Джоди Перри - Девятнадцать писем

Брэкстон

Я вздыхаю, прижимая письмо к груди. Он вообще понимает, какие чудесные эти письма? Мне нравится, как он подписал это — «навсегда твой мальчик». Я не уверена, что нас ждёт впереди, но знаю, что мне нужно, чтобы он был частью моей жизни.

В тот день моё желание могло зажечь луч надежды в его сердце, и именно это делают со мной его слова. Моё желание при первой падающей звезде было похоже на самое недавнее. Можно подумать, что я пожелала бы вернуть свою память, но нет. Я хотела, чтобы снова могла полюбить Брэкстона, так же глубоко, как когда-то раньше.

Я достаю телефон и ищу номер Стефана, чтобы послать ему сообщение. «Мы можем завтра снова встретиться за ланчем или в любой день на этой неделе? У меня есть ещё две подвески, чтобы добавить на мой браслет».

Я раскрываю ладонь и улыбаюсь, глядя на крошечного рыбака в лодке и серебряную падающую звезду.

Я совершенно не ожидаю увидеть Беллу-Роуз, когда захожу в приют для животных. Я говорю Диане, менеджеру, что хочу самца, побольше размером, которого легко тренировать. Может, кого-нибудь с короткой шерстью, неприхотливого. Хорошего компаньона, который составит мне компанию в эти одинокие ночи.

Собака, съёжившаяся передо мной, никак не похожа на это описание. Она маленький белый джек-рассел-терьер с коричневыми пятнами и большими карими глазами, полными мольбы[3]. Она выглядит напуганной, сбитой с толку и одинокой — прямо как Джемма в тот день, когда очнулась от комы.

Как только я вижу её в клетке, моё сердце говорит мне, что она та самая. Я никогда не был импульсивным человеком, но эта собака выглядит одинокой и напуганной, именно так, как чувствую себя я.

— Привет, девочка, — говорю я, присаживаясь на корточки, чтобы не спугнуть её. — Бояться нечего. Я тебе не наврежу, — я говорю тихим успокаивающимся тоном, протягивая к ней руку. Она поначалу медлит, но затем, к моему удивлению, делает несколько шагов в мою сторону, нюхая мою протянутую руку, а затем облизывает один из моих пальцев. — Хорошая девочка, — говорю я, нежно гладя её по голове, отчего она виляет хвостом.

— Она попала к нам вчера, — говорит мне Диана. — Её хозяин умер, и больше забрать её некому. Бедная малышка. Она такая с тех пор, как попала сюда. Наверное, не знает, что происходит. Но, — с полной надежды улыбкой добавляет она, — может быть, сейчас она нашла новый дом?

Я улыбаюсь в ответ.

Когда мы возвращаемся домой, я ставлю её на газон перед домом и даю несколько минут исследовать окружение. По крайней мере, у нас здесь есть забор, так что она может проводить дни на улице, когда я на работе.

Белла-Роуз лает на Самсона, когда мы заходим в дом, и я их знакомлю. Она кружит у моих ног с того момента, как я опускаю её на пол. Наверное, ей понадобится какое-то время, чтобы устроиться, но я уверен, что всё будет в порядке.

Я устраиваю ей постель рядом с задними окнами с видом на океан и наполняю её миску водой. В холодильнике есть остатки жареной курицы, так что я нарезаю её и делаю себе на ланч сэндвич с курицей, отдавая остатки Белле-Роуз. Она практически за раз его проглатывает, и я так доволен видеть, что она ест. Это даёт мне надежду, что она так же счастлива быть здесь, как я счастлив её принять.

— Хочешь прогуляться по пляжу, малышка? — спрашиваю я, протягивая ярко-розовый поводок, который купил ей. То, как она с восторгом скачет вокруг, вызывает у меня смех. У неё будто пружины в ногах.

* * *

Как всегда, я думаю о Джемме. Я скучаю по ней и хочу, чтобы у меня был повод поехать в гости. Мои ноги лежат на кофейном столике, и Белла-Роуз устроилась на моих коленях. Телевизор включён, но я не особо его смотрю.

Я счастлив, что поездки Джеммы в реабилитационный центр станут реже — это означает, что ей лучше — но в то же время я боюсь, потому что это означает, что я буду видеть её всего несколько раз в неделю. Я и так вижу её недостаточно часто. В моём сердце зияет дыра, которую может заполнить только она. Мне не хватает части… лучшей части… её.

Мне бы хотелось позвонить или пойти к Кристин и увидеть Джемму лицом к лицу, но в то же время я хочу дать ей пространство, в котором она нуждается, так что отправляю ей сообщение.

«Привет».

Это такое жалкое сообщение. Я так много хочу сказать — всегда хочу — но заставляю себя продолжать маленькими шажками. Когда она будет готова к большему, она даст мне знать.

Я не жду ответа, но от этого не перестаю надеяться его получить. Моё желание исполняется через несколько секунд, когда сигналит телефон.

«Привет. Как ты?»

