Но в целом она ни о чем не жалела. Разве что о том, что невозможно выбирать собственных чад. Все нуждались в пинках, причем разными ногами: Уэсли весь из себя умственный, без всякого интереса к земле; а Том – тот могучий парень, но без деловой хватки. Элли была красивая и умненькая, но такая же упрямица, как и ее братья; в город ее тянуло, видите ли. Вот и не привело это к добру. Брэдфорд не место для деревенской девчонки, особенно в голодные военные годы, когда у тебя на руках двое детишек, а муж воюет с немцем.

Если бы Элли приехала домой, на свежий воздух, они бы не захлопнули дверь перед ее носом. Но она не сделала этого – Йевеллы слишком гордые, чтобы признавать свои ошибки. Да и сами они, родители, тоже хороши – а еще считают себя добрыми христианами!

Утро прошло в неустанных хлопотах. Ади было некогда раздумывать о несбывшемся. Надо было накрыть в большой кухне с каменным полом обед для работников, заглянуть в курятник, погладить рубашки. Потом она нагрела духовку и испекла немного сдобы и имбирного печенья, чтобы было чем угостить веселую молодежь, когда та придет их поздравлять. Джо выпил чаю перед последним обходом стада. Завтра будет день забоя, когда заколют хрюшку Миртл, а потом до ночи будут ее разделывать.

Уже после восьми она присела с корзинкой рукоделия возле незаконченного коврика. У фермерской жены не бывает отдыха, с улыбкой подумала она и тут вспомнила про письмо, лежавшее в ее кармане.

– Из Китли что-то пришло. Мне открыть конверт, или ты сам это сделаешь? – спросила она у мужа, задремавшего в большом кожаном кресле. Он что-то буркнул, когда она вынула из конверта вложенный туда листок, потом удивленно раскрыл глаза, не слыша от нее никаких комментариев.

– Что там такое? Дай-ка сюда…

– Ты уж лучше прочти сам, – пробормотала она и пододвинула к нему письмо.

Он нашарил очки, пробежал глазами строчки и уставился на мерцающее пламя, словно в поисках ответа.

– Ну и дела, язва меня расшиби! Прямо хоть падай на колени и молись Господу. Бедная девочка… прямо в канун Рождества… Но не слишком ли это большая обуза для нашего возраста? – Его глаза умоляли ее согласиться с ним.

Ади прочла письмо и тоже долго и пристально смотрела на пламя, прогоняя из памяти образ Элли. Фото дочки лежало, перевернутое, в ящике ее туалетного столика. Все-таки ведь она их плоть и кровь, единственная внучка, названная в честь их знаменитой родственницы Мириам-из-Долины, которая, рискуя собственной жизнью, спасла детей в страшный буран. Неужели они обрекут бедняжку на приют?

К тому же сейчас на дворе Рождество, со всеми историями о странниках, не нашедших себе крова на ночь. Как можно отказать маленькой девочке в гостеприимстве в такое холодное время? Как они будут смотреть в глаза соседям?

Джо вскочил с кресла и нервно забегал по комнате.

– Проклятый идиот! Потащился среди ночи на пути, прямо под колеса экспресса! Страшно даже подумать! Я видел, что оставалось от собак, оказавшихся на рельсах. С железной дорогой шутки плохи.

– Для нас с тобой, Джозеф Йевелл, все к лучшему.

– Да ты погляди, куда их занесло. Элли и Уэсли отступники, они сбежали в город, – ворчал он, не глядя жене в лицо, чтобы не видеть ее страдания.

– Мы сурово обошлись с Элли. Мириам не виновата, что у нее такие родители, ведь верно? Неужели мы отвернемся от нее? С какой стати? Ответь мне.

– Мы совсем ее не знаем, – огрызнулся Джо.

– Неужели ты выгонишь овечку из твоего стада, чтобы она бегала к барану на чужом поле?

– То животные, а то люди.

– Когда речь идет о нашем потомстве, мы ведем себя точно так же. Нравится нам это или нет, но она одна из нас: она из Йевеллов и зовут ее, как твою родную мать. Какая жизнь ее ждет, если мы откажем ей в заботе? Сможешь ли ты жить с этим «я не могу, только не сейчас», понимая, что мы могли бы… – Ади покраснела от волнения и чуть не плакала.

– Мне надо помолиться. Может, на это не будет господней воли.

– Не знаю, с чего ты это взял, методистский пастырь. Разве в Священном Писании не сказано: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им»? Раз уж сам Иисус так сказал, то и нам тоже надо поступить так же.

– Аделайн, ты даже не представляешь, о чем говоришь… ведь это чужой ребенок.

– Нет, это ребенок нашей покойной дочери, бедная сиротка. Ведь мы с тобой помогли многим сиротам за нашу долгую жизнь.

– Давай-ка ложись спать, утро вечера мудренее. Завтра и поговорим. А я пойду и проверю, что там в коровнике, – сказал Джо. Ему хотелось поскорее уйти из комнаты, оказаться подальше от этих неожиданных споров.

В ту ночь никто из супругов толком-то и не спал, они так до утра и проворочались в постели. Утром пришел забойщик свиней. Обсуждать вечернюю тему было некогда, и ее отложили.

Ади встала, зажгла свечку и выдвинула свой ящик комода, где хранились всякие женские принадлежности: спринцовки, губки, тампоны, прокладки и пояса. Скоро все это будет ей не нужно, старость на пороге. А тут этот непонятный городской ребенок, совершенно чужой в фермерском доме. Хватит ли у нее сил? Чья тут вина? Не слишком ли много требует от них судьба?

