Мы оба еще очень долго тяжело дышали и возобновляли наше возвращение в реальность. Я никогда не могла подумать, что близость с мужчиной может быть настолько великолепной. Сил никаких не осталось, ровно, как и мыслей. Я чувствовала себя абсолютно удовлетворенной и какой-то невероятно легкой. Подсознание нашептывало, что меня использовали и я это понимала. Но сейчас мне было совершенно всё равно. Просто хотелось прилечь и отдохнуть.

Десять

Он курил. Удобно устроился в кресле, как настоящий король этой гребанной жизни, закинул ноги на журнальный столик и закурил. Обнаженный. Он сидел совершенно обнаженный. На его коже играли лучи рекламных вывесок, что расположились напротив высотки и с любопытством заглядывали в окна апартаментов. Не знаю зачем, и уж тем более почему, я разглядывала Дикаря. Просто лежала на животе на диване, устроив голову на подлокотнике и рассматривала, рассматривала, рассматривала. Он не позволил одеться. После того, как реальность в моих глаза обрела прежние четкие границы, я хотела хотя бы футболку натянуть, но Дикарь пресек мою попытку, приказав улечься на диван и «не делать мозг хотя бы пять минут». Я послушалась, потому что этого мужчину невозможно было не слушаться. Более того, я была готова прогнуться под ним, что, собственно, уже и делала. И это плохо.

Дикарь глубоко затягивался и тихо выпускал дым, сосредоточенно глядя на меня, сквозь него. Я понятия не имела, о чем этот мужчина в данную секунду думал. Его темные глаза, которые сейчас казались совсем черными, рассматривали мое тело и лицо. Дикарь выглядел так, словно не знал, как дальше ему нужно поступить со мной. Меня вдруг окутало такое чувство, будто бы я своим присутствием нагло ломала кропотливо выстроенный порядок Дикаря. Он, конечно, ничего мне не говорил, но я сама догадалась. Интуитивно.

Я смотрела. Он смотрел. Тело ныло после всего того сладкого и в то же время безобразного сумасшествия, которым мы еще пять минут назад занимались. Думала, сейчас придём в себя и меня без лишних церемоний выпроводят, напоследок напомнив, что надо пользоваться сранной золотой карточкой. Но ничего из этого не произошло. Дикарь будто выплеснул весь свой пыл, свою одержимость, окутал меня в нее и теперь отдыхал. Нет, он не король. Предводитель дикого племени. Одержал победу над противником, испил из кубка его кровь и теперь наслаждается лучами заслуженной славы. Эти сравнения сами лезли ко мне в голову, я их нарочно не звала и уж тем более не пыталась идеализировать образ Дикаря.

В комнате, несмотря на ее внушительное пространство и работающий кондиционер, всё равно было как-то жарковато. Только сосредоточенный тяжелый взгляд Дикаря холодил мою кожу. Маленький огонёк на сигарете то загорался, когда делали новую затяжку, то почти затухал. Я словила себя на мысли, что уже давненько не курила. Так как работы не было, я много времени проводила дома. Ну не стану же я бегать на лестничную клетку, чтобы покурить. Да и мама всё тут же поймет. Не хотелось.

— Можно мне? — тихо спросила я, отрывая голову от подлокотника.

Дикарь какое-то время молчал, и я уже подумала, что не даст. В принципе, это было бы логично с его стороны. Но нет.

— Держи, — Дикарь поддался вперед и протянул мне сигарету. Я опешила, но всё же приняла.

На фильтре ощущался его горький привкус. Это всё из-за виски. Но как бы странно это не звучало, а мне было приятно. Я затянулась, не стесняясь, и вернула сигарету владельцу. Выпустила дым и снова устроила голову на подлокотнике.

— Это было в первый и последний раз, — строго заявил Дикарь. — Еще раз попросишь или я учую от тебя запах сигарет, отлуплю ремнем так, что сидеть нормально еще неделю не сможешь, — такие слова можно было с натяжкой, но принять за шутку, только не в случае с этим мужчиной. Он нифига не шутил. Захотелось взбунтоваться. Вскочить с дивана и потребовать ответы. С какой это стати мне угрожают поркой? Что за извращенная форма заботы? Но я быстро угомонилась. Никто ничего объяснять мне всё равно не станет. Нечего даже и стараться.

Я только нахмурилась и отвела взгляд от Дикаря. Хотя он всё равно каким-то необъяснимым образом перетягивал на себя всё мое внимание.

— Как мать? — Дикарь потушил сигарету в массивной стеклянной пепельнице, что стояла на подлокотнике его кресла.

— Хорошо. Я бы сказала, замечательно, — меня всё еще шарахало от осознания, что с Дикарём порой получается нормально разговаривать.

— Кредиткой, чтобы пользовалась. Никаких бля больше брюк, только юбки или платья и желательно, чтобы под ними ничего не было, понятно?

— Да, — нехотя согласилась я. — Мне домой надо. Мама будет волноваться.

— Больше не держу, — это безразличие в его голосе меня немного задело. — Иван отвезет, — Дикарь поднялся с кресла и ушел куда-то в недра своих необъятных апартаментов.

Пока я быстро собиралась и одновременно душила в себе неожиданно возникшую обиду непонятно на что, Дикарь уже одетый в домашний темно-красный халат, вернулся в гостиную и включил свет. Я сощурилась, но сборы свои не прекратила.

