— Нет. Йогурт подойдет.

— Ну, ешь. Я только схожу за кофе.

Я наблюдаю за ней через окно кухни, ожидая, пока сварится кофе. Она улыбается, беря с блюда кусок арбуза и несколько ягодок клубники, кладя их на маленькую тарелку рядом со своими хлопьями. На следующие полчаса я просто хочу притвориться, что ничего между нами не изменилось, и всё так, как было всегда — она любит меня так же сильно, как я люблю её.

— Спасибо, — говорит она, когда я ставлю перед ней кофе. — Это вкусно.

— Рад, что тебе нравится. Я буду счастлив готовить тебе завтрак каждый день, если ты захочешь.

— Это мило, но я не ожидаю, что ты будешь проходить через все эти проблемы.

— Ты того стоишь, — только и говорю я, занимая место напротив неё.

Я смазываю свой тост маслом и клубничным джемом, и когда поднимаю взгляд, она смотрит на меня.

— Что? Джем, это здоровая еда — он сделан из клубники.

— И из тонны сахара, готова поспорить, — говорит она, смеясь так, от чего я всегда улыбался.

Пожав плечами, я откусываю тост.

— Я хотел у тебя спросить, Рэйчел говорила тебе что-нибудь про Лукаса?

— Нет, а что?

— Не бери в голову.

— О боже. Ты не можешь просто сказать это и ничего мне не рассказать, Брэкстон!

Моя улыбка становится шире. Она всегда была любопытной; я никогда не мог скрывать от неё секреты.

— Просто Лукас недавно мне кое-что сказал.

— Что он сказал? — она наклоняется вперёд на стуле, ожидая моего ответа.

— Думаю, между ним и Рэйчел что-то происходило за нашими спинами.

Её глаза расширяются от шока.

— Не может быть. Правда? Почему ты так думаешь? Рэйчел не говорила мне о нём.

— Ты могла не заметить, но он в последнее время относится к ней очень агрессивно. Это совершенно на него не похоже. Они всегда хорошо ладили.

— И?

— И, когда я недавно обратил на это его внимание, он признался, что влюблён в неё.

— Выкладывай.

То, как она говорит это, вызывает у меня усмешку.

— Он сказал, что она не чувствует того же.

— Я у неё спрошу. Завтра вечером она приедет на прощальный ужин.

— Прощальный ужин? — её комментарий меня удивляет.

— Да. Она возвращается в Нью-Йорк.

По выражению её лица я могу сказать, что она опечалена этим. Она всегда расстраивалась, когда Рэйчел приезжала домой на праздники, а затем снова уезжала. Она ненавидела находиться так далеко, но также понимала, что Рэйчел нужно быть в Нью-Йорке ради карьеры.

— Но не говори ей, что это я сказал. Боже, Лукас меня убьёт, если узнает.

— Я не скажу, но определённо посмотрю, что смогу выяснить. У женщин есть для этого свои способы.

— Мне ли не знать, — говорю я, усмехаясь.

Убирая посуду с завтрака и загружая посудомоечную машину, я засовываю в задний карман своё следующее письмо, чтобы отдать ей, когда подвезу её. Я вдохновился для его написания после нашего разговора в машине вчера утром. Я ускользнул вчера с работы, чтобы найти крохотную подвеску в виде машины к этому письму.

ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ…

Дорогая Джемма,

Поздний август 2005 года. Я не уверен в точной дате, но в этот месяц ты получила свои водительские права для вождения ученического автомобиля. В этот месяц я переживал не только за твою безопасность, но и за безопасность всех остальных на дороге… включая пешеходов. Ладно, это может быть лёгким преувеличением, но давай скажем, что ты начала не лучшим образом.

Мы оба сидели на твоём крыльце, ожидая, пока твой папа приедет домой с работы. После школы мы с тобой приехали домой на автобусе, чтобы ты могла сдать своей теоретический экзамен в автошколе. Ты не ожидала пройти с первой попытки, но прошла. Как мы узнаем позже в тот день, настоящее вождение не такое простое.

Как только твой отец остановился на подъездной дорожке, ты подскочила и побежала к нему.

— Я получила ученические права! — кричала ты, махая в воздухе значком для учебного автомобиля.

— Это замечательно, тыковка, — сказал он, притягивая тебя в объятия и целуя в лоб. — Я очень тобой горжусь.

— Можешь со мной покататься… пожалуйста? — ты сложила руки в мольбе для дополнительного эффекта.

Он рассмеялся над твоим поведением.

— После ужина.

— Ну пожалуйста, папочка, — умоляла ты. Как и я, твой отец был беспомощен перед твоими просьбами. — Всего один круг по кварталу.

