Марьяна Романова - Девушка с голодными глазами

– И все равно я вас не понимаю, – с нервным смешком выдал Вадим. – Есть многие люди, которым это просто необходимо.

– Не смешите меня! О чем вы говорите?

– О таких мужчинах, как я, – выдавил он, – между прочим, я встречался с Антуанеттой.

– Вы? С ней? Встречались? – выдохнула я. – Но…

– Она потрясающая, – вздохнул он, – жаль, за нее слишком дорого берут.

Мои брови поползли вверх. В тот момент я окончательно почувствовала себя Алисой в Зазеркалье.

– Ну да, ее можно купить, – невозмутимо продолжил он, – одна ночь стоит семьсот долларов, за неделю дают скидку… Мы были вместе почти месяц. И теперь я почти банкрот. – С грустной улыбкой он добавил: – Но ни капельки об этом не жалею. Я бы и замуж ее позвал, но это так трудно… Она почти не ходит, при ней постоянно три сиделки и старший брат, который ее и продюсирует.

Меня затошнило.

– Так вы…

– Мне нравятся полные женщины, – застенчиво признался Вадим, – то есть… очень полные.

– То есть толстухи, – мрачно подытожила я.

– Ну зачем вы так… Между прочим, жена у меня субтильная. А это так, невинная шалость. Уверяю вас, многим мужчинам это нравится.

– Так ты еще и женат, – присвистнула я, – куда я попала. Еще и полторы тысячи рублей за это отдала.

– Я сам удивился, когда тебя здесь увидел, – улыбнулся Вадим, – обычно женщины сюда не вхожи. В иной день тебя бы и не пустили, просто сегодня нет аншлага, а на безрыбье, как говорится…

– Знаешь, ты меня удивил. Мне казалось, что современные мужчины, наоборот, предпочитают девушек с модельной фигурой, – сама не знаю, зачем я решила поделиться наболевшим именно с этим извращенцем. – Все мои подруги считают, что я катастрофически разожралась. До такой степени, что найти классного мужчину мне не светит, понимаешь? А мне нравится только первый сорт… Надо познакомить их с тобой. Наверное, тебе я кажусь костлявой мымрой, да?

– Ну почему, – нахмурился Вадим, – ты вполне… В теле.

– Что?! – я изумленно перевела взгляд с его лица на сцену, где вожделенная Антуанетта из последних сил перебирала колонноподобными ногами, имитируя танец маленьких лебедей. – Но по сравнению с ней…

– А ты не сравнивай себя с ней, – покачал головой Вадим, – ведь Антуанетта – необычная женщина, женщина в сотой степени. Она – гротескная фигура, этим и интересна. Она – вне социальной жизни, сама по себе. Если она кому-то нравится, то они под нее подстраиваются. Но, уверяю тебя, выбирать ей не приходится. А ты – обычная девушка, поэтому и должна жить по законам социума.

– Ну ты и скотина, – почти восхищенно протянула я, – как ты можешь – спать с толстухами и одновременно советовать мне похудеть?

– Ты спросила – я ответил, – невозмутимо сказал Вадим. – Между прочим, мой лучший друг позавчера ушел от женщины, с которой прожил почти семь лет. К свистушке из модельного агентства. Девчонка никто, не красавица, не звезда, листовки на стендах раздает да во второсортных показах участвует. Жопки нет, груди нет, а все туда же… А он говорит – любовь…

В тот вечер я позвонила знакомому наркодилеру и заказала стакан травы. Разделить со мною блаженный дурман было некому. Нинон где-то прочитала, что от курения марихуаны сохнет кожа, и навсегда завязала с легкими наркотиками. Про Гениального Громовича можно промолчать – и так все понятно.

Я устроилась на балконе, в гордом одиночестве. Села на дощатый пол, прижалась спиной к перилам. Покурила. Всплакнула.

Я ненавижу тебя, миссис Виктория Бэкхем! Твои богомольи жилистые ноги, твою взлелеянную субтильность, новомодный эргономичный дизайн твоего тела. Весь мир считает тебя иконой стиля, весь мир в восторге от того, как джинсы облегают твой почти несуществующий зад. Ты, мать троих детей, выглядишь, как девчонка-подросток, которую месяц держали на обезжиренном кефире. Все родившие женщины смотрят на твой впалый живот без следа растяжек, на твои бедра, незнакомые с братцем Целлюлитом, смотрят на твои точеные скулы и воют на луну от вселенской тоски. Я искренне считаю, что таких, как ты, надо не фотографировать на обложку Hello, а прятать в светонепроницаемом ангаре и выгуливать только, когда зайдет солнце, чтобы земных женщин не смущали твои креветочные телеса.

Я ненавижу тебя, Камерон Диас! Ходячий производитель комплексов на тонких ножках. Ненавижу за то, что тебя, тридцатилетнюю, не берут старина Возраст и старина Лишний Жир. Ненавижу за то, что я перестала носить мини, едва мне исполнилось двадцать пять, а к твоим бедрам не придраться, даже если рассматривать их под лупой.

Я ненавижу тебя, Кейт Мосс! Икона саморазрушения, тысячу раз пойманная с кокаиновой дорожкой в ноздре и тлеющим косячком, не брезгующая гамбургерами, вечно непричесанная, не пропускающая ни одной вечеринки. Ненавижу за то, что, не изменяя привычной расслабленности, ты можешь носить микроскопические шорты, и за это тебе восхищенно аплодирует весь мир.

