— Зато обожает меня, — сказала Элайн в защиту предполагаемого жениха и тут же прикусила язык, поскольку ее слова прозвучали так, словно она и на самом деле собиралась за него замуж. А это было очень далеко от истины. — Во всяком случае, сводничество принимает серьезный оборот. Он получил благословение от папы и теперь забрасывает меня цветами и подарками, что, признаться, ужасно утомительно.

— Именно поэтому ты попросила меня встретиться здесь? Ты хочешь, чтобы я вмешался и расстроил ваш брак с Филиппом Симонс-Блэкшоу, поскольку эта свадьба равнозначна неминуемой гибели для тебя? — Он снова начал хохотать, и Элайн ткнула его в бок. — Вообще-то, — уже серьезным тоном добавил Филипп, — пусть он и шут, но у него чертовски хорошие связи. Имя Симонс-Блэкшоу стало бы очень полезным дополнением к нашей фамилии.

— Но ведь ты больше не считаешь себя членом этой семьи, — напомнила ему Элайн. — Пять лет назад, когда ты ушел из дома после ужасной ссоры с папой, ты сказал, что вовек не переступишь порог его дома.

— И я сдержал свое слово, — невозмутимо произнес Филипп, сделал большой глоток виски, а затем снова поставил стакан на стойку бара. — Похоже, я всегда не с той стороны подходил к своему отчиму. Интересно, сложилось бы все по-другому, если бы наша мать была до сих пор жива?

Элайн мрачным взглядом уставилась на лужицу вина рядом со своим бокалом. Любое упоминание о матери вызывало мрачное уныние. Элайн было всего пятнадцать лет, а Филиппу — двадцать пять, когда Руфь погибла в авиакатастрофе на маленьком самолете из-за тумана над Францией.

Когда Филиппу исполнилось десять лет, Руфь, устав мириться с многочисленными изменами мужа, развелась с Питером Мейнуорингом, родным отцом Филиппа, и вышла замуж за Джона Мортона. Вскоре родилась Элайн, которую безумно любили и баловали. Повзрослев, Элайн часто думала, что по всем законам природы жизнь ее обожаемого сводного брата должна была бы быть довольно непростой. Ведь у нее было все: и любовь, и всевозможные материальные блага, — в то время как своего приемного сына Джон Мортон держал в строгости. А Филипп всегда возмущался этим, и потому их отношения еще больше ухудшались. Потом, через несколько лет после гибели матери, Филипп вообще ушел из дома, однако поддерживал связь с Элайн. Тогда отец еще туже зажал в тисках собственника свою единственную дочь.

— Извини, дорогая, — с сожалением промолвил Филипп, обнял Элайн и, крепко прижав к себе, ласково поцеловал в щеку. — Мне не стоило заводить этот разговор.

Элайн улыбнулась и выпила вино. Пока Филипп успокаивал ее, она взглянула поверх его плеча на Кэти и Лизу, которые слишком уж поспешно встали из-за своего столика. У Лизы был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок. Наверное, они все-таки заметили Элайн. Элайн положила локоть на стойку бара и прикрыла лицо рукой. Слава Богу, девушки направились к другой двери — запасному выводу в противоположном углу бара, который всегда был открыт в жаркую погоду. Он вел в маленький, мощенный булыжником переулок.

— Всего хорошего, девушки, — крикнул Брюс, наполняя вином бокал Элайн.

Элайн вздрогнула. Кэти и Лизе не удалось выйти из бара быстро и незамеченными. Филипп обернулся и посмотрел, к кому Брюс обратился с такими веселыми словами прощания.

— Уверен, что знаю одну из них, — как-то неопределенно пробормотал брат.

— Похоже, ты знаком со всеми девушками на свете, — хмыкнула Элайн, вздохнув с облегчением, что ее бывшие подруги по квартире ушли, не поднимая скандала. — А теперь забудь на время о своих сексуальных желаниях и выслушай меня.

Сейчас она чувствовала себя лучше и сгорала от нетерпения поделиться с Филиппом своими планами.

— Я решила, что с меня хватит, — сказала она. — Я еще не рассказала тебе, что случилось на прошлой неделе. Начну с самого начала, потому что все это имеет отношение к происходящему. Я искала марки в письменном столе папы и нашла несколько старых писем. — Элайн взглянула на Филиппа, чтобы убедиться, что он внимательно ее слушает. Или же ест жадными глазами всех девушек в баре? Ее брат был просто чемпионом мира по флирту. Удостоверившись, что он весь внимание, она продолжила: — Это были письма от Маркуса из Марбельи, написанные им в прошлом году.

Филипп провел рукою по своим темным густым волосам. Вдруг он почувствовал, что не может смотреть Элайн в глаза, и она знала почему. Ей уже пришлось пережить роковые последствия того, что случилось в минувшем году; тогда Филипп посоветовал ей смириться: ошибка — это всего лишь ошибка, а жизнь идет своим чередом. Отец сказал ей то же самое, однако в более гневных выражениях, чем Филипп, который больше считался с ее чувствами. Тем не менее Элайн понимала, о чем сейчас думает Филипп: зачем возобновлять роман с владельцем бара из Марбельи, учитывая, сколько всего ей довелось вынести? Самое лучшее — не будить спящую собаку.

