Джоди Перри - Девятнадцать писем

— Прости, Брэкстон, — говорит она, кладя руку мне на ногу. — Прости.

Я отключаюсь от неё, сосредотачивая внимание на докторе.

— Нам удалось её стабилизировать, — говорит он.

Я нервно провожу руками по своим брюкам. Это не звучит хорошо, но в данный момент мне честно всё равно, в каком состоянии я получу её обратно. Мне просто нужно её вернуть.

— Что вы имеете в виду под «стабилизировали её»? — спрашивает Стефан. — Насколько плохи её травмы?

— Они серьёзные, — отвечает он. — Она теряла и возвращалась в сознание с тех пор, как приехала. В её мозгу есть небольшая опухоль, внутренние кровотечения, ссадины и множественные переломы костей. Ей вкололи успокоительное, и сейчас мы везём её на обследования.

— Господи, — проблеск надежды, за который я цеплялся с тех пор, как офицер приехал в мой дом, уменьшается в быстром темпе. — Она ведь справится, верно?

Он смотрит на меня сочувствующим взглядом.

— Положение рискованное. Следующие сорок восемь часов будут критическими, но я уверяю вас, что мы делаем всё возможное, чтобы спасти вашу жену.

Я не могу заставить себя ответить, пока впитываю слова доктора. Сорок восемь часов? Я не могу ждать так долго. Последние сорок минут чуть не убили меня. Мне охватывает чистая паника. Я не могу потерять её, просто не могу. Я поглаживаю рукой тяжесть, которая сейчас поселилась в моей груди. Я не могу дышать без неё. Она мой воздух.

Она должна справиться с этим. Просто должна.

Проходит час, а мы всё ещё ждём очередных новостей. Как много времени занимает обследование? Я не могу успокоиться и не переставал ходить по комнате с тех пор, как доктор ушёл. Скоро я протопчу дорожку в линолеуме.

Из внутренних мучений меня вытаскивает звонок телефона в кармане. Бросая взгляд на экран, я вижу имя Эндрю. Предположительно, он думает, почему Джемма не приехала на работу. Это на него не похоже — звонить мне. В последний такой звонок всё прошло не лучшим образом. Джемма уехала на день, и когда он не смог найти её нигде в офисе, то позвонил ей; когда она не подняла трубку, он связался со мной. У него хватило смелости сказать мне, что если она не вернётся в течение часа, он уволит её. Он просто как обычно вёл себя неразумно, и я получил огромное удовлетворение, когда, наконец, высказал своё мнение. Ему повезло, что кто-то вроде неё работает на него, и он знал это, и это был первый и последний раз, когда он когда-либо говорил о ней так передо мной.

Мне очень хочется проигнорировать его звонок, но я знаю, что Джем не хотела бы этого.

— Эндрю, — говорю я сдержанным тоном, когда отвечаю. Я даже не даю ему шанса ответить. — Джемма попала в аварию по пути на работу. Она сегодня не приедет.

— Она нужна мне здесь, — рявкает он. Когда он преувеличенно вздыхает, я чувствую, как поднимается злость.

— Что ж, это невозможно.

— Я могу ждать её в понедельник?

— Нет, в понедельник её тоже не будет, — на этом этапе мне хочется повесить трубку, но опять же, я сдерживаю свой характер ради Джеммы. — Всё серьёзно. Мы в больнице. Я не уверен, когда она вернётся.

С этим я заканчиваю звонок. Это всё объяснение, что ему нужно.

Пока я кладу телефон обратно в карман пиджака, он звонит снова. Большим пальцем я собираюсь нажать на кнопку «отклонить», думая, что это снова Эндрю, но вместо этого вижу на экране номер Лукаса. Господи, наша встреча.

— Где ты, чёрт побери? — скрипит он в трубку. — Я пытаюсь дозвониться до тебя почти час. Пожалуйста, не говори мне, что ты всё ещё в пробке. Я держался, сколько мог. Нам нужны те планы.

— Лукас, — я так рад слышать его голос, даже если он кричит на меня. Мне нужно ухватиться за его силу, потому что я вот-вот распадусь на части. Пройдя через дверь, я выхожу в коридор. — Прости, друг. Я должен был позвонить… из головы выскочило.

— Боже, Брэкс. Из головы выскочило? Что происходит?

— Я в больнице.

— Что? — он делает краткую паузу. — Почему?

— Та авария, — говорю я, голос ломается. — Это была Джемма.

— Чушь собачья… не может быть.

В трубке всё стихло, и шок, который я испытал, когда мне впервые сказали это, вернулся обратно. Когда говоришь это вслух, всё становится слишком реально, и я знаю, как плохо Лукас примет новости. Он не только обожает Джемму, но и переживает за меня. Пока мы росли, были только Джем и я, а затем я уехал в университет, оставляя её позади. Это был первый раз, когда мы разделились, и это было тяжело. Мы разговаривали каждый день и каждые выходные ездили туда-сюда, чтобы быть вместе, но это было не то же самое. Я страдал без неё. Я был потерян, а Лукас спас меня. Джемма была моей второй половинкой, но я никогда не понимал, как сильно мне нужен брат, лучший друг, пока не нашёл его.

— В какой вы больнице? Я сейчас же еду к вам.

