— Ну раз ты и с первого, а потом и со второго раза не понимаешь, что надо пользоваться кредиткой. Я сам тебе купил шмоток, — Дикарь скользнул по моей фигуре изучающим взглядом, остановился на моих голых ногах и, клянусь, в его глаза в этот момент сверкнуло нечто темное и порочное.

— Спасибо, но мне ничего не надо, — ровным тоном ответила я, мечтая только о том, чтобы сесть и пережить долбанные месячные.

— Надо, — безапелляционно заявил Дикарь. — Тряпки там хорошие. Качественные. А главное — ты в них на бабу похожа будешь, а не на пацана-подростка. Если что-то не подойдет, можешь подружкам своим раздать, купим другое.

— Ага, — без всякого интереса ответила и осторожно уселась в кресло. Всё равно от этого мужлана не дождаться приглашения. А стоять сейчас для меня было задачей трудной.

— Чё помятая такая? — Дикарь, наконец-то, отлип от своего телефона и теперь внимательно смотрел на меня.

— Ничего, — я не особо привыкла жаловаться.

— Бля, не беси, а отвечай конкретно.

Я взобралась в кресло с ногами и сжалась в клубок, будто эта поза могла помочь унять тянущую боль внизу живота.

— Ну живот болит, — недовольно бормочу.

— Наверное, не жрешь нормально? Кожа и кости. Таким мужик вряд ли сыт будет. Надо чтоб мясо было, сечешь? — тон такой у Дикаря насмешливый стал, и я не сдержалась. С нервами и так проблемы, а еще на фоне женских дней вообще сукой становлюсь.

— Ну раз уж такая стрёмная, чего тогда в постель к себе тянете? — я резко вскочила и вперила в наглую рожу Дикаря сердитый взгляд. — Костлявая я, да? А дерёте жестко и сиськи мои мучаете так, что видно, вам это уж очень нравится. Как хочу, так и питаюсь, понятно?! Вы слишком много на себя берете! Уродина я? Ну и замечательно! Я тогда пойду, а вы ищите себе такую, чтобы у нее бока жирные свисали! — я вся тряслась от бесконтрольного взрыва ярости.

Дикарь смотрел на меня с широко распахнутыми глазами. Челюсти плотно сжались, а губы мгновенно побелели. Кажется, я его жутко разозлила. Не знаю, что бы со мной сделал Дикарь, если бы я вдруг не расплакалась. Слёзы сами хлынули из глаз, и я поспешила спрятать лицо в руках. Мерзкое чувство ничтожности и ненужности мешали мне успокоиться. Что-то в этот раз критические дни особенно дали жару.

— Месячные у меня, ясно вам?! Вот живот и болит! Дело здесь не в питании, — захлебываясь слезами промямлила я, продолжая утирать нос и глаза.

— Ну и чё ревешь? — насмешка в тоне Дикаря исчезла. — Сказать, что ли не могла, что у тебя дни бабские? Иди, умойся. У меня есть таблетки. Выпьешь и поваляйся немного. Мне всё равно сейчас надо уехать, — Дикарь подошел ко мне и насильно отнял руки от лица. — Когда вернусь ты уже должна будешь угомониться и желательно с улыбочкой встречать, понятно? — Он ухватил меня за подбородок и поднял голову вверх, чтобы иметь возможность заглянуть прямо в глаза. — Ответа не слышу, — тон строгий.

— Понятно, — всхлипнув, отвечаю.

— Вот и умница.

Когда я осталась одна, стало немного легче. Выпив таблетки, я улеглась на диване и подложила руки под щеку. Если честно, я была уверена в том, что Дикарь выдворит меня. А почему нет? Что с меня можно было в таком состоянии поиметь? Секс отпадал сам собой и вряд ли этот мужчина желал просто задушевно поболтать со мной за чашечкой кофе. Страшно было даже представить, что там Дикарь уже придумал, ведь очевидно, что так просто он меня сегодня не отпустит.

Хоть боль постепенно и начала проходить, а я всё равно чувствовала себя уставшей. Обычно, в такие периоды пару дней обязательно идут коту под хвост. Конечно, на работе не удавалось отлынивать, но дома — вот вообще ничего делать не могла. Валялась всегда в кровати как умирающий лебедь и поесть как положено не получалось, аппетит напрочь пропадал.

Чтобы хоть как-то пережить момент всей этой пытки, я попыталась поспать. Ну хотя бы часок, иначе и мысли, и общая слабость непременно доведут меня до ручки. Казалось, что я только-только закрыла глаза, как вдруг послышался щелчок дверного замка и невнятное бормотание. Кажется, кто-то ругался на этот же самый новомодный замок.

Я резко встала. За окном всё еще было светло, а значит, я действительно, дремала не так уж и долго. Через несколько секунд в гостиную вошла старушка. Обычная милая старушка, одетая в черное платье в горошек и косынку. В руках бабуля держала авоську с продуктами. У меня в подъезде живут такие старушки, одни из них добрые, а другие — склочницы и сплетницы. Но как бы там ни было, а их присутствие там, в моем доме, моем районе, вполне логичное и правильное, что ли. А здесь… Такая шикарная квартира, да и вообще… И тут бабуля заявляется. Она явно пришла сюда не в качестве горничной.

— Здравствуйте, — я тут же вскочила на ноги, поправляя платье. Всё-таки передо мной стоит человек, который намного старше меня, надо бы уважение проявить.

