Девятнадцатилетняя Дашка – полная ее противоположность. Урожденная блондинка, она красила свои длинные и гладкие, как у кинематографической индианки, волосы в иссиня-черный цвет. Дашка производила впечатление почти демоническое: кожа бледная, глаза огромные, ярко накрашенный рот смотрелся рваной раной на худеньком лице.

Ну и Женя. Женя – это вообще отдельная песня. Если и Инну, и Дашу можно было назвать красавицами, то Женя вряд ли попала бы даже под определение «симпатичная». Про себя она говорила снисходительно и с некоторым вызовом: «Да что уж там, урод уродом». Она была рыжая, и обошлось тут без всякой краски для волос. Черты ее лица казались слишком мелкими, чтобы физиономия могла прослыть хотя бы запоминающейся. Нос вздернутый, как вешалка для кухонных полотенчиков. Капризно изогнутые губы непростительно тонки. И вдобавок все эти прелести щедро усыпаны мелкими бурыми веснушками, точно яблочный пирог корицей. Ни при каких иных обстоятельствах обладательница подобных «неформатных» красот не попала бы в девчоночью поп-группу, если бы в один прекрасный день судьба-индейка не столкнула ее с продюсером Артемом Иртеневым. Но у Жени был голос – не Дашуткино нежное блеяние, не Инкино приятное, грудное слабенькое воркование, а настоящий голос. Только для девушки, пожалуй, слишком низкий и басовитый, но этот штрих придавал ей дополнительного «изюма». Правда, от репертуара ее коробило – Женя была девушкой в ярко выраженном рок-стиле, и ей мечталось и впредь не пускать розовые сопли...

Короче, участницы группы «Паприка» были непохожи друг на друга, как пришельцы с разных планет. И поэтому они не то чтобы полюбились, но сразу запомнились публике.


Стоя у самого края сцены и нервно сжимая ладошкой микрофон, Даша машинально, на автомате открывала рот, без труда попадая в знакомую до последней нотки фонограмму. А сама, слегка прищурившись, напряженно всматривалась в зрительный зал, стараясь, чтобы ее ищущий взгляд не очень бросался в глаза окружающим. Жаль, что разместившиеся за круглыми столиками зрители были освещены куда хуже, чем девушки, зажигательно пританцовывающие на сцене. Даша ничего не видела, кроме силуэтов и полустертых лиц.

Ну ничего, она ведь может под каким-нибудь предлогом спуститься в зал и после концерта. Хотя на корпоративных вечеринках такое и не поощрялось. Для поедающих деликатесы гостей Даша была всего лишь обслуживающим персоналом, может быть, рангом чуть выше, чем снующие между столиками официантки.

Но она что-нибудь придумает, выкрутится. Всегда можно, например, соврать, что во время выступления у нее отлетела сережка.

Ей надо, надо во что бы то ни стало спуститься туда, где за одним из столиков затаился мужчина ее мечты. То есть этого мужчину она никогда не видела, но он вполне мог таковым оказаться. Какой романтичный сувенир прислал он ей в гримерную – это вам не банальные розы и даже не бриллиантовое кольцо, грубо намекающее на благосостояние и социальный статус тайного воздыхателя. При всем своем легкомыслии банальных жестов Даша не любила.

В этот раз... В этот раз таинственный некто, интересы которого представлял неразговорчивый посыльный в униформе, преподнес ей глобус из темного бельгийского шоколада. Не бутафорскую имитацию, а самый настоящий глобус, на котором была четко прорисована политическая карта мира. И в кружочек, помеченный заманчивой надписью «Прага», было воткнуто бумажное сердечко, на котором убористым почерком написано: «Ближайшие выходные? Мы вдвоем? Да или нет?»

Даша разволновалась, а девчонки принялись хором над нею потешаться. Надо сказать, у них был на то повод, и не один. В прошлом месяце, например, Даша рискнула отправиться на свидание с таинственным обожателем, который на протяжении полугода писал ей длинные письма. Она решила, что мужчина, способный на сентиментальное стихосложение (несколько раз он посвящал ей трогательно-корявые сонеты), вряд ли может быть опасен. В итоге все едва не закончилось групповым изнасилованием. А в прошлом году, когда их сценическая карьера только набирала обороты, Дашка отважилась явиться на сходку какого-то липового фан-клуба «Паприки», организованного непонятно кем. Из чердачного помещения, которое арендовал этот лжеклуб, ее забирал наряд милиции.

Женька с Инной почему-то считали Дашу воплощением никчемности, ветрености и непростительного легкомыслия. За дурочку ее, короче, держали. А вот и зря. Потому что амбиции у нее такие, что никакой дурехе и не снилось. Первое – рано или поздно она станет лидером группы «Паприка». Инка, конечно, сдавать позиции не собирается, да и Даше недостает стервозинки, чтобы ее нагло подсиживать. Но солистка ведь не вечна – по Дашиным девятнадцатилетним меркам, из Инны давно уже песок сыплется. Второе – примелькавшись в «Паприке», она убедит Артема, что ее сольное развитие принесет ему гораздо больший доход. А если Иртенев окажется из упрямых, то она беспроблемно другого продюсера подыщет. Третье – ей повезет в любви, честное слово. По-другому и быть не может, ведь Даша не сидит сложа руки, как некоторые фаталистично настроенные особы ее возраста. Нет, она ищет, старается, вертит тщательно причесанной головой направо и налево, выискивая потенциального спутника жизни. И пусть кто-то скажет (вернее, все говорят), что в девятнадцать лет рановато задумываться о жизненном благоустройстве. Она, Дашута, расхохочется наглецу в лицо. Но только когда на безымянном пальце ее правой руки будет долгожданное золотое колечко...

