Над нами повисает тишина, пока мы продолжаем есть. Это к лучшему. Особенно, если она хочет, чтобы я переварила эту еду.

— Ох, я чуть не забыла, — говорит она, поднимаясь со стула в конце ужина. — Для тебя пришла посылка, — я слежу за ней взглядом, пока она идёт через комнату за посылкой. Я не представляю, зачем кому-то присылать мне посылку. — Она пришла, пока ты отлёживалась. Я не хотела тебя беспокоить.

Это оправдание, с использованием которого я заперлась ото всех. «Я устала, пойду прилягу». Моё нежелание быть рядом с кем-либо не помогает делу. Мне даже удалось прогнать Рэйчел. Она оставалась здесь первые три ночи, прежде чем собрала вещи и уехала в отель. Она заверила меня, что не сбегает от меня, что это только, чтобы дать мне пространство, в котором я нуждаюсь по её мнению. Может, дело было в этом. Я не понимаю, почему эти люди отдают так много за мелочь в ответ.

— Вот, — говорит мама, кладя передо мной большой кремовый свёрток. — Ты закончила?

Она указывает на мою тарелку, и я киваю, прежде чем ответить.

— Да, спасибо.

Я окидываю взглядом слова поперёк свёртка. Это тот же почерк, который был на открытке, так что я понимаю, что это от Брэкстона. Я считаю ироничным то, что, несмотря на потерю памяти, я по-прежнему умею читать. Я не помню, кто и как учил меня этому или даже в какую я ходила школу.

Я не могу понять, почему эта часть моего мозга в порядке, но люди, места и все важные моменты моего прошлого полностью стёрлись. Мне пришлось пройти множество тестов, доктор не смог найти никаких признаков постоянной травмы мозга, но, очевидно, она есть.

Я переворачиваю посылку, вдруг чувствуя себя некомфортно. Я видела его сегодня утром, когда он вёз меня на реабилитацию. Он не упоминал посылку, но, полагаю, я не дала ему шанс завести какой-либо разговор. Просто так легче. Легче для всех. Я не хочу давать ему ложную надежду, когда надежды никакой нет.

Подняв взгляд, я вижу, как мама скептически смотрит на меня с другой стороны кухни. Мне хочется, чтобы она перестала наблюдать за мной так, как сейчас. Это нервирует. Она может помнить меня как свою дочь, которую вырастила и любила, но для меня она никто. Человек, которого они любили, исчез. Я могу выглядеть как Джемма, которую они когда-то знали, но её больше нет.

— Я пойду прилягу, — говорю я, поднимаясь со стула.

— Хорошо, милая.

Она натягивает улыбку, как и каждый раз, когда я исчезаю наверху.

Моё прошлое, мои родители, мой муж, мои друзья, мои враги, мой первый поцелуй, мои достижения и провалы, что мне нравится и не нравится… список того, что я не помню, бесконечен. Я должна быть благодарна, что пережила аварию, но я понятия не имею, где моё место. Я никогда не скажу это вслух, но большая часть меня хочет, чтобы я лучше не приходила в сознание. Это может звучать эгоистично, но именно это я чувствую. Нет никакого света в конце тоннеля, только тьма.

Заперев дверь в свою спальню, я прохожу через комнату и падаю на кровать. Видимо, в этой комнате я выросла. Кристин сказала, что оставила её такой же, какой она была, когда я уехала в университет. Повсюду маленькие безделушки из моего прошлого. Трофеи, медали, фотографии, баннеры, плюшевые игрушки. Ничего из этого мне не знакомо.

Вместо того, чтобы успокоить, они меня преследуют. Это прошлое, которое я не могу вспомнить. Вещи, которые, вероятно, когда-то имели большое значение, сейчас не значили ничего. Я ненавижу быть здесь, но в тоже время, это единственное место, где я на самом деле чувствую себя в безопасности. Я могу запереться ото всех и просто ничего не делать. Я не должна притворяться, что в порядке или что я справляюсь, потому что это не так. У меня такое чувство, будто я тону в море небытия, что иронично. Как можно тонуть ни в чём?

Я долгое время смотрю на свёрток на своих коленях. Мне любопытно узнать, что внутри, но ещё я опасаюсь. По словам Кристин, Брэкстон был любовью всей моей жизни. Когда-то может и был, но когда я смотрю на него сейчас, я не чувствую ничего. Что я считаю странным. Если я любила его так сильно, как все говорят, разве моё сердце не чувствовало бы это?

Я жду, пока внутри всё успокоиться, прежде чем, наконец, нахожу мужество открыть свёрток. Как бы отчаянно я не хотела вспомнить, меня пугает, когда люди говорят и показывают мне вещи из моего прошлого. У меня такое чувство, будто я причиняю всем боль тем, что не могу вспомнить. Они не понимают, как сильно я хочу, чтобы всё было по-другому.

Я задерживаю дыхание, разрывая верх свёртка, и медленно достаю содержимое, выкладывая на кровать рядом с собой. Там длинная красная прямоугольная коробочка, с прикрепленной к ней открыткой, и ещё конверт поменьше. На открытке на коробке написано «Открой меня первой», так что я беру её.