«Я хорошо, а ты?»

«Тоже хорошо. Я только что проявила мужество и набралась смелости, чтобы спросить Кристин, есть ли у неё фотографии бабушки и деда».

«И?»

Я жду её ответа, но вместо сообщения мой телефон начинает звонить. Я улыбаюсь как дурак, когда отвечаю.

— Привет.

— Привет, — отвечает она милым голосом, по которому я так скучаю. — Я подумала, будет проще, если я просто тебе позвоню. У меня уходит вечность на то, чтобы напечатать ответ, — она делает паузу, и я слышу, как она раздражённо выдыхает. — Я всё ещё пытаюсь привыкнуть к этой чёртовой штуке. Ты ведь не против, что я позвонила?

— Вовсе нет. Можешь звонить мне в любое время, ты же знаешь. Так что сказала Кристи?

— Она пошла за ними наверх, — я слышу в её голосе восторг. — После всего, что ты мне недавно рассказал, я не решалась спрашивать. Теперь я понимаю, почему в доме нет их фотографий. Очевидно, для неё это болезненное воспоминание.

— Да уж. Это жаль, но, полагаю, мы все делаем то, что нужно, чтобы справиться.

— Чем ты сейчас занят? — спрашивает она. — Рэйчел меня кинула. Ей пришлось вернуться в отель для видеоконференции с клиентом в Нью-Йорке.

— Ничем особым, а что? — я внутренне надеюсь, что её вопрос ведёт к приглашению приехать.

— Тебе стоит приехать и посмотреть с нами фотографии. Кристин сказала, что у неё целая коробка вещей наверху. Эмм… если только ты хочешь. Никакого давления. Я уверена, что ты занят. Я просто… эмм… я знаю, как они были тебе дороги.

Её нервное бормотание вызывает у меня улыбка. Она не понимает, что и дикие лошади не удержали бы меня на расстоянии? Я не только смогу её увидеть, но и с радостью вспомню бабушку и деда. Они и для меня были как родные, и я ненавижу, какой запретной была эта тема с их смерти.

— Я бы с радостью.

— Правда?

— Да.

«Я сделал бы что угодно, чтобы увидеть тебя», — хочется мне добавить, но я молчу. Мы с детства не скрывали своих настоящих чувств, так что к этому приходится привыкать.

— Отлично. Мы дождёмся тебя, прежде чем начинать. Я немного переживаю из-за того, как Кристин всё это воспримет.

Я согласен, это может пойти любым путём, но ей пора начинать вспоминать хорошие времена и перестать фокусироваться на плохих. Это единственный способ, которым я переживаю свою ситуацию с Джем.

Я оставляю Беллу-Роуз счастливо грызть жевательную кость и через полчаса останавливаюсь на подъездной дорожке Кристин.

— Привет, — шепчет Джемма, открывая дверь.

— Привет.

Боже, как приятно её видеть.

Она отходит в сторону, пропуская меня.

— Кристин в комнате отдыха.

— Почему мы шепчем? — с любопытной улыбкой спрашиваю я.

Она пожимает плечами, прежде чем ответить.

— Я не уверена, хорошая ли это идея. Она совсем затихла и просто смотрит на коробку на столе, будто та вот-вот соскочит и укусит её.

— Это хорошо, Джем. Да, она может расстроиться, но я думаю, ей пойдёт на пользу вспомнить позитивные времена и перестать фокусироваться на негативных.

— Знаешь, а ты прав, — уголки её губ приподнимаются в улыбке. — Я рада, что ты здесь.

Она тянется и кладёт ладонь на мою руку. Одно простое её прикосновение способно пробудить все нервные окончания в моём теле.

— Привет, Кристин, — говорю я, проходя в комнату отдыха и подходя к ней. Джемма была права, она выглядит напуганной.

— Привет.

Она остаётся сидеть, когда я останавливаюсь перед ней, так что я наклоняюсь и целую её в щёку.

— Я могу сделать нам всем кофе, прежде чем мы начнём, — говорит Джемма, нервно потирая руки.

— Звучит отлично. Хочешь, я помогу?

— Нет. Я справлюсь, — она напряжённо улыбается мне, прежде чем развернуться и выйти из комнаты.

— Как ты? — спрашиваю я Кристин, садясь рядом с ней.

— Я не уверена, смогу ли это сделать, — тихо говорит она.

— Ты знаешь, что сможешь, — я накрываю её руку своей. — Пора. Твои родители не хотели бы этого. Они хотели бы, чтобы ты помнила хорошие времена, а их было так много.

Она поворачивается лицом ко мне, и я вижу, что в её глазах блестят слёзы. Я могу посочувствовать тому, через что она проходит, я тоже потерял родителя. В каком-то смысле я потерял обоих. Не думаю, что я когда-нибудь по-настоящему переживу смерть своей матери, но попытки не фокусироваться на том страшном дне, а вместо этого вспоминать всё хорошее, помогли мне жить дальше.

— Было так много хорошего, — соглашается она, начиная улыбаться.