Мои губы растягивает лёгкая улыбка. За восемь лет нашей дружбы он никогда не подводил меня.

— Не надо. Закончи встречу, это важно. Здесь ты ничего не можешь сделать. Мы всё ещё ждём новостей от доктора.

— Я могу быть рядом с тобой. Я знаю, что она значит для тебя. Она твоя жизнь.

— Так и есть, — шепчу я, пока глаза щиплют слёзы, но резко отказываюсь плакать. Мне нужно оставаться сильным ради неё. — Лукас, я не думаю, что смогу выжить без неё.

— Держись там, приятель. Джем боец. Она справится с этим.

Он понятия не имеет, как сильно мне нужно было услышать эти слова.

— Боже, я надеюсь на это.

Меня охватывает страх, пока я иду за медсестрой по коридору к отделению интенсивной терапии. Родители Джеммы идут следом. Мы, наконец, можем увидеть её, но заходя только по одному. Я благодарен, что они не возразили, когда я сказал, что хочу пойти первым.

Я пытаюсь подготовиться к худшему. Я не уверен, что увижу, когда пройду в эту палату, но знаю, что будет не особо красиво. Моя прекрасная жена, которая оставила меня сегодня утром с улыбкой и поцелуем, будет не тем же человеком, которого я увижу.

Когда доктор наконец-то вернулась сообщить нам новости о её состоянии, мы узнали, что из-за опухоли мозга её поместили в искусственную кому. Я задал доктору миллион вопросов, но он мало что мог сказать, кроме того, что следующие несколько дней будут игрой в ожидание, и за состоянием Джеммы будут следить в ОИТ.

У неё обширные травмы. Хирургу удалось зашить открытые раны, но они не смогут провести операцию, пока не сойдёт опухоль. Ей нужны будут штифты в правой руке и ноге, а также замещение тазобедренного сустава, потому что кости раздроблены. Как бы я не ненавидел то, что моя девочка такая сломанная и разбитая, мы можем справиться с этим. Она жива, а кости заживают. Пока наша главная забота — чтобы она преодолела следующие несколько дней. Как говорит доктор, она здорова и сильна. Я знаю, она будет бороться. Она должна.

Медсестра останавливается и поворачивается лицом ко мне, когда мы доходим до палаты Джеммы. Моё сердце бьётся так быстро, что я слышу грохот в ушах. На её лице сочувствующая улыбка.

— Это палата вашей жены, мистер Спенсер.

— Спасибо.

Я разворачиваюсь и киваю родителям Джеммы. Никаких слов не будет достаточно, чтобы успокоить кого-либо из нас в данный момент. Грустный взгляд Кристин встречается с моим, и ей удаётся натянуть улыбку, пока она тянется, чтобы провести ладонью по моей руке. Это внимательная и заботливая женщина, которую я люблю и по которой скучаю.

— Удачи, — говорит она. — Мы будем ждать здесь, если понадобимся тебе.

Я торможу в дверном проёме и беру себя в руки. Я справлюсь. Заставляя свои ноги двигаться, я делаю шаг вперёд, затем другой. Когда мои глаза останавливаются на Джемме, я делаю резкий вдох. Мои колени угрожают подогнуться, пока я подхожу к кровати. Человек, лежащий передо мной, даже не напоминает мою жену.

Я не уверен, что ожидал увидеть, когда вошёл сюда, но определённо не это. Белые стерильные простыни натянуты ей до подбородка, так что я могу видеть только её покрытое синяками и побитое лицо. Она подключена к нескольким аппаратам, и у неё изо рта торчит большая белая трубка.

Я стою и смотрю долгое время, боясь подойти ближе. Это в голове не укладывается. Никогда в жизни я не думал, что мне придётся столкнуться с чем-то таким. Правая сторона её лица и лоб закрыты бандажом. Я сразу же отвожу взгляд от сухой крови, которую вижу запёкшейся в её волосах. Я не могу этого выносить. Её лицо такое опухшее. Я даже не могу описать, как больно видеть её такой.

У стены стоит стул. Я подхожу к нему и подтаскиваю его к кровати Джеммы. Левая сторона по-прежнему идеальна, по-прежнему она. На мои глаза наворачиваются слёзы, пока я медленно провожу кончиками пальцев по левой стороне её лица.

Перед тем, как прийти сюда, я обещал себе, что останусь сильным ради неё, но меня так переполняет грусть, что я больше не могу. Я так напуган. Наклоняясь вперёд, я нежно прижимаюсь губами к её щеке. Она такая безжизненная, такая бледная, и её кожа такая холодная под моими губами. Скользнув рукой под одеяло, я сжимаю её руку в своей.

Мне хочется обвить её руками и умолять поправиться, но я слишком боюсь прикасаться к ней. Я не хочу сделать ей больнее, чем уже есть. Я всю жизнь заботился о ней и защищал её, но в тот момент, когда она нуждалась во мне больше всего, меня не было рядом. Логично, я знаю, что я ничего не мог сделать, чтобы избежать этого. Никто из нас не мог этого предвидеть, но это не уменьшает моего чувства вины.

Слова офицера, который приезжал утром, эхом отдаются в мыслях. «Я могу только сказать, что в машину, в которой она ехала, врезались сбоку после того, как она проехала стоп-сигнал».