Я ненавижу вас, Пэрис Хилтон и Николь Ричи! Уж казалось бы, вы, избалованные папины дочки, богатые золотые девочки, любимицы желтой прессы, знаменитые малышки-на-миллион, которым стоит только щелкнуть наманикюренным пальчиком, как к вашим ногам падут вкуснейшие самцы этой безумной планеты… Уж казалось бы, вам-то худеть незачем. Но нет, вы истощаете себя до почти дистрофичного состояния, и потом вам подражает весь мир.

Я ненавижу тебя… Эх, не проще ли будет сказать, кого я люблю, – это более короткий список.

Я люблю Монику Белуччи, потому что она не стесняется заявлять, что под платьем носит корсет.

И Кейт Уинслет – за то, что она гордится своей нестандартностью и сбрасывать вес не собирается.

Ну и немножко Гвинет Пэлтроу – за то, что однажды ушлый папарацци сфотографировал бугорки на ее звездных бедрах. Я разыскала этот снимок в какой-то прошлогодней желтой газетенке, приклеила его на холодильник и время от времени с оптимизмом на него посматриваю. Ведь если даже у Гвинет Пэлтроу целлюлит, значит, и для меня еще не все потеряно.

P.S. Да, и Лолиту Милявскую.

P.S. № 2 Ну и Руслану Писанку, само собой. Она красивая.

С самого утра директор мыловаренной фабрики Иван Иванович Иванов и его первый заместитель Василий Васильевич Васильев пребывали в приподнятом настроении. Их будильники зазвонили ровно в шесть ноль-ноль, и оба они приняли эту данность стоически, хотя и тот и другой являлись урожденными совами, почитающими ранние подъемы за инквизиторскую пытку высшей степени жестокости. Иван Иванович, насвистывая навязчивый попсовый мотивчик, скрылся в душе, и его супруга подозрительно прислушивалась к доносящемуся из-за двери бодрому фырканью. Василий Васильевич гладко выбрил припухшее со сна лицо и долго возился перед зеркалом, примерив не меньше дюжины почти одинаковых галстуков. Иван Иванович распечатал подаренную сыном туалетную воду. Василий Васильевич гуталином начистил свои лучшие ботинки. Иван Иванович одежной щеткой тщательно смахнул видимые и невидимые ворсинки с пальто. Василий Васильевич, приосанившись, со всех сторон оглядел свой расползшийся с возрастом стан и себялюбиво отметил: «Ай да Васька, ай да сукин сын!»

Наконец супруга Ивана Ивановича не выдержала:

– Ваня, а куда это ты намылился? – на манер хабалистой торговки семечками она уперла руки в крутые бока.

– На работу, – он удивленно на нее уставился. – Куда я еще могу пойти в такой час?

– А после работы? – подозрительно прищурилась супруга. – Нарядился, надушился и по бабам, да?

– Солнышко, ну что за глупости! – Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку. – Я, наоборот, сегодня собирался пораньше вернуться, провести вечер с тобой.

– Ну смотри у меня! – немного смягчилась она. – И учти, если что пронюхаю – яйца оторву!

– Мне никто, кроме тебя, не нужен, – привычно соврал Иван Иванович и, продолжая насвистывать, побежал по лестнице вниз, по-мальчишески перепрыгивая через три ступени.

А возле подъезда, в служебной «Ауди», его уже дожидался Василий Васильевич. Мужчины обнялись и беспричинно рассмеялись – они вели себя как люди, которых объединяет общий секрет.

– Ну что, твоя не просекла? – спросил Василий Васильевич.

– Не-а! – беззаботно махнул рукой Иван Иванович. – А твоя?

– Ты что, я же великий конспиратор. Хотя она немного напряглась, когда я надел шелковые носки.

– Ты надел шелковые носки, извращенец? – хмыкнул Иван Иванович.

– На себя посмотри. Ты выглядишь как франт на деревенской дискотеке… Слушай, тебе не кажется, что мы ведем себя так, как будто молодых девок никогда не видели?

– Они не просто девки. Они – модели.

– Модели… – зачарованно протянул Василий Васильевич.

В восемь тридцать они стояли перед дверью модельного агентства. Им предстояло присутствовать на кастинге – выбирали рекламное лицо нового мыла. Первичный кастинг уже был проведен менеджерами агентства с учетом пожеланий Ивана Ивановича (которые сводились к застенчивому блеянью: «Хотелось бы, чтобы девушки были разными… Разные типажи!»). Сегодня перед ними должны были предстать восемь «финалисток», одна из которых и будет на рекламных плакатах мыла «Весеннее».

Оба они – Иван Иванович и Василий Васильевич – втайне рассчитывали, что рекламное лицо (а вместе с ним, разумеется, и роскошное холеное тело) не побрезгует одарить их хоть малой толикой своих любовных щедрот. И тому и другому адюльтер был не в новинку. У обоих случались интрижки на стороне. Иван Иванович давно спал с собственной секретаршей, легкомысленной девахой с неполным средним образованием, зато полным четвертым размером груди. Василий Васильевич любил крутить романы с практикантками из института бизнеса и менеджмента, с которым у завода был заключен договор. Но о романе с фотомоделью – глянцевой дивой с журнальных страниц – они и мечтать не могли. В глубине души оба понимали, что ведут себя как пятнадцатилетние девственники в острой фазе спермотоксикоза. Это всего лишь кастинг, деловое мероприятие. Но ничего поделать с собою не могли – то и дело нервно подталкивали друг друга локтями, Иван Иванович мечтательно улыбался в надушенные усы, Василий Васильевич вспоминал спряжения французских глаголов – он всегда это делал, когда хотел сконцентрироваться. Кто-то их них сказал другому: