Если у меня и осталось внутреннее чутье и если ему можно было еще доверять, то оно подсказывало мне — не признавайся, что имя вылетело из самого Сержа в минуту глубокого стресса.

— Я называю его Сержем. Мне кажется, оно подходит ему. Ну, вы ведь знаете, как это бывает между двумя людьми? А он зовет меня Катей или Кэти — ничего общего с Юлей. Тоже считает, что оно мне подходит.

А тетушка намекает, что он, Серж, обзывает меня кошачьей едой.

— Я понимаю, понимаю, — покивал Павел Иванович.

— А почему вы спросили? Что связано с этим именем? Оно было у Сержа, то есть у Саши, раньше, он жил под ним?

— Нет, нет, у него было совсем другое имя.

— А где он работал?

— Знаете что, давайте выпьем! — Павел Иванович поднялся. — Что вы, как врач, рекомендуете, коньяк или валерьянку?

— Коньяк, — не задумываясь, пропищала я.

— Идите сюда. — Генерал подозвал меня к стеллажу с книгами.

Он вынул несколько томов. За ними была спрятана початая бутылка и маленькие серебряные стаканчики.

— Закуски нет, — сказал Павел Иванович, наполняя стопочки. — Ну, давайте, за Сашу и за наше здоровье. Отлично. И быстренько все убрали. — Он снова замаскировал бутылку.

— Всего-то — штраф, — сказала я. — С меня — пятьдесят рублей по максимуму, с вас, как с руководителя, — сотня.

— Что? — не понял Павел Иванович.

— Статья сто шестьдесят первая Кодекса об административных нарушениях. Распитие спиртных напитков на производстве.

— А! — говорил генерал, пока мы возвращались на место. — У меня в приемной свой кодекс в юбке сидит. Все доносит жене, террористка. Никакой секретности. Думаю, Надежда и про эту бутылку знает, сантиметром замеряет убывание коньячка. Раньше у меня в другом месте захоронка была, так она однажды туда чаю налила. Разве от Нади спрячешься? Она полвека в разведке.

Павел Иванович не походил на хронического алкоголика, и после коньячка он снова стал мудрым директором школы. С одной поправкой: школы для умственно отсталых.

На меня тоже коньяк подействовал: я вдруг оскорбилась, что по их вине дурочку сваляла.

— Павел Иванович, это возмутительно! Я Сер… Саше не прощу! Почему он сам мне ничего не сказал? По его милости я прожила сумасшедшую неделю. Надо же! В тюрьму собралась.

— Юля, вы представляете себе, что такое нелегальный разведчик?

— Нет, а разве они не все нелегальные?

— Только в некотором смысле. Это могут быть профессиональные разведчики и в то же время представители самых разных профессий — дипломаты, юристы, инженеры, ученые, торговцы. Они живут под своими именами, периодически ездят за границу и трудятся там за двоих в прямом смысле слова — на двух работах. Хлеб им достается нелегко, но все-таки с нелегалами не сравнить.

Нелегал — это очень редкая профессия и призвание. На многие годы человек поселяется в другой стране, живет под чужим именем и с чужой биографией. Он должен стать другим и одновременно остаться самим собой. Поверьте, это страшно сложно. Но мы даже не об этом сейчас говорим. Почему Саша не признался вам? Вовсе не потому, что не доверял. Понимаете, он обязан защищать тех людей, с которыми работал. Любая утечка информации, и пострадают многие — те, кто был с ним в одной упряжке, и те, кто ни сном ни духом не ведает, что помогал советской, тьфу ты, российской разведке.

— А у Саши тоже есть звание военное?

— Он полковник. И у него много боевых орденов, сейчас мы его представили на звание Героя России. Саша — выдающийся разведчик, таких единицы. Обычно нелегал возвращается на родину, если возникает угроза провала. А он отлично работал больше двадцати лет и вернулся, успешно выполнив задание.

— После того, как погибли его жена и дочь. У него был нервный срыв?

— Не было у него срывов. Переживал, конечно. Но, Юля, только в кино супермены, играя мышцами, демонстрируют железную выдержку так, что она всему миру заметна. Настоящее мужество — оно без цвета, запаха и внешних эффектов. Вы, Юля, — это особая статья. То, что Саша перед вами раскрылся, говорит о том, что он вам доверяет. Просто как человеку, как женщине доверяет.

Я фыркнула и отрицательно покачала головой:

— Он передо мной раскрылся? Да я когда пыталась проанализировать, что я о нем знаю, то выяснилось — нуль. А он обо мне — все. Сама выболтала. Я ему — сдайся властям. Он мне — выходи замуж! Шантажист!

— Поверьте, Юленька, если бы Саша захотел, если бы он считал нужным, вы бы никогда не догадались, кто он есть на самом деле. Ну, подумаешь, акцент легкий — прибалты от него всю жизнь избавиться не могут. Фильмов наших не помнит, эстрадных певцов и дикторов не знает — амнезия, частичная потеря памяти после травмы. Правдоподобные объяснения можно найти чему угодно. Для профессионала это не проблема. Только он, Саша, хотел быть с вами самим собой.

— Павел Иванович, а за мной следили?

— Кто?

— Вы, ваша служба.

— Зачем?

— Не знаю, для конспирации.

Павел Иванович расхохотался и развалился в кресле. По-моему, ничего остроумного в моем вопросе не было.

— Нет, Юленька, не следили, выбросите из головы эти мещанские бредни шпиономании. Конечно, мы вас проверили в установленном порядке. Да не пугайтесь, обычная бумажная проверка — не числитесь ли в судимых, не привлекались ли. Если бы вы пошли работать в поликлинику на военном заводе, там сделали бы то же самое. Поймите, вы слишком близко подошли к человеку, за голову которого кое-кто очень дорого бы заплатил. Опять я вас напугал. Да ничего с ним не случится, проживет еще тысячу лет. Тем более с такой красавицей.

— Павел Иванович, а у меня брат двоюродный в Америке живет.

— И что? У него какие-нибудь проблемы?

— Не знаю, кажется, нет. А вы не знаете?

— Понятия не имею. Юля, я вам еще раз говорю: ничего не бойтесь, живите своей нормальной жизнью. У меня тоже племянник окончил Юридическую академию, поехал в Англию на практику, там, видно, и останется. Дома зарплаты мизерные, и мозги наши никому не нужны.

Я, по всей вероятности, задерживала генерала, отвлекала его от работы. Но мне очень хотелось еще расспросить его кое о чем. Например, о первой жене Сержа.

— Машенька была замечательным человеком, — сказал Павел Иванович в ответ на мой вопрос. — Вообще, подготовка нелегального разведчика — дело длительное, кропотливое и очень дорогое. Поэтому жениться ему на ком попало… Нет, конечно, Саше никто невест не подсовывал. Выбор у него, скажем так, был. Но все-таки… Они были очень хорошей парой. Единомышленники, друзья, товарищи. Дочь он очень любил. А Машу? Не знаю. Не хочу влезать в ваши личные дела, но после того, как он познакомился с тобой, Юля, он здорово переменился. Нелепо мужика с цветком сравнивать, но Саша именно как роза расцветал, становился другим человеком. Мягким? Нет.

Какое-то другое слово надо сказать, но я не подберу. И он, между прочим, очень волновался, что оставляет тебя в растрепанных чувствах. Поэтому мы договорились: если он задержится, то я с тобой — ничего, что тыкать стал? — встречусь и все объясню. Вот встретился. И ты меня чуть до третьего инфаркта своими выкрутасами не довела. Давай еще выпьем по-тихому? Что у тебя во фляжке? — Генерал хитро подмигнул мне.

— Нет, только не из фляжки, только валерьянки. Павел Иванович, а почему Саша задерживается? С ним ничего не случилось?

— Абсолютно. Валяется в гостинице, книжки читает и ждет, когда выйдет на связь один человек.

Генерал ответил быстро и небрежно, и потому сердце у меня сжалось — лукавит.

Но я решила вести себя как верная и мужественная подруга доблестного воина и более не выпытывать секретов.

В голове крутились какие-то отрывочные сведения о разведчиках, почерпнутые из газет. Я вспомнила об англичанине, который работал долго на нас, а потом, приехав в Москву, здешней жизни не выдержал, покончил с собой. Я запомнила ту публикацию только из-за одной детали — разведчик в предсмертной записке просил похоронить его в форме КГБ. И еще какая-то знаменитая личность, прототип героя из фильма «Мертвый сезон». В статье говорилось, что никак не мог привыкнуть к жизни на родине, уговаривал сделать ему пластическую операцию и снова заслать в тыл врага.

Отношение Сержа к нашим экономическим реформам было, мягко говоря, скептическим. Его возмущали вещи, которых мы и не замечали вовсе. Значит, и он переживал или переживает внутренний конфликт?

— Конечно, есть такой конфликт, — подтвердил мои догадки Павел Иванович. — Юля, ну представь. Двадцать с лишним лет в другой шкуре! Это же целая жизнь. Человек — Саша, например, — делает удачную карьеру, становится состоятельным бизнесменом. У Саши был процветающий и прибыльный бизнес. Здесь у него, конечно, накопилась зарплата за многие годы. Представляешь, что с ней, рублевой, стало? То же самое, что со сбережениями всех остальных. Если сравнивать с его прошлой жизнью, то Сашка не такой уж и богатый. Ну, дали ему квартиру в Орехово-Кукуево, купил он машину, мебель. Но разве он к такой жизни привык? Ни семьи, ни родных, в стране катавасия… Любой человек задумается, ради чего столько лет ломался. Саша не жаловался, нет. Собаку завел. Это нормально — здоровому мужику быть привязанным к жизни только благодаря собаке?

— Вроде старой девы с кошечкой? Но Рэй — действительно особенный пес, — выступила я в защиту нашей собаки.

— Да не о собаке речь! Работа в Центре, она другая… Саша привык жить в постоянном напряжении, находиться рядом с опасностью, ходить в темноте по краю обрыва. Это же совсем другой обмен веществ.

А здесь? Голая аналитика. Он, конечно, мужик сильный, эмоций своих не выплескивал, но внутри-то, наверное, черная тоска грызла. А потом, Юля, ты появилась. И он, ну, про цветочек я уже говорил. Ожил человек, совсем другим стал. Ты его, можно сказать, спасла. Нас всех в отделе жуткое любопытство разбирало — кака така дивчина нашего железного Сержа в ласкового кота превратила.