Я так удивилась, что выронила вешалку с пуловером, чем вызвала горячее неодобрение двух дурно мелированных продавщиц.

– Но ты же говорила…

– Ой, да мало ли что я когда-то говорила, – махнула рукой Милка. – Слушай, а может, кофе где-нибудь выпьем? У меня столько новостей!


И вот, запивая крепчайший ристретто минеральной водой и жуя листик рукколы, Мила начала свой душераздирающий рассказ, в то время как я увлеченно принимала лучшее лекарство от внезапного стресса – вишневый штрудель с ванильным мороженым.

– Ты меня знаешь, я всегда была сорвиголовой. Жила как хотела. Плевала на социальный статус, деньги. Не понимала, зачем носить неудобные туфли, когда есть разношенные кеды. И почему на сумке должен быть известный логотип. И почему важно, чтобы все видели тебя в Каннах. И почему нельзя весить больше пятидесяти пяти килограммов. И какого хрена все бегают за одними и теми же мужиками, хотя прекрасно знают, что у каждого из них гарем модельных любовниц. А потом… Все получилось так глупо, – Мила застенчиво хихикнула, – мне заказали материал «Московские метросексуалы», обещали неплохо заплатить, выдали список интересующих лиц. Среди них был и Он, – слово «он» Мила произносила с душераздирающим придыханием. – Я достала номер Его мобильного, Он неожиданно легко согласился дать интервью, мы встретились в «Пушкине»… Я всегда презирала таких, как он, считала их жизнь бессмысленной и пустой. Но, к моему удивлению, Он оказался великолепным собеседником и самым обаятельным мужчиной на земле. Я никогда так не смеялась. Я вдруг поняла, что все эти многочисленные модельки охотятся за ним вовсе не из-за денег. Он и правда волшебный мужчина, из тех, кого называют роковыми. Верка, когда я смотрела Ему в глаза, у меня мурашки по спине бежали!

– Где-то я эту фразу уже слышала, – нахмурилась я, – уж не в каком-нибудь трехкопеечном любовном романе с грудастой блондинкой и образцовым самцом на обложке?

– Заткнись, – беззлобно сказала Мила, – в общем, это была любовь с первого взгляда. Я сидела напротив него, давилась чаем с пирожными, стеснялась облупленного лака на ногтях и дешевого свитера и понимала, что сейчас мы расстанемся, и я больше никогда его не увижу, потому что он привык к жизни класса люкс, а я mass-market girl.

– Помню, раньше ты называла девушек класса люкс «вагинами в Версаче», – фыркнула я.

– Вер, ну ты сама подумай… Если он красив, как дьявол, умен, остроумен и может получить любую, на кого только падет его ленивый взгляд… Кого он выберет – роскошную диву или меня, сутулую и в пыльных «гриндерсах»?

– Ну-у, – замялась я.

– Вот именно! – перебила Мила. – Сказка про Аленький цветочек – это пережиток прошлого.

– Ладно, давай к делу. Ты поняла, что больше его не увидишь, и решила измениться? Ради внезапного помутнения рассудка, любви с первого взгляда, солнечного удара?

– У меня словно открылся третий глаз. Я вдруг в одночасье осознала законы, по которым строится московская любовь. Если играть не по правилам, никогда не будешь на плаву. Я вернулась домой, открыла холодильник, схватила мешок для мусора и безжалостно выкинула все, в чем содержалось больше ста пятидесяти калорий. Я подписалась на Shape и на ближайший гонорар купила степпер. Я начала принимать витамины, антидепрессанты и таблетки для подавления аппетита. Я впервые в жизни купила туфли на каблуках и взяла уроки дефиле в ближайшем к дому модельном агентстве. Дальше – больше. Я потратила все сбережения на роскошное платье и новый цвет волос. Сделала отбеливание зубов, а в правый клык вставила крошечный бриллиантик. Научилась рисовать стрелки на верхних веках и не ржать, как пьяный конь, когда кто-то рассказывает анекдот. Я по-прежнему работала светским обозревателем, бывала на тусовках. Только теперь я не просто слонялась из угла в угол или набивала живот фуршетными закусками. Я присматривалась к светским телкам, фотографировала их, прислушивалась, как они говорят, что говорят. В моем лэптопе есть даже специальный файл – подробное досье на каждую мало-мальски известную светскую девицу. Они и сами не знают, что стали моими учителями. Я возвращалась домой и репетировала у зеркала, пытаясь сымитировать поворот головы Цейтлиной и улыбку Фриске.

– Ну ты даешь, – восхищенно присвистнула я, – я бы так не смогла!

– А вот я постепенно втянулась. Самым сложным была диета. Ты же знаешь, я всегда носила сорок восьмой размер. А ему нравились миниатюрные нимфы. Я дурела от голода, не могла уснуть, рыдала. Горстями жрала отруби. Меня тошнило от обезжиренного творога. По ночам снился торт «Наполеон». Но со временем удалось решить и эту проблему.

– И как же ты ее решила? – я заинтересованно подалась вперед.

– Я сделала операцию, – выдержав эффектную паузу, объявила Милка.

– Какую еще операцию?

– Усечение желудка, – сказала она таким будничном тоном, как будто бы речь шла о невинном выдавливании прыща.

– Что-о?

– Неужели никогда не слышала? Между прочим, очень популярный метод. Тебе хирургическим методом уменьшают желудок. И ты физически не можешь много есть. Сто граммов творога, и ты уже чувствуешь себя как после обильного ужина в баварском ресторане.

– Но это же… больно, – я была потрясена.