— Не знаю, как Маркус разыскал мой адрес, — горячо произнесла Элайн. — Ведь я сообщила ему только адрес квартиры, которую снимала тогда у тех девушек. Мои соседки не знали моего домашнего адреса, поэтому не могли переслать мне его письма. В своем первом письме в Найтбридж он писал, что ужасно расстроен и мы больше не можем общаться… Ведь когда я жила в той квартире в Баттерси, мы звонили друг другу по телефону каждые пять минут и…

— Элайн, ты собираешься переходить к сути? — перебил ее Филипп. — Вообще-то я искренне верил, что все это быльем поросло.

— Да, но, как видишь, это не совсем так, — настаивала сестра. — Маркус любит меня по-настоящему, он так написал в своих письмах, он хочет, чтобы я переехала к нему, чтобы мы жили вместе и…

— Элайн, это был всего лишь курортный роман, — возразил Филипп. — Такое происходит постоянно. У меня самого были подобные романы. Они ничего не значат. Несколько ночей страсти в хмельном водовороте отдыха — это совершенно нормальное явление. Тогда ты поступила правильно, расценив случившееся как ошибку, которую нужно учесть в будущем, и вернулась к прежней жизни.

— Но если бы я знала о тех письмах, моя жизнь теперь не была бы столь ужасной, — сердито огрызнулась Элайн. — Отец скрыл от меня письма Маркуса, а когда я их нашла, мы с ним поругались. Он сказал, что такой человек не может быть хорошим, что, наверное, у него есть криминальные связи, поскольку никто не в состоянии разузнать частный адрес судьи Высокого суда

или его домашний телефонный номер. Вероятно, Маркус еще и звонил к нам домой из Марбельи, но отец сказал ему, что со мной нельзя связаться ни сейчас, ни в будущем.

— Отец в чем-то прав, Элайн, — задумчиво произнес Филипп. — Как, черт побери, Маркус смог достать твой адрес и телефон?

— Ты на чьей стороне, Филипп? — вспыхнула от негодования Элайн.

— Конечно, на твоей. Я же всегда заботился о твоих интересах.

— Да, ну хорошо, поддержи меня и на этот раз.

— Поддержать тебя в чем? — с удивлением спросил Филипп.

— Я уезжаю из страны, Филипп. — Элайн кончиком языка облизнула нижнюю губу и гордо вздернула подбородок. — Как только я закончу все необходимые приготовления, я собираюсь отправиться в Марбелью, к Маркусу.

Филипп в изумлении уставился на сестру.

— Я, Филипп… — Элайн опустила темные ресницы, не в силах взглянуть на брата. — Я намереваюсь сбежать в Марбелью и…

— Подожди минуточку. — Филипп тяжело вздохнул и прикрыл ладонью руку Элайн, пытаясь успокоить ее. — Ты сошла с ума? Сбежать! О чем ты говоришь? Ты уверена, что этот Маркус не имеет отношения к преступному миру?

— На все сто процентов! — надув губы, ответила Элайн. — Ты рассуждаешь совсем как отец, который считает, что Марбелья — это «побережье преступников».

— Ну, будучи судьей, он, возможно, лучше, чем другие, знает, где обитают проходимцы.

— Не говори ерунды, Филипп. Маркус владеет совершенно легальным баром на побережье. А слова отца свидетельствуют только о том, что он настоящий параноик. Судьи обязаны быть беспристрастными. Отец не должен делать такие выводы и думать плохо о людях только потому, что они живут там, где повесили несколько грабителей банков. Во всяком случае, дело даже не в этом, — продолжала Элайн. — Если я расскажу отцу о своих планах, он сделает все, чтобы остановить меня. Он закроет аэропорты и железнодорожные вокзалы и примет все меры, лишь бы не дать мне выехать из страны. Именно это я имела в виду, когда сказала, что собираюсь сбежать — сбежать от него.

— Элайн, мне кажется, ты не права. Ты просто нашла несколько старых писем, поругалась с Джоном из-за того, что он заставляет тебя выйти замуж за Блэкшоу, ты ищешь причины…

— Маркус любит меня, — настойчиво повторила Элайн, чувствуя, что теряет поддержку Филиппа, и размышляя, могла ли она хоть когда-нибудь полагаться на него. — И ты, и отец убеждали меня, что это был просто курортный роман, а поскольку тогда я находилась в шоке, то позволила себя уговорить. Сейчас же мое состояние совершенно нормальное, и я чувствую себя иначе из-за тех писем. Маркус и впрямь любит меня и…

— А что же будет с Софи? — Филипп выдвинул последний, самый веский аргумент.

Серые глаза Элайн расширились, и она слегка вздрогнула.

— Конечно, я возьму ее с собой, — ответила Элайн. — Неужели ты думал, что я ее оставлю?

Филипп залпом допил виски и с беспокойством потер лоб. Элайн никогда не смотрела на мир трезвым взглядом. Ее всегда баловали и во всем ей потакали. А потом, когда Элайн была всего лишь подростком, она потеряла мать. Стоит ли удивляться тому, что в итоге с ней случилась такая беда? Филипп в любую минуту готов был помочь Элайн, но он не мог одобрить это сумасбродное решение.

— Элайн, — ласково начал он. — За последний год многое изменилось. Возможно, год назад Маркус все еще мучился от разлуки с тобой, находясь под влиянием вашего романа, но…

— Это был не просто легкий флирт, — горячо возразила Элайн. — Мы по-настоящему любили друг друга.