Ирина, поняв это, снова потеряла сознание, а когда пришла в себя, решила, что и она умерла — так непривычно тихо было. Она осмотрелась и поняла, что все пятеро мучителей спят, обколовшись и перепив водки. Руки и ноги ей давно развязали, чтобы удобней было издеваться, понимая, что ходить она уже не может.

Как она смогла выбраться из дома, натянуть на себя какие-то лохмотья, которые там нашла, и, главное, как она добралась до дороги, никто не знает, а она не помнила.

Но смогла точно рассказать оперативнику, который пришел в больницу утром взять у нее показания, где находится этот пыточный дом. Выродков арестовали — они так и не проснулись, когда в дом ворвалась группа захвата.

Олеся была там же, все еще привязанная к кровати.


— Дай мне сигарету! — хрипло потребовала Сашка у Ивана.

Он достал сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. Она затянулась, не закашляв, посмотрела вдаль.

Уже давно сумерки сменились темнотой, Коля опустил сетку от комаров, уютно отделившую летнюю кухню от остального мира, мирно потрескивали дрова, брошенные в мангал для освещения. Когда он все это сделал, Сашка не заметила.

Она ничего не замечала, когда говорила, сейчас только вынырнула, очнулась от воспоминаний. В разлитой тишине, нарушаемой еле слышным лягушачьим хором, так нереально ужасно, несовместимо с жизнью было все, о чем она рассказывала.

— Из больницы я забрала ее к себе через два месяца. Ей сделали еще несколько операций. Я нашла хорошего психотерапевта, он взялся ее лечить, посоветовал мне устроить Ирину на работу, я взяла ее к себе секретарем, моя бывшая секретарша как раз должна была уйти в декрет. Но она не живет! Вернее, живет в постоянном страхе! В ужасе! Она боится выходить из дома, ходить по улицам, боится людей, незнакомые мужчины вызывают у нее панику, жуткий страх! Хорошо хоть психотерапевт у нее женщина. А дети! Они так всего боятся, считывая с матери этот животный страх! Первое время, во сколько бы я ни пришла с работы, они меня ждали, выбегали в прихожую, хватались за мою одежду, так и ходили за мной везде. Не отпускали. Я готовлю — они со мной на кухне, одной рукой зайцев к себе прижимают, другой крепко держатся за мою юбку! И так же они гуляют с Надей на улице — просто ходят и держатся за нее! Врач настояла, что Ирине надо жить отдельно, научиться заново жить самостоятельно. Мы сняли ей квартиру, а она из нее не выходит! То есть выходит, конечно, но только не одна. Утром ее забирает Сережа, мой водитель, он теперь только ее возит и детей, вечером отвозит назад. В магазин она не ходит — попробовала пару раз, так у нее случился такой приступ страха, что она теряла сознание, приходится Надежде все покупать или Сергею.

Сашка затушила резким движением сигарету в пепельнице, которую подвинул к ней Иван.

— Дай еще! — попросила она.

Иван дал. Поднес к сигарете зажженную зажигалку, Сашка не прикуривала — смотрела куда-то в пространство. Он забрал у нее сигарету, прикурил сам и протянул ей. Она не заметила ничего — сильно затянулась, не закашляв и в этот раз.

– Недели две назад меня попросила прийти Иринин психотерапевт.


— Здравствуйте, Александра Владимировна! Хорошо, что вы пришли, нам есть о чем поговорить.

— Нам надо жить всем вместе?

Всю дорогу Сашка выдвигала варианты, зачем она понадобилась врачу, и ничего, кроме этого, не придумала.

— Пока нет, подождем, посмотрим. Я хотела поговорить с вами о другом. Видите ли, Александра Владимировна, страх, который испытывает Ирина, он не пройдет быстро, лечение может занять годы.

— Значит, будем лечить столько, сколько надо! — предупредила Сашка ход данного высказывания.

— Я не о деньгах, Александра Владимировна. Вы при первой нашей встрече прояснили этот аспект. Я о том, что не вижу пока никаких сдвигов, и это меня беспокоит больше всего!

— Может, лекарства нужны какие-нибудь?

— Лекарства нужны, но вы же знаете, что Ирина категорически отказалась от обезболивающих и антидепрессантов! Она сильная девочка и понимает, что можно легко попасть в зависимость. Единственное, что сейчас является смыслом в ее жизни, — дети. Я старалась на этом построить процесс лечения, но… Любые попытки перевести внимание на нее как на личность вызывают мгновенное отчуждение.

— Объясните проще.

– Проще? Она не хочет жить. Не в смысле суицидальных мыслей, а в том, что она отказалась от себя как от личности. Как от женщины. Понимаете, ей придется до конца своих дней жить теперь с тем ужасом, через который она прошла. И мы, люди из обычного мира, не можем и не сможем ее понять! Я могу много говорить и объяснять, но не стоит отнимать ваше время. Я думаю, что Ире надо сменить обстановку, уехать из Москвы. Этот город подсознательно для нее ассоциируется со смертельной опасностью. И еще. Я могу посоветовать одну группу, по типу анонимных алкоголиков, только там занимаются люди, пережившие насилие. Может, что-то сдвинется, я никак не могу вывести ее из ступора страха, тем более что нет медикаментозной помощи. Ей надо услышать, понять, что она не единственная, кто прошел через ад. А еще увидеть, что люди живут дальше, строят жизнь. Хорошо бы ее на природу с детьми отправить, туда, где людей поменьше.