– Еще как! – гордо повела плечом Милка. – Но и у боли есть свои плюсы. Первый месяц я почти вообще ничего не ела и сбросила десять килограммов. Потом можно каши и протертые овощные пюре. Диета хуже, чем у язвенника. А потом постепенно возвращаешься к привычному рациону. Только ешь в двадцать раз меньше, и чувства голода никакого… Вер, да не смотри ты так на меня, половина Москвы с усеченными желудками ходит, а ты как будто с Луны свалилась.

– Просто… Все это как-то неожиданно, – выдавила я. – Не знаю, смогла бы я решиться…

– Ну результат же тебе нравится, – самодовольно улыбнулась Милка.

– Еще бы, – я вздохнула. – Ты всегда была симпатичной, но сейчас просто топ-модель.

– Вот и мой так говорит. Кстати, я не закончила историю. Когда я почувствовала себя готовой к встрече, я ему позвонила. Хорошо, что номер не изменился, а то такие мужики меняют sim-карточки через день. Естественно, он меня не вспомнил. Я что-то наплела, предложила ему принять участие в фотосессии, как-то уломала его на встречу. И на этот раз все было по-другому.

– Он тоже в тебя влюбился? – недоверчиво спросила я. Милкина история была слащавой до неправдоподобия. Если бы не ее новое тело, если бы не ее впечатляющий брильянт, я бы скорее всего подумала, что она фантазирует.

– Не сразу. Но он смотрел на меня другими глазами. Если тогда, в «Пушкине», я чувствовала себя кем-то бесполым, то теперь… Он смотрел на меня как на женщину. Как на красивую женщину. Заинтересованно. Соблазняюще. Он попросил мой телефон. Пригласил на свою яхту… Дальнейшее было делом техники. Все-таки по сравнению с его подиумными куколками у меня явные преимущества. Университетское образование, например. Понимаешь, внешность – это не все. Но и без нее никуда, это как бы входной билет.

– Впечатляет, – протянула я.

– Ладно, что мы все обо мне да обо мне, – рассмеялась Мила. – Ты-то как? Я слышала, с Гениальным Громовичем развелась?

– Так и есть. Не сошлись характерами.

– Он никогда мне не нравился. Чудак и мямля. И единственный мужчина, который мог носить бежевые носки.

– Зато он их гладил после стирки. Это мой главный культурный шок минувшей пятилетки, – улыбнулась я.

– И с кем ты сейчас?

– Да так, – неопределенно пожала плечами.

– В свободном полете, значит, – прищурившись, резюмировала Мила.

– А что, есть кто-нибудь на примете? У твоего Мистера Совершенства имеется лучший друг, которому нужна слегка располневшая блондинка с отличным чувством юмора и патологической неспособностью вести домашнее хозяйство?

– Надо подумать, – на полном серьезе откликнулась она, – только ведь ты понимаешь, что тебе… Ну, в общем…

– Придется похудеть, – закончила за нее я. – Именно этим я с переменным успехом и занимаюсь последнее время. Шесть килограммов в минусе. Спокойная семейная жизнь, знаешь ли, осела на талии плотным жирком.

– Так чего ты мучаешься, сделай операцию! – удивилась Милка. – А остальному я тебя научу. Тебе будет гораздо проще, чем мне, ведь ты пойдешь по проторенной дорожке. Я отведу тебя к своему стоматологу и стилисту, дам поносить свои туфли, прочту свой заветный файл, познакомлю с нужными людьми.

– Я не такая отчаянная, – поежилась я, – мне ни разу в жизни не делали общий наркоз… И я чудовищно боюсь боли.

– Но игра стоит свеч, – без улыбки сказала Мила. – Обратить на себя внимание в городе, полном красивых сук, – это война. А ты когда-нибудь слышала о сражениях, выигранных без боли и потерь?


На следующий день Мила собиралась преподнести мне первые уроки московского выживания. Мы встретились ранним утром – у светских девушек вроде моей подруги оно начинается примерно в полдень. Мила пригласила меня к себе. Теперь она жила не в захламленной съемной однушке, где упитанные тараканы наблюдают за твоими передвижениями изо всех щелей, обои в коридоре исписаны телефонными номерами каких-то случайных людей, а незнакомая соседка сверху заунывно, как бензопила, визжит на своего не сделавшего уроки отпрыска. Мила нового формата обосновалась в элитном пентхаусе – ее семикомнатная квартира занимала два последних этажа новостройки на берегу Строгинского залива. Консьерж ранее, видимо, служил в Интерполе, ибо допросил меня с пристрастием, долго листал паспорт и, кажется, сомневался, достойны ли мои сандалии топтать дорогой мрамор местного холла.

Заспанная Мила, накинув на загорелое тело шелковый халат цвета увядшей розы, лениво провела меня по квартире – роскошные интерьеры вкупе с ее будничными комментариями производили впечатление.

– Это спальня, это мой рабочий кабинет. Обрати внимание на бюро. Начало шестнадцатого века, именно за ним я пишу свои статьи. Купили в Париже, на антикварном аукционе. Это мой тренажерный зал. Это мой домашний салон красоты. Зачем куда-то ходить, если лучшие мастера сами приходят ко мне? У меня и СПА-капсула, и массажный стол есть. И джакузи с подводным массажем, и солярий, и инфракрасная сауна. Здесь гардеробная. Еще есть мини-гардеробная, пришлось завести специально для туфель и сумочек. На днях дура-домработница спрашивает – Людмила Сергеевна, зачем вам шестьсот тридцать пар обуви? А я, может быть, коллекционер… А спальню оформлял аргентинец, молодое дарование. Говорят, через пару лет его дизайн-проект будет стоить под сотню тысяч евро. Но честно говоря, я подумываю все переделать, хай-тек надоел. Негоже это, когда в спальне молодой красавицы кровать, как у робота, и стальные подоконники.