— Хорошо, один круг.

— Я тебя люблю, папочка, — провизжала ты, прыгая в его объятия.

Он зашёл в дому, чтобы оставить свой дипломат и поздороваться с твоей мамой, после чего показал тебе, как закрепить знак учебного автомобиля, и вернулся в машину.

— Идём, Брэкс, — позвала ты, когда пришло время садиться в машину. Мы сидели на подъездной дорожке минут двадцать, пока твой отец объяснял тебе все приспособления. Наконец, ты повернула ключ в зажигании и вскрикнула от восторга, когда машина завелась.

— Надави твёрдо на педаль тормоза, — сказал твоей папа, — и отпусти ручник. Молодец. Оставь ногу на тормозе и переключи рычаг передач в положение заднего хода… А теперь убери ногу с педали тормоза и мягко надави на газ.

Я не уверен, услышала ли ты слово «мягко», или обувь тебя не слушалась, но машина полетела назад так быстро, что наши тела дёрнулись вперёд. К счастью, мы были пристёгнуты, иначе, я уверен, мы бы вылетели через лобовое стекло.

— Тормози! Боже! Я сказал «мягко», — ругался твой отец. Ты сделала, как он сказал, но надавила на педаль так сильно, что мы все вжались в свои сидения.

— Прости, папа.

Твой отец ущипнул себя за переносицу, выпуская долгий выдох.

— Всё в порядке, тыковка. Давай попробуем ещё раз. Переключи рычаг в положение заднего хода и мягко надави на газ. Мягко! — на этот раз он выделил слово «мягко». — Смотри в зеркала, чтобы видеть направление.

Машина продвинулась примерно на метр, а затем дёрнулась, когда ты надавила ногой на тормоза. Ты делала так всю дорогу по подъездной дорожке. К этому моменту я был уверен, что у меня будет какая-нибудь травма.

— Осторожно, почтовый ящик, — предупредил твой отец, но было слишком поздно. Раздался противный хруст, когда ты наехала прямо на ящик.

— Чёрт, — сказала ты, продолжая ехать назад. Я закрыл рот рукой, чтобы заглушить свой смех.

Ты совершенно съехала с дорожки, и наши тела швыряло по сидениям, когда машина каждым колесом проехала по сточной канаве. Потом я увидел с дороги бедный сплющенный почтовый ящик на пешеходной дорожке.

— Прости, папа, — снова сказала ты. Уверен, последующие дни ты бормотала именно эти слова сотню раз.

— Я всё равно ненавидел этот почтовый ящик, — ответил он, но по тону его голоса можно было сказать, что он не впечатлён. Твоя мама купила его на ярмарке народных промыслов. Он был в форме скворечника, и на нём сидели искусственные птицы.

— Проедь назад чуть больше, — велел он. — Затем выровняйся.

Ты хорошо проехала назад, но немного слишком далеко. В этот вечер должны были забирать мусор, и на тротуаре по обеим сторонам улицы были выставлены мусорки. Ты въехала прямо в мусорку мистера Дрейка, сбивая её и раскидывая повсюду мусор.

— Припаркуйся, — раздражённо сказал твоей отец, после чего отстегнул свой ремень безопасности и вышел из машины. Мы с тобой пошли за ним. — Думаю, для одного дня хватит, — мне снова пришлось сдерживать смех. Я сразу же почувствовал себя плохо из-за того, что считаю эту ситуацию смешной, потому что ты была на грани слёз. — Нужно убрать этот беспорядок.

На следующий день твой отец разрешил тебе попробовать ещё раз. Он был смелее меня, потому что я уже придумывал оправдания, почему не мог поехать. Но, в конце концов, я решил рискнуть жизнью, если это значило поддержать тебя. Иногда любовь может толкать тебя на сумасшедшие поступки.

— Мне только нужно заскочить домой и кое-что взять, — сказал я, когда ты поставила на машину свой знак ученика.

Когда ты увидела у меня на голове велосипедный шлем, твои глаза расширились, а затем сузились до щёлок.

— Очень смешно, идиот, — огрызнулась ты, шутливо ударяя меня по руке.

Твой папа рассмеялся, когда я сел на заднее сидение.

— Умник, — прошептал он, прежде чем ты дошла до водительского сидения.

На этот раз ты никак не могла сбить почтовый ящик, потому что его не было. Мои пальцы до боли впились в кожаную обивку заднего сидения, когда машина дёрнулась вперёд по улице, но я начал немного расслабляться, когда заметил, что ты действительно можешь нормально ехать по прямой линии. Но долго это не продлилось.