— Здравствуйте, — бабуля сняла косынку и удивленно посмотрела на меня.

Сложилось такое впечатление, что мое присутствии здесь — что-то из ряда вон выходящее. Будто я очутилась в каком-нибудь мужском монастыре, где женщин в априори быть не может.

— Может быть, вам помочь? — этот вопрос показался мне самым логичным в данной ситуации, хотя я всё равно мысленно посчитала себя идиоткой.

— Нет-нет, я сама, — бабуля заулыбалась и продолжила меня рассматривать. В ее взгляде не было оценки или какого-то призрение, скорей, обычный интерес.

Повисла неловкая пауза. Наверное, это был первый раз, когда я пожалела, что рядом нет Дикаря. Ну и куда он уехал? Где его черти носят?

— Ты, наверное, подруга Пашеньки? — бабуля, возможно, поняла, что мне неловко, поэтому взяла всё в свои руки.

— Можно и так сказать, — уклончиво ответила я. — Общаемся, а иногда и встречаемся.

— Как замечательно! — кажется, гостья была искренне рада моему ответу. — Я Валентина — Пашенькина мать, — вот так дела!

Вот эта вот женщина?! Вот этот божий одуванчик — мать Дикаря?! У меня от удивления, чуть глаза из орбит не вылезли. Вот это да! Шок.

— Очень приятно, — медленно проговорила я, когда дар речи ко мне всё-таки вернулся. — Даша, — я несмело подошла ближе и протянула руку.

— Мне тоже очень приятно, — бабуля ответила рукопожатием. — Я тут Паше творог привезла. Домашний. Вкусный. А то сына со своей работой даже поесть нормально не может. А я волнуюсь.

— Ясно, — я нервно прикусила губу.

— Пойдем на кухню? Нужно продукты в холодильник переложить.

— Да, конечно.

Я хотела помочь старушке, но она вежливо отказалась, мол, всё сама сделает, ей не в тягость. Поэтому мне пришлось усесться за стол, чтобы не стоять без толку.

— Как же замечательно, что у Паши есть подруга, — щебетала Валентина, выкладывая из авоськи пакет с творогом и еще несколько пакетов с фруктами. — Дашенька, ты не подумай ничего дурного, просто раньше я здесь Пашиных друзей никогда не видела.

Я прекрасно понимала, что Валентина под словом «друг» имела ввиду нечто гораздо большее, просто, наверное, не хотела меня смущать. Но всё это было так странно и непривычно. Это что же получается? Дикарь ни разу не знакомил мать со своими женщинами? Хотя, учитывая, как он к нам, женщинам, относится, это даже неудивительно.

— Не беспокойтесь, я ни о чем таком даже и не собиралась думать.

— Характер у Пашули сложный, даже временами невыносимый, но вообще он хороший.

— Да я уже знаю, — стало смешно.

— Ты молоденькая такая, наверное, еще учишься?

— На четвертый курс перешла.

— Это хорошо. Девушке образование необходимо. А то сейчас как посмотришь на современных девиц, так им только деньги подавай. Ничего самостоятельно делать не хотят. Куда катится мир? — Валентина покачала головой и принялась раскладывать продукты в холодильник.

Я же сидела и всё еще не могла поверить в реальность происходящего. В мои планы и уж точно в планы Дикаря не входило вот это вот знакомство. Следовательно, клубок всех этих обстоятельств начал медленно запутываться. Теперь будет крайне любопытно посмотреть на реакцию Дикаря, когда он вернется и увидит, с кем я провожу свободное время.

Одиннадцать


Дикарь вернулся минут через пятнадцать после приезда его матери. Остановился на пороге кухни и смерил меня сердитым взглядом, будто бы я без спроса вторглась в ту часть его жизни, что находится под суровым запретом.

— Паша! — Валентина вымыла руки и бросилась обнимать своего сына. Такая маленькая в его руках.

Мужчина позволил себе кратко улыбнуться, и я не смогла отвести взгляд в сторону. В этой улыбке, черт подери, скользнула нежность. Настоящая НЕЖНОСТЬ! Может, сердце Дикаря не успело еще окончательно очерстветь? Если это так, то он не до конца потерян для этого мира.

— Сыночек, ты давно уже ко мне не заезжал, — проговорила старушка, бережно поправляя лацканы на пиджаке Дикаря. — Я вот решила сама к тебе в гости прийти.

— Хорошо. Сейчас поговорим. Ты, — мужчина поднял на меня свой тяжелый взгляд. — Иди в другую комнату.

— Пашуль, Даша может остаться. Хорошая ведь девочка. Я могу чай нам сейчас заварить.

— Ты оглохла? — Дикарь, словно не слышал слов своей матери, продолжая прожигать меня взглядом.

— Хорошо, — я встала из-за стола и ушла в гостиную.

Дверь на кухню плотно закрыли, будто бы я стала подслушивать. Делать мне больше нечего. Хотя, честно говоря, действительно нечего. Может, лучше тихонько уйти? Но разрешения никто не давал, а я совсем не горю желанием, чтобы меня потом наказали за несанкционированные действия.

Когда уже стало вечереть, дверь, наконец-то, открылась. Бабуля быстро надела косынку, пока Дикарь отдавал по телефону приказ Ивану, чтобы тот немедленно подъехал к дому.