– А ты выдержишь немного вина и легкий ужин? – спросила Дашка, указывая рукой на накрытый стол и стоявшее на подоконнике ведерко для шампанского, в которое она положила на лед бутылку сухого вина, чтобы не нагрелось.

– Ничего себе! – восхитился Власов. – Здорово! Это что, ты сама накрывала?

– Врач рекомендует больше двигаться, – оправдывалась Дашка. – Так что, осилишь небольшие посиделки?

– Да с огромным удовольствием! – уверил он и, так же поддерживая, помог ей сесть в кресло и сел рядом сам.

– Откроешь вино? – предложила Дашка.

Он открыл вино, разлил по бокалам, быстро предложил тост за ее скорейшее выздоровление и выпил свой бокал до дна и с удовольствием тяжело уставшего человека, нажарившегося за целый день. Дашка, наблюдавшая за ним, взяла инициативу на себя, положив в его тарелку всяких вкусностей понемногу и подвинув поближе к уставшему герою. Он ел, налил еще вина и поднятым бокалом, без слов, призывал Дарью присоединиться, запил.

– Дашка, это замечательно, неожиданно и то, что, оказалось, в самый раз! – утолив немного голод и жажду, выказал благодарность Игорь.

А Дарья, присмотревшись к труженику села, задала свой первый вопрос:

– Власов, тебе неприятен вид моих травм?

– Ты о чем, Даш? – не понял он.

– Ну, я не совсем чтобы целая теперь, девичье тело обезображено шрамами, и немного колченогая. Тебя это отталкивает? Ты поэтому избегаешь меня?

– Даш, ты что? – живо так поинтересовался Власов, удивившись необычайно.

– Да я-то ничего, Игорь Николаевич, а вот вы обходите меня десятой дорогой, я уж здесь десять дней, а вас за это время второй раз вижу. Ну не нравлюсь я вам, так и скажите, пойду я себе, бегать-то чего?

– Да я тебя так хочу, что у меня болит все! – взорвался в момент китайской петардой Власов. – Я тебя десятой дорогой обхожу, зная, что сдержаться не смогу! У меня сил на то, чтобы сдержаться, нет!

– Вот этот момент я не поняла, – чуть улыбаясь, уточнила Дашка. – А сдерживаться-то зачем?

– Да потому, что нам нельзя! – не сбавлял возмущенного тона Власов. – Ты еще не оправилась, а я не смогу быть осторожным!

– Власов! – уже улыбалась вовсю Дашка, чувствуя, как покидают ее глупость надуманная и все переживания пустые. – Я как-то не вижу препятствий, гипс с меня сняли, и твоей красивой попе не грозит быть поцарапанной, а иных запрещающих причин нет.

– Но у тебя все болит! – сбавил тон Власов.

– Это у тебя, как выяснилось, все болит, а у меня ожидает! – рассмеялась Дашка.

И до него дошло, что она предлагает и что пытается ему объяснить, и Власов, резко поднявшись с места, протянул ей руку:

– Тогда чего сидим? Пошли скорее!

– Нет, – отказалась Дашка, позволив себе немного насладиться, увидев, как изменилось выражение его лица, и пощадила Власова, объяснив: – Это слишком далеко и долго. Я на случай, если мне удастся соблазнение, кинула тут в углу у стола матрасик, пару махровых простыней и подушек.

А он подхватил ее на руки и поцеловал, как тем, первым поцелуем, доводя до потери сознания нежностью и глубиной. И никто из них не понял, как они оказались на этих припасенных простынях с матрацем и как разделись, немного опомнившись, когда Игорь вошел в нее сразу и до конца и неизвестно какой силой воли сумел остановиться.

– Не больно?

– Нет, нет, – шептала Дашка.

И он вернулся к поцелую, к ней, и они вдвоем нырнули в знакомые уже глубины.

Власов проснулся, когда светало, и не понял отчего.

Они заснули сразу, после первого же соединения, обессиленные, вынырнув из своих глубин прямо в сон, так и не разъединив объятия.

Игорь посмотрел на спящую Дашку, а она улыбалась во сне и плакала, крупная слеза выкатилась из уголка глаза и покатилась по виску. Власов успел перехватить ее губами, не дав закатиться в ухо, и поцеловал девушку в уголок губ, пытаясь разбудить. Дашка открыла глаза, окунув его в два сине-голубых озера, подернутых слезами.

– Ты почему плачешь? – шепотом спросил он.

– Мне снилась наша Италия, – сияла улыбкой Дашка, – как сказка наяву.

– Да, – согласился Власов, – это было красиво!

Эпилог

Солнце сместилось, и пронырливый солнечный луч, пробравшись сквозь листву, передвинулся Дарье на правое веко. Она зажмурилась, открыла глаза и проснулась.

– Как поспала? – спросил Власов, опускаясь на колени рядом с пластмассовым белым лежаком.

– Отлично! – сказала Дарья.

– А мы поплавали, теперь замок строим, – оповестил о проделанном Власов.

Дашка посмотрела поверх его плеча на берег, где у самой кромки воды их сын строил замок. С большим, можно сказать, усердием – сначала посыпал на «башенку» песочка с водой, прихлопывал старательно совочком, любовался и тут же разрушал свободной от стройинструмента рукой и начинал сначала.

Задумался в процессе, посмотрел на песок в ладошке и засунул его себе в рот.

– Он ест песок, – спокойно сообщила Дашка.

– Да ладно! – не поверил Власов, развернулся в сторону событий и быстро встал. – Егор! Выплюни немедленно!

И побежал к сыну, а Дашка крикнула ему вслед:

– В этом нет ничего страшного, Власов! Ребенок изучает мир на вкус!

– Может, он еще асфальт погрызет?! – возмутился на бегу Игорь.

Егорка, завидев приближающегося отца, дал драпака, вернее, предпринял попытку, смешно переставляя толстенькими ножками. Власов подхватил его на бегу и строго приказал:

– Выплюни сейчас же!

Егорка, перепачкав всю грудь Власова песком, что держал в ладошках, отказался исполнять приказание, подкрепив отказ энергичным кручением головой.

– Он не хочет! – смеялась вовсю Дарья, даже села на шезлонге, чтобы лучше видеть происходящее.

– Открой рот и выплюни! – строго распорядился Игорь.

Егорка подчинился и выплюнул на уже перепачканную отцовскую грудь непроглоченный песок.

– Ну и зачем ты его в рот засунул? – не сбавив строгости, спросил отец.

– Какать! – весело заявил пацан.

– Ну что, брат, – спросил Власов, – до дому дотерпишь или пойдем природу удобрять?

– Удобрять! – принял решение сынок.

Дашка смотрела на удаляющуюся в кустики парочку, прихватившую с собой совочек; Власов собирался показать сыну, как грамотно для окружающей среды производить данное действо. За спиной у Дашки раздалось начальное кряхтение и сопение, издаваемое трехмесячной Софьей Игоревной, спавшей в переносной колыбельке, оповещающее о приближающемся времени очередного кормления.

Дарья взяла дочь на руки, посмотрела еще раз на своих мужчин, почти уже скрывшихся в кустах, и подумала, что никогда в жизни не видела более идиллической картинки, чем отец, ведущий сына наставлять, как правильно какать на природе под кустиками; сопящая Сонька на руках, этот пляжик в изгибе реки, протекающей по землям «Хозяйства Власова», и этот день.

Сентиментальная пастораль умиротворяющей красоты, которой нет даже в ее книжках.

– У нас здесь, Соня, Кукуево, – поделилась с дочерью счастьем Дашка.