— Мне пора уходить. А вы, леди Кальпурния, должны вернуться в бальный зал с высоко поднятой головой. Сможете?

Он еще раз легко вздернул ее подбородок и встал. Совершенно потрясенная, Калли тоже встала и кивнула, глядя на него сияющими глазами.

— Да, милорд.

— Вот и умница, — прошептал он, так низко склонившись над ней, что его дыхание шевелило волоски у нее на затылке и согревало в этот холодный апрельский вечер. — Помни: ты императрица. Держись как императрица, и окружающим придется видеть тебя такой. Я именно такой тебя и вижу. — Он помолчал, а Калли затаила дыхание, ожидая продолжения. — Ваше высочество.

С этими словами маркиз повернулся и моментально исчез в зеленом лабиринте, а Калли еще несколько секунд стояла с недоуменно-мечтательной улыбкой на губах. Потом, словно опомнившись, она последовала за маркизом — так ей хотелось быть рядом с ним. В этот момент она готова была пойти за ним куда угодно. Последовать за этим принцем, появившемся среди простолюдинов, который заметил ее — не ее приданое и не ее ужасное платье, а ее!

«Если я императрица, то он единственный мужчина, достойный быть моим императором».

Ей не пришлось долго разыскивать его. После очередного поворота лабиринт вывел ее к большому сверкающему фонтану, украшенному фигурками херувимов. Возле него, купаясь в серебряном свете луны, стоял ее принц. Увидев его, Калли едва не задохнулась от восторга. Его фигура, широкоплечая и длинноногая, настолько четко вырисовывалась на фоне темного сада, словно сам он был высечен из великолепного мрамора.

И тут она заметила женщину, которую Ралстон обнимал, закрывая своей широкой спиной. Калли беззвучно ахнула, быстро прикрыв рот ладошкой. Широко раскрыв глаза, она смотрела на то, что открылось ее взору. За все свои семнадцать лет она никогда не видела ничего столь... прекрасно грешного.

В полумраке светлые волосы его возлюбленной, освещенные лишь слабым лунным сиянием, казались совершенно белыми, а платье представлялось сотканным из тончайшей паутины. Калли отступила в тень, но продолжала осторожно выглядывать из-за изгороди, отчасти сожалея о том, что последовала за маркизом, и в то же время совершенно не в силах отвести взгляд от обнимающейся пары. Боже, как они целовались!

Томление, возникшее глубоко внизу живота, сменилось медленно разгорающейся ревностью. Впервые в жизни ей до дрожи захотелось быть рядом с этим мужчиной. На мгновение Калли представила себе, что это она сейчас тает в его объятиях; это она своими изящными пальцами перебирает темные блестящие пряди его волос; эго ее тело гладят сильные мужские руки, и это ее стоны раздаются в ночном воздухе, когда он, целуя, слегка покусывает ее губы.

Затаив дыхание, Калли из своего укрытия смотрела на любовников, представляя, что это его рука касается ее тела, и чувствуя, как твердеет сосок под шелком платья.

— Ралстон...

Имя, произнесенное женщиной сквозь сдавленный стон, неожиданно громко разнеслось над лужайкой, вырвав Калли из грез. Очнувшись, она нервно отдернула руку от собственной груди и бросилась прочь от той сцены, невольной свидетельницей которой довелось стать. Она бежала по лабиринту, отчаянно желая выбросить из памяти все еще стоявшую перед глазами картину, и остановилась только тогда, когда вновь оказалась у мраморной скамьи, где началось ее ночное путешествие. Тяжело дыша, она опустилась на скамейку и постаралась успокоиться, мысленно ругая себя за столь неподобающее поведение. Леди не подслушивают. И уж точно не подглядывают, спрятавшись в кустах.

Кроме того, такие фантазии не доведут до добра.

Калли грустно вздохнула, безропотно приняв правду. Ей никогда не заполучить великолепного маркиза Ралстона или кого-то хотя бы похожего на него. Отчего-то она ощутила пронзительную уверенность в том, что все сказанное маркизом ранее было ложью неисправимого соблазнителя, которая помогла мужчине не только успокоить расстроенную девушку, но и устранить неожиданную помеху своему тайному свиданию с этой потрясающей красавицей. Он не верил в то, что говорил.

Нет, она не Кальпурния, императрица Рима. Она самая обычная Калли. И останется такой навсегда.


Глава 1

Англия, Лондон

Апрель 1823 года


Его разбудил короткий настойчивый стук. Сквозь сон он попытался определить источник разбудившего его шума, но в спальне снова воцарилась полная тишина.

Несколько секунд Гейбриел Сент-Джон, маркиз Ралстон, сквозь полуприкрытые веки лениво рассматривал ярко декорированную спальню, стены которой были украшены шелковыми гобеленами и вычурными позолоченными бордюрами.

Маркиз протянул руку и коснулся лежащей рядом роскошной женщины. Легкая улыбка заиграла на его губах, когда она прижалась к нему своим полным желания обнаженным телом.

