чарами обаяния Мойры? Для меня оба варианта кажутся привлекательными.

Поэтому, когда я проснулся утром, я оделся, взял деньги, которые Мойра оставляла мне на всякий случай, и просто ушел прогуляться. Дверь в спальню Мойры была все также плотно закрыта, и я не стал беспокоить ее и оставлять записку. Она сказала мне, что я могу приходить и уходить, когда мне захочется, ну и кроме этого, я не знал, что сказать ей.

Моя первая остановка была в кофейном магазинчике, который находился несколькими кварталами ниже библиотеки. Я вошел туда и был ошеломлен обилием выбора, который был доступен покупателям. Мокко, латте, капучино. Я не понимал, что все это могло означать, поэтому я просто заказал чашечку черного кофе и оплатил свой заказ. Я разместился на улице перед магазинчиком за маленьким столиком, который находился под зонтиком, чтобы хоть как-то защититься от палящего солнца, наблюдая за людьми, которые торопятся по своим делам. Я пристально рассматривал женщин, сравнивая их всех с Мойрой. Пытаясь понять, что делает ее такой особенной, что делает ее столь интригующей для моих чувств…

Я так и не смог ответить себе на этот вопрос.

Наконец, я допил свое кофе и направился в библиотеку. Я просто бесцельно бродил между книжных стеллажей, вытаскивая одну за другой книги с полки и читая на обороте содержание, затем ставил ее назад. Ничего так и не приглянулось мне, поэтому я ушел.

В тот момент, когда я заметил парикмахерскую на другой стороне улицы, протискиваясь через плотный поток машин, я направился быстрым шагом по направлению к ней.

Смотря через большое окно, я видел, как парикмахер подстригал мужчину. Я растерянно провел по своим длинным волосам, думая о гордости, с которой носил свои длинные локоны, как караец. Что это могло значить, если я подстригусь? Будет ли это связывать меня с моими корнями? За исключением того, что это не было моим истинным наследием. Не совсем верно. Все-таки я американец, отсюда берут начало мои истинные корни. Хотя, я замечал, что много мужчин, которые приезжают в Америку, ходят с различными прическами. Кто-то с длинными, кто-то с короткими, а у других и вообще что-то среднее между этими двумя прическами. Это никак не связано с определением мужской природы. Это ведь все лишь… волосы.