– А ваша девочка избила Деда Мороза! – доложила Артему распорядительница вечера, визгливая женщина истерического типа с башней неестественно рыжих кудрей на голове.

– Что? – удивился тот. – Как избила? Которая?

– Та, что пострашнее...

Инна дернула Артема за рукав:

– Идем уже.

Но тот отмахнулся от нее, как от надоедливого игривого щенка. Она вздохнула – кому, как не ей, было известно, что после таких вот концертов у Артема всегда бывает плохое настроение. «Таких вот» – означает провальных. Артем был максималистом и идеалистом – ему казалось, что каждый выход группы «Паприка» на сцену должен быть феерическим зрелищем. Адекватный в прочих деловых вопросах, он почему-то никак не мог понять, что, когда спишь по четыре часа в сутки, просто невозможно источать энергию и оптимизм. А предновогоднее время – самое тяжелое...

– Нет, от Женьки пора избавляться, – сквозь зубы процедил он, – похоже, она не понимает, какое одолжение ей сделали. Где она была бы, если бы не я.

Инна прикусила накрашенную перламутровой помадой губу. У нее был несклочный характер, но иногда соседи по шоу-террариуму казались невыносимыми.

– Ладно, пошли, – буркнул Артем, – естественно, она знает, что натворила, поэтому теперь до завтра мы ее не увидим.

– Я только губы подкрашу, и едем, – улыбнулась Инна и, пока он не успел возразить, юркнула в туалет. Запершись в одной из кабинок, она извлекла из оранжевой круглой сумочки мобильный телефон и нервными пальцами набрала знакомую комбинацию цифр.

«Абонент не отвечает или временно недоступен», – в который раз вежливо объяснил ей механический голос. Инне захотелось размахнуться и швырнуть крошечный аппаратик в кафельную стену, но она сдержалась – нордическим блондинкам повышенной степени безупречности не стоит устраивать сцены в общественном туалете модного ночного клуба. Как он может так с ней поступать? Ладно уж, к будничной холодности и занятости она смогла бы привыкнуть – в отличие от большинства классических блондинистых дам Инна Иртенева не была слишком гордой. Но как же он мог проигнорировать ее в канун Нового года, когда она уже придумала сотню отговорок, миллион интеллигентных предлогов, чтобы сбежать от мужа и поехать к нему?! Пусть они не могут быть вместе в сам праздник, но какая возмутительная причина помешала им отметить его заранее?!

– Инна, ты там долго? – послышался из-за двери усталый голос Артема.

Еле справившись с раздражением, она ответила, что уже выходит. С ума сойти, он ее уже возле туалета подстерегает! Даже в уборной она не может найти желанного уединения!

Когда Инна вышла, на ее губах цвела вполне благожелательная улыбка. Как профессиональный фокусник прячет белого кролика в шляпе, так и она могла легко спрятать нарастающую тоску за спокойной приветливой маской.

– Я тебя заждался. – Артем улыбнулся в ответ. Похоже, за те пять минут, что она провела в туалете, настроение у него улучшилось. – Слушай, давай сегодня не будем заезжать ни в какие рестораны. Отправимся пораньше домой. Я так устал.

– Конечно, – со вздохом согласилась она.

– Ты выпила свои витамины?

– Конечно, – повторила Инна.

– Извини, что опять напоминаю. – Поцелуй, запечатленный продюсером Артемом Иртеневым на щеке супруги, был скорее дежурным, чем нежным. – Ты же знаешь, что тебе нельзя полнеть.

– Конечно, – в третий раз произнесла Инна. У нее просто не было сил подойти к диалогу более творчески и покопаться в собственном словарном запасе. Настроение ее было безвозвратно испорчено – на весь оставшийся день.


А у Даши было новое пальто. С ума сойти – алое, с пышным лисьим воротником! И в пальтишке этом она казалась самой себе красивой и роковой, почти как голливудская дива сороковых, только вот на физиономии строгой красавицы из прошлого едва ли могла появиться такая широченная самодовольная улыбка. Даша быстро разочаровывалась в мужчинах, зато саму себя она любила искренне и безоговорочно, с фанатичностью религиозного адепта. Впрочем, это невинное самолюбование полностью оправдывалось ее нежным возрастом.

Надвинув на лоб кокетливую кожаную шляпку цвета фуксии, Даша выскочила на улицу и мелкими шажочками засеменила по направлению к стоянке такси (мелкими – потому что на двенадцатисантиметровых шпильках походку Гулливера изобразить проблематично).

– Даша! – вдруг окликнул ее мужской голос, идентифицировать который она с ходу не смогла. И неудивительно, у нее было столько знакомых, в том числе и мужчин. – Даша! Вы без машины? Вас подвезти?