Он лежал, прикрыв глаза, кончиками пальцев лениво рисуя замысловатые узоры на обнаженном плече любовницы, в то время как изящная женская ручка призывно поглаживала его плоский живот.

Прикосновение женщины стало настойчивее, и он вознаградил ее низким рыком удовольствия.

И вновь раздался стук в тяжелую дубовую дверь — громкий и долгий.

— Какого черта!

Ралстон резко поднялся с постели, решительно настроенный нагнать страху на нежданного визитера, осмелившегося разбудить его в такую рань. Набросив на плечи шелковый халат, он, громко чертыхаясь, распахнул дверь.

На пороге как ни в чем не бывало стоял его брат-близнец. Словно это было в порядке вещей — на рассвете заявиться к своему брату в дом его любовницы. Позади Николаса Сент-Джона суетился слуга и бессвязно лопотал:

— Милорд, я пытался остановить этого джентльмена...

От ледяного взгляда, брошенного Ралстоном, слова застряли в горле дворецкого.

— Оставь нас.

Ник, насмешливо приподняв бровь, посмотрел вслед поспешно удалявшемуся лакею.

— Я и забыл, насколько обаятелен ты бываешь по утрам, Гейбриел.

— Черт побери, что заставило тебя притащиться сюда в такую рань?

— Сначала я отправился в Ралстон-Хаус, — сказал Ник. — Тебя там не оказалось, и я подумал, что скорее всего застану тебя здесь.

Поверх плеча брата он, усмехнувшись, посмотрел на женщину, сидевшую в центре огромной кровати, и приветственно кивнул:

— Настасия. Прошу простить за вторжение.

Греческая красавица неторопливо потянулась, как изнеженная кошечка, позволив простыне, которой она прикрывалась, соскользнуть и открыть одну соблазнительную грудь. Дразнящая улыбка заиграла на губах женщины, и, выдержав короткую паузу, она произнесла:

— Лорд Николас, уверяю вас, вы не причинили ни малейшего неудобства. Возможно, вы захотите присоединиться к нам... — Она многозначительно помолчала. — За завтраком?

Ник усмехнулся:

— Соблазнительное предложение.

Прервав их обмен двусмысленными репликами, Ралстон проворчал:

— Ник, если тебе необходимо женское общество, уверен, мы найдем такое место, где ты не сможешь беспокоить меня во время отдыха.

Ник, прислонившись к дверному косяку, еще несколько секунд откровенно разглядывал Настасию, потом перевел взгляд на Ралстона.

— Так ты отдыхал, братец?

Гейбриел, неопределенно пожав плечами, подошел к умывальнику в углу комнаты и с фырканьем начал плескать холодную воду себе на лицо.

— В твоем распоряжении пара секунд, чтобы объяснить свое появление здесь, прежде чем мне надоест твое общество, младший братец, и я вышвырну тебя отсюда.

— Занятно, что ты выбрал столь уместный оборот, — невозмутимо произнес Ник. — Мое появление в этом доме объясняется как раз фактом твоего старшинства.

Ралстон поднял голову и вопросительно посмотрел на брата, не обращая внимания на капли воды, стекавшие по его лицу.

— Понимаешь, Гейбриел, оказывается, у нас есть сестра.


— Сводная сестра.

Ралстон повторил эти слова ровным голосом, пристально глядя на своего поверенного, ожидая, когда этот человек в очках возьмет себя в руки и прояснит свое удивительное заявление. Маркиз в совершенстве владел тактикой устрашения, которой с успехом пользовался в игорных домах Лондона. Он был уверен, что с ее помощью быстро заставит этого маленького человечка говорить.

Он оказался прав.

— Я... дело в том, милорд...

Ралстон молча пересек кабинет и налил себе выпить.

— Вываливайте, любезный. Я не могу торчать тут целый день.

— Ваша матушка...

— Моя матушка, если это слово вообще применимо к тому безответственному созданию, которое выносило нас, сбежала на континент более двадцати пяти лет назад. — Он со скучающим видом покрутил в стакане янтарную жидкость. — С какой стати мы должны верить, что эта девица — наша сестра, а не какая-то шарлатанка, преследующая собственные цели?

— Ее отец был богатым венецианским купцом и оставил ей весь свой капитал. — Поверенный помолчал, поправил очки и осторожно взглянул на Ралстона. — Милорд, у него не было причин лгать дочери относительно ее рождения.

Более того, похоже, что он предпочел бы вообще не ставить вас в известность о ее существовании.

— Так в чем же дело?

— У нее нет других родственников, хотя, по моим данным, некие друзья изъявили желание принять девушку в свою семью. Однако, как следует из документов, присланных в мою контору, такова воля вашей матушки. Она попросила, чтобы ее... — он замялся, — вашу сестру отправили сюда в случае смерти... ее мужа... мужа вашей матушки. Ваша матушка была уверена, что вы... — он прочистил горло, — поступите в соответствии с семейным долгом.

Улыбка Ралстона не предвещала ничего хорошего.

— Какая ирония, что именно матушка рассчитывала на наше чувство семейного долга, вы не находите?