Внезапно затрезвонил мобильник. Не мой. Дикарь вытащил из пиджака, валявшегося на спинке дивана, телефон и ответил:

— Да? — тон недовольный. — Где номер мой нарыла? — крайне недовольный. — Вопли твои мне нахер не сдались, — женский голос в трубку буквально выл, слышались всхлипы. — Угомонись и больше не звони сюда, иначе хуже будет, — в ответ что-то сказали, и я вдруг узнала в этом несчастном женском голосе, Алёнку.

— Это Алёна? — машинально спросила я, выпрямившись.

— Тебя это не касается, девочка, — отрезал Дикарь, спрятав телефон в кармане халата. — Собралась? Сейчас вызову Ивана. На днях встретимся, — он даже сопроводил меня к выходу. Ну спасибо, хоть пинков под зад не надавал.

Проходит три дня, прежде чем, Иван звонит мне и сообщает, что сегодня заедет пораньше. Вот хотелось бы самой себе соврать и сказать, что я ни капли не обрадовалась этому звонку. Но нет. Даже улыбка довольная тут же расползлась по губам. Мне нельзя испытывать радость оттого, что Дикарь снова хочет моего общества. Ну нельзя, а всё равно получается с точностью да наоборот. Уж слишком быстро и как-то совсем беспечно мое тело привязалось к такому изматывающему способу выпускать пар. У меня еще с прошлого раза синяки не сошли и грудь болит потому, что Дикарь по-особенному долго мучал ее. Кто-нибудь увидел бы меня без одежды, непременно сказал, что бьют. А это не так.

— Мамочка, я сегодня буду поздно, — заявляю и быстро натягиваю легкое платье на тонких бретельках и с воздушной юбкой. Симпатичный светло-желтый цвет. Это платье мне мама как-то покупала, но я его, кажется, так ни разу и не надела. Ну не мой это стиль. Теперь вот, представился случай.

— Тебя снова ворует твой молодой человек? — мама с любопытством посмотрела на меня, не прекращая ловко вязать рукав будущего свитера.

— Можно и так сказать, — я сама себе улыбнулась и тут же ощутила тягучую тоску в груди. Если бы мать только знал, кто этот «молодой человек» и какой именно характер носят наши недоотношения, вряд ли бы стала радоваться за меня.

— Дашуль, ты у меня уже девочка взрослая и сама прекрасно знаешь про контрацептивы. Мне незачем тебе напоминать обо этом. Я не сомневаюсь в том, что ты выбрала для себя хорошего мальчика, но всегда нужно быть осторожной, — мама одарила меня нежным взглядом, а мне вдруг разреветься захотелось.

Ну не дотягиваю я до той идеальной дочери, которой мама меня всегда представляет! Ни черта «мой мальчик» не хороший и я не хорошая и вообще… И мне нравится вот это вот «нехорошо». Наверное, я какая-то ненормальная. Хотя, я на всё так остро сейчас реагирую лишь по той простой причине, что недавно начались месячные. У меня в этот период вечно плакать хочется, и я себя ненавидеть вдруг начинаю. Потом, конечно, всё проходит, но блин! Природа знатно поиздевалась над нами, женщинами.

Пытаясь в очередной раз приручить свои кудрявые волосы, я неожиданно дёрнулся и растерянно посмотрела на себя в зеркало. Месячные! А это значит, что секс еще дня на три остается невозможным. Я запаниковала, потому не знала, как это объяснить Дикарю. Ну с мамой-то я на все эти интимные темы часто разговаривала и ей я доверяю, а тут… Мне никогда ни о чем подобном с кем-то посторонним не приходилось говорить и это вогнало меня в ступор.

Затрезвонил телефон. Иван. Меня уже ждали. Поправив платье, я обула босоножки, попрощалась с мамой и быстро спустилась во двор. Меня, как обычно, везли в апартаменты. Я вечно дергала край несчастного платья, отмечая про себя, что такие шмотки крайне непрактичные. Но ведь надела же его. Зачем? Чтобы не гневить Дикаря? Или потому, что жаждал ему угодить? Не хотелось об этом думать. Сейчас не думаю, потом, а со временем всё равно придется быть честной хотя бы с самой собой. И это меня пугало. Честность.

Холл, коморка консьержки, лифт и уже знакомая дверь. Думала, что и в этот раз придется, как преданной собаке, ожидать возвращения хозяина, но нет. Сегодня этот самый хозяин был дома и судя, по обычным спортивным штанам и темной футболке, у него выходной. Иван поздоровался с Дикарем и быстро ретировался.

Я разулась и поставила в угол свою обувь. Живот неприятно заныл. Ну что же это такое?! И так с утра две таблетки обезболивающего выпила и что-то не совсем помогает. Гадство!

— Здравствуйте, — пробормотала я. Ну и к чему эта вежливость?! Дикарь дерет тебя, а ты ему «выкаешь».

— Привет, — он остановился у панорамного окна и что-то активно принялся искать в телефоне.

Я краем глаза заметила несколько пакетов, которые лежали на диване. Собрался куда-то что ли?

— Это тебе, — Дикарь небрежно махнул в сторону этих самых пакетов.

— Мне? — я как дурочка вытаращилась на мужчину, не веря собственным ушам.