Но тут она взяла в руку фотокарточку Элли, и взгляд родных глаз пронзил копьем ее сердце. «Не оставляй моего ребенка», – кричали эти глаза.

Она задвинула ящик и быстро оделась, готовясь встретить этот тяжелый день.

Глава 2

Мириам сидела в вагоне, ошеломленная внезапностью случившихся событий. Ее оторвали от всего, что она знала с пеленок, от города и от знакомых ей людей. Отец только что лег в холодную землю, но его лицо уже поблекло в ее памяти. Теперь она будет жить в чужом краю с незнакомыми людьми, словно Руфь из библейской истории. Адвокат сказал, что ей повезло, раз она уедет в другое место, но она не поняла, что он имел в виду.

Ее новая родственница, прямая и сдержанная, сидела напротив нее и смотрела в окно, но Миррен часто ловила на себе ее цепкий взгляд.

Бабушка Йевелл появилась в адвокатской конторе, когда бабушка Симмс собрала маленький узелок с одеждой и отвезла Миррен на трамвае в Китли.

– Сейчас ты постарайся понравиться своей новой бабушке. Она приехала за тобой издалека. Следи за своими манерами и не бойся, – шепнула она, когда они сидели в коридоре возле двери адвоката и ждали.

– Ну, Мириам, – сказал адвокат, немолодой мужчина с пышными бакенбардами, когда их позвали в кабинет, и показал на сидевшую в кресле солидную леди в твидовом пальто, коричневой шляпке, с мертвой лисой на шее. – Я хочу познакомить тебя с миссис Йевелл, матерью покойной Эллен Мириам Гилкрист. Это твоя бабушка. Она любезно согласилась забрать тебя на семейную ферму, чтобы ты немного пожила в Уиндебанке.

Миррен присела в вежливом реверансе, как они это делали в школе, когда в класс приходил директор. Язык ее прилип к гортани.

– Для семи лет она высокая, – пробормотала женщина, пристально разглядывая Миррен.

– Мне восемь с половиной, – пропищала Миррен.

– И смышленая! – добавила женщина.

– Тебе очень повезло, Мириам. Твои дедушка с бабушкой готовы взять на себя полную ответственность за твое благополучие. Конечно, я надеюсь, что ты отплатишь им хорошим поведением, усердием и прилежанием.

– Но я их не знаю. – Миррен заплакала и вцепилась в бабушку Симмс. До ее сознания внезапно дошло, что она уедет неизвестно куда с этой вот строгой леди.

– Ничего-ничего, Мириам, – продолжал старый адвокат. – Вы познакомитесь получше в дороге, ведь вам предстоит долгая поездка по железной дороге… Для миссис и мистера Йевеллов то, что они берут тебя в свой дом, тяжкий груз, ведь им придется многое менять в своей жизни. А ты скоро привыкнешь к новым условиям. Милая моя, одна ты все равно не проживешь, не та у тебя ситуация. Если бы эти добрые люди не согласились…

Строгая леди перебила его на полуслове.

– Пойдем, детка, – сказала она. – Нам надо успеть на поезд, иначе твой дед зря прождет нас на станции. Нельзя заставлять фермера ждать. – Она улыбнулась одними глазами; Миррен схватила свой узелок, понимая, что иного выхода нет, и обняла на прощанье бабушку Симмс, утиравшую слезы.

– Девочка хорошая и вострая, миссис Йевелл, совсем как ее мама, настоящая леди… – сказала бабушка Симмс. Потом она ушла.

Почему ее бабушка и дед прежде никогда не навещали ее? Миррен знала, что когда-то, еще до ее рождения, была большая размолвка, ссора из-за ее отца. А еще она знала о фермах только, что там полно коровьего и конского навоза и что он воняет. Как-то раз они ходили в воскресной школе в поход на вересковую пустошь, в селение Гаворт, где какая-то леди написала книгу под названием «Вянущие шляпы»[3].

Миррен посмотрела на шляпку миссис Йевелл и невольно улыбнулась. Она привяла по краям, а перья на ней казались выцветшими и жидкими. Должно быть, в городке Уиндебанк постоянно дует сильный ветер. Как же она будет жить в такой глуши? Она посмотрела в окно, стараясь не шмыгать носом, а ее глаза наполнились слезами.

Там не было ничего, кроме зеленых полей и каменных стенок; стенки шли во всех направлениях, из-за чего холмы покрылись причудливыми узорами: квадратами, треугольниками, овалами и кругами, в середине которых виднелись пятнышки овец, словно ватные комочки.

– Мы почти приехали? – спросила она. – Когда мы увидим ферму?

– Всему свое время, – прошептала миссис Йевелл. – Потерпи немного. Все приходит к тем, кто умеет ждать…

Миррен вздохнула и снова повернулась к окну. Она никогда не видела столько стенок, овец, мужчин на повозках. Еще ее удивило, что вокруг не видно ни одной фабричной трубы. Вот какое удивительное место. Где же улицы с толпами народа?


Ади не могла оторвать глаз от девочки, сидевшей напротив нее. Вылитая Элли, какой та была в этом возрасте: такие же светлые косички и голубые йевелловские глаза. Если бы Миррен прошла мимо нее на улице, Ади решила бы, что видит призрак умершей дочки. И как она могла перепутать возраст девочки? Стыд какой! Мириам, кажется, родилась в конце войны. Старший ребенок, мальчик, умер вместе с матерью во время эпидемии. Конечно, деду с бабкой следовало бы их навестить, но на кого оставишь ферму? Да и мосты были сожжены, когда Элли сбежала из дома с шотландским землекопом.