— Коля, возьми ее сюда пожить, хотя бы до конца лета. Она сильная, молодец, умница, я знаю, она справится со своими страхами, но сейчас она инвалид — у нее постоянно болит все тело, все кости, волосы выдраны клоками и больше не растут, приходится ходить в платке, и это еще больше отдаляет ее от людей! Я делаю, что могу, но этого мало, да и не та это помощь! Ей действительно надо туда, где людей поменьше и нет поводов для такого страха. И главное — дети! Их сейчас надо спасать от жизни в постоянном страхе! Ее нельзя жалеть — ее понять надо! Может, ты поймешь?

— Саш, ты чего меня уговариваешь? — принимая ее дружеское «ты», спокойно спросил Коля.

Вытащил откуда-то телефон, да не простой сотовый — тяжелый, странный, Сашка таких и не видела раньше.

— Водитель твой может их привезти до станции?

— Может, — удивилась Сашка.

Он протянул ей телефон.

— Вот пусть и привезет. Звони. Скажи, чтобы вещи брала только самые необходимые свои и детей, на первое время. Остальное потом решим. Я их у станции встречу.

— Что, прямо сейчас? — совсем опешила Сашка.

— А чего тянуть, Саш? Пол-лета уж прошло. Из Москвы их забрать надо, ясное дело!

— Да она напугается! Ночью ехать неизвестно куда, да еще и в Подмосковье! — сопротивлялась Сашка такому молниеносному решению.

— Вот ты и придумай, как ее успокоить, да так, чтобы она не боялась. Звони!

Сашка, как под гипнозом, набрала номер телефона, но не Ирины, сначала Сергея — водителя. Николай с Иваном отошли в сторонку, за пределы антикомариной сетки, и тихо о чем-то разговаривали.

Дав указания Сергею, она вздохнула пару раз и даже перекрестилась, бросив взгляд в сторону беседующих мужиков — не заметят ли? — и набрала Ирину.

— Ирочка, это я.

— Александра Владимировна! Вы где? — конечно же, перепуганно спросила Ирина.

— Я на даче у друзей.

Господи, помоги найти правильные слова! Тут и здоровый человек, с которым самое страшное, что случилось в жизни, — это протечка унитаза, перепугается — ехать куда-то, уж почти в ночь, к незнакомым людям! А Ирина!

— Ириш, ты ничего не бойся. Для тебя и детей все плохое закончилось. Теперь только хорошее будет! Обещаю! Ты мне веришь?

Ира подумала, осторожно помолчав, и ответила. Твердо:

— Верю.

— Вот и хорошо. Ты собери вещи летние свои и детские, сейчас Сергей приедет и отвезет вас на одну станцию. Там вас встретит мужчина. Ты его не бойся, это очень хороший человек и мой друг, можешь ему верить, как мне. Его Николай зовут. Он большой, и машина у него большая — не бойся. Ничего не бойся!

— Ладно, — тихо сказала Ира.

Саша подошла к мужчинам, отдала телефон Николаю.

— Через два часа они будут на станции.

— Вот и хорошо, — подвел итог Николай. — Где вам постелить?

— А знаешь, давай на сеновале. У тебя там благодать! — принял решение Иван.

— Порознь! — уточнила Сашка.

— Тебе, Саш, наверху, на втором этаже, — задушевно предлагал хозяин, — там красота! Спокойно, реку, небо из окна видно. А Ивана внизу устроим.

— Коль, мне с тобой ехать надо, — ушла от темы красот природы Сашка к заботам людским.

— Не надо тебе со мной ехать. Не волнуйся, Саш, все будет хорошо! — как-то так сказал он, что Сашка поверила.

— Я вас дождусь, надо, чтобы они меня увидели.

– Саш, не надо ждать. Спи. Я же обещал: все будет хорошо! – уверил ее Николай.


Пахучее, покалывающее сеновальное счастье мягко приняло в себя уставшее, избитое Иваново тело.

Хорошо!

Только сна не было ну ни в одном глазу. Мысли крутились, крутились, крутились в голове, не давая покоя навязчивыми вопросами.

Тишина. И темень. Совсем не из жизни жителя мегаполиса, и пугали, и завораживали, и располагали к размышлениям.

— Саш, не спишь?

На сеновале посреди ночной темноты и тишины голос Ивана звучал как оперная ария, пропетая знаменитым тенором.

— Нет, — отозвалась сверху Сашка.

— Почему вдруг такое доверие мужику, которого ты первый раз видишь?

Она помолчала. Что-то шуршало в дальнем углу большого амбара, может, мышь, может, какой ночной зверек, или просто сено «вздыхало».

— Так бывает в жизни. Редко, но бывает, — ответила наконец она.

— А если твоя Ира не согласится остаться без тебя здесь? Что тогда?

— Я не поняла, ты за нее переживаешь или за Колю?

— Саш, — повысил голос Гуров, раздражаясь. — Он такое перенес, только оклемался! Зачем ему лишние переживания, чужие причем?