«Внутри ты найдёшь браслет памяти. Сейчас он пустой, но через некоторое время ты поймёшь, почему я так его назвал. Так как тебе неуютно разговаривать со мной, я решил вместо этого писать тебе. Надеюсь, ты найдёшь время прочитать мои письма, когда будешь готова. Это письма о нашем прошлом, о самых счастливых временах, которые мы провели вместе. Воспоминания твоей жизни моими глазами. Это мой способ попытаться вернуть тебе часть того, что ты потеряла. Приведут ли тебя эти письма ко мне или нет, тебе нужно знать, что когда-то было между нами, и какой была для нас наша жизнь».

Закрыв открытку, я задумываюсь над его словами. Я тронута, что он зашёл так далеко, но не понимаю, как поможет пара писем. Как он может приходить сюда день за днём с улыбкой на лице, когда я отношусь к нему так, как сейчас. Он лучше, чем я — я отказалась бы от себя много недель назад.

Мои пальцы зависают над крышкой, а затем я делаю вдох и открываю её. Я провожу кончиками пальцев по цепочке из белого золота. Он не врал, сказав, что браслет памяти пустой. Прямо как я.

Я продолжаю водить пальцами по звеньям. Глубоко внутри я знаю, что это мой способ оттянуть время. Я боюсь читать письмо. Я не хочу пугаться того, чего не помню, и всё же есть часть меня, которая желает прочитать, что он может сказать.

ПИСЬМО ПЕРВОЕ…

Дорогая Джема,

Девятнадцатое января 1996 года было важным днём из нашего прошлого. Я никогда его не забуду. В тот день мы познакомились, и тот день навечно изменил мою жизнь.

Чтобы ты яснее представила, какое влияние на меня оказал этот день, я должен начать с рассказа о том, какой была моя жизнь до нашего знакомства.

Как и ты, я единственный ребёнок в семье. Мой отец, Джон Спенсер, владел и управлял местным строительным магазином. Это то, что он унаследовал после смерти своего отца. Строительство никогда не было его делом, но он хотел поддерживать мечту моего деда живой и отказался от своих стремлений в жизни, чтобы делать именно это. Мой отец, он хороший человек, один из лучших.

В строительном магазине было не особо много денег, так что всё было довольно тяжело. Не считая двух обычных работников, он управлял магазином сам, что означало, что он проводил долгие часы вдали от дома и семьи. Когда я думаю о нём, то больше всего помню его отсутствие, но я понимаю, почему должно было быть так.

Он уходил в магазин до того, как я проснусь, и некоторыми ночами я уже был в кровати, когда он возвращался. Как только я пошёл в школу, моя мать, Грейс, устроилась на работу секретарём, чтобы помочь нашей семье свести концы с концами. Я слышал, как однажды ночью папа говорил маме, что мы на грани того, чтобы потерять дом.

Тем не менее, у меня было отличное детство. Я был достаточно счастлив, но когда вспоминаю времена до того, как ты переехала в дом по соседству, больше всего я помню одиночество. Пока оба родителя работали, я часто оставался дома сам по себе. На нашей улице не было никаких других детей. Я с нетерпением ждал, когда пойду в школу, чтобы играть с другими ребятами. Затем появилась ты, и всё изменилось.

Я по-прежнему хорошо помню тот день. Это был жаркий летний день пятницы. В отличие от большинства детей, я не ждал каникул. Конечно, по утрам суббот я мог смотреть мультики, но как только они заканчивались, заняться было особо нечем. Мой отец был в магазине, а мама использовала это время для домашних дел, стирки и приготовления еды на будущую неделю. Я днями катался на велосипеде по улице или сам с собой играл в мяч во дворе.

День воскресенья был моим любимым. Моя мама готовила жаркое на ужин каждое воскресенье, и ещё это был единственный день, когда папа закрывал магазин пораньше. Это был наш семейный вечер. Если погода была хорошей, папа играл со мной в мяч на заднем дворе, пока мама не звала нас в дом на ужин.

Закрывая глаза, я всё ещё помню аромат, который заполнял дом, пока в духовке готовилось жаркое. После ужина мы играли в настольные игры. Я скучаю по тем временам.

Это были школьные каникулы, так что я сходил с ума от скуки. Я лежал на диване и смотрел телевизор, когда услышал громкий рёв двигателя снаружи. Я подскочил и через окно увидел большой грузовик, припаркованный на соседней подъездной дорожке. Я не помню название компании — мне было всего семь — но я помню большие, жирные синие буквы и слово «ПЕРЕВОЗКИ» сбоку.

Тот факт, что у нас будут новые соседи, должен был привести меня в восторг, но этого не произошло. Я скучал по прежней паре, мистеру и миссис Гарденер, которые жили по соседству. Она готовила печенье с шоколадной крошкой каждые выходные и приносила мне особую партию с дополнительным шоколадом. До сих пор я всё ещё скучаю по тому печенью.