Моника Мерфи - Девушка на неделю

Глаза сияют, щеки горят, губы распухли от наших страстных поцелуев. Все мое тело порозовело, а соски стали твердыми.

Хотела бы я, чтобы Дрю меня видел. Мы не должны были прятаться в темноте. Или ему проще в темноте?

Выбросив из головы мрачные мысли, я вымыла руки, выключила воду и попыталась поправить прическу. Из-за дождя и всего остального волосы ужасно растрепались.

А еще в этом виноват тот, кто зарывался пальцами в мои волосы, чтобы поцеловать меня.

Проскользнув в спальню, я вижу его силуэт. Он все так и лежит, однако я заметила, что его дыхание стало ровным. Я подхожу к нему, забираюсь на кровать и сажусь рядом с ним.

– Фэйбл… – начинает он, но я прерываю его, закрыв ладонью его рот.

– Ничего не говори. Испортишь момент, – произношу я и чувствую, как его улыбка расползается по моим пальцам.

Убедившись, что он не скажет ничего, что все бы разрушило, я легла рядом с ним и укрыла нас одеялом. Несмотря на мои желания, я очень устала, и оказаться в объятиях Дрю было очень соблазнительно. Я прильнула к нему, пристроив голову на его твердой груди так, что могла слышать биение его сердца.

Его пальцы снова зарываются в мои волосы, а губы касаются лба. Блаженство охватывает меня, и я закрываю глаза, позволяя моим пальцам гладить его.

– Я знаю, что завтра День благодарения и все такое, и я должен буду сказать, за что благодарен. Но ни за какие коврижки я не расскажу об этом родителям. Но тебе я скажу, – шепчет он в мои волосы, его низкий, глубокий голос убаюкивает меня, дает мне ложную надежду, и я слишком устала, чтобы сопротивляться.

Я открываю глаза и смотрю в темноту.

– И за что ты благодарен? – спрашиваю я. В горле стоит ком. Я хочу и не хочу знать, что он скажет.

Он молчит немного, словно собираясь с силами, и мое сердце замирает.

– За тебя. За то, что я здесь, с тобой. За то, как ты заботишься обо мне, хоть я и отталкиваю тебя. – Его голос дрогнул, он прочистил горло. – Я благодарен за тебя.

Я ничего не говорю, и он, к счастью, тоже молчит несколько минут. Мое горло сжимается от незнакомого чувства, которое я не понимаю. Я пытаюсь сглотнуть, но безуспешно. Его сильные руки сжимают меня так, что я не могу пошевелиться, дышать. С легким всхлипом я выскальзываю из его объятий и почти падаю на пол.

Едва я встала, услышала шорох одеяла – он сел на кровати.

– Фэйбл, что случилось?

Теперь я паникую. И ненавижу себя за это. Ужасное чувство. Он не просил, чтобы с ним так обращались. Он поступает по зову сердца и сказал, что благодарен мне, а я пытаюсь сбежать. Меня пугают его слова и то, как я реагирую на них.

Но это неправда. Он в ловушке, как и я, и я не могу понять, где реальность, а где обман. Я знаю, что он здесь. Он хочет, чтобы мы были реальностью, но мы одиноки и не можем быть теми, кем не являемся на самом деле. Как только мы вернемся в реальный мир, мы увидим, насколько мы разные. Мы не можем быть парой.

Я недостаточно хороша, чтобы нравиться кому-то вроде Эндрю Д. Каллахана.

– Я… Мне нужно в душ, – говорю вдруг я. Мысль об обжигающе горячей воде, которая смоет все мои чувства, привлекает меня. Мне необходимо уйти отсюда.

– Хорошо, – он прочищает горло, и я гадаю, понимает ли он, каково мне. – Ты… Ты вернешься ко мне потом?

По тону его голоса слышно, что ему стоило немалых усилий сказать это.

– Конечно, – лгу я, чувствуя себя ужасно. То, что я ему вру, делает меня самым ужасным человеком. Ненавижу лжецов. Но я бы солгала себе, если бы думала, что Дрю может чувствовать что-то ко мне.

Я выбегаю из комнаты и скрываюсь в ванной, принимаю такой горячий душ, какой только могу вынести. Я тру кожу, пока она не краснеет, от наполнившего ванную пара кружится голова. Слезы текут лицу, я плачу, беззвучные рыдания сотрясают мое тело. Я не понимаю, что меня так расстроило и почему мне нужно было покинуть Дрю. Я не жалею о том, что было между нами. Если мои прикосновения смогли хоть немного уменьшить то, что его мучает, я счастлива, что смогла помочь. Это меньшее, чего он заслуживает.

Но моя реакция ни в какие ворота не лезет. Я разбита. Не хочу зависеть от Дрю. Но уже начинаю. Медленно, но верно, я начинаю зависеть от него, и если не остановлюсь, наши сердца станут единым целым и будут буквально истекать кровью, стоит нам разойтись.

Прерывисто вздыхая, я вылезаю из душа. Вытираюсь насухо. Пробираюсь обратно к себе и натягиваю штаны и рубашку, затем укутываюсь: мое еще горячее тело дрожит от холодного воздуха в комнате.

Я устала, мои нервы на пределе. Но никак не могу заснуть. Ворочаюсь с боку на бок, думая о том, что он спит в соседней комнате. Один. Я подвела его.

Я ничем не лучше своей матери.

Осознав это, я плачу.

– Что? Мама не собирается устраивать праздничный обед? – недоверчиво переспрашиваю я, борясь с желанием немедленно выскочить на улицу и закурить. Нервы сдают, руки трясутся. Но у меня осталось всего две сигареты. Из целой пачки – той самой, секретной, которая была полной в день приезда. Приходится экономить. – Не-а. Сказала, что в холодильнике есть готовый обед из индейки. Могу его разогреть, если захочется. А так я сегодня сам по себе. – В голосе Оуэна сквозит отвращение, и я его за это не виню. – Мама, похоже, умотала из города вместе с Ларри. У него там дочка или еще кто. Короче, они будут праздновать с ней.

Невероятно. Мама даже не удосужилась взять Оуэна с собой. А он ведь ее сын! Меня гложет чувство вины за то, что я сейчас не с ним, но это как раз не новость. Может, ну их, эти деньги? Не стоят они истерзанного сердца, помутненного разума и всеми покинутого брата. Да еще в День благодарения, который мама обожает и всегда отмечает с размахом.

Мы уже давно живем только втроем: бабушка и дедушка умерли почти в один месяц, когда мне было всего одиннадцать. Но в День благодарения мама всегда накрывает большой стол и приглашает всех, кого только можно: своего нынешнего хахаля, друзей из любимого бара – неудачников, которым не с кем отметить праздник.

Конечно, у мамы есть свои недостатки – и их до черта, если честно, – но по особым дням она собирает дома заблудшие души. Ей больно видеть, как людям плохо и одиноко.

Нахмурившись, я качаю головой. И при этом она бросает своего сына на произвол судьбы. Не звонит дочери. Порой мне кажется, что собутыльники ей дороже родных детей.

– Хотела бы я сейчас быть рядом, – понижаю голос, опасаясь, что в особняке за мной могут шпионить. Я бы не удивилась. – Нельзя было тебя оставлять одного в праздник.

– Да все будет в норме. – Его напускная бравада просто убивает. Оуэн постоянно пытается разыгрывать передо мной крутого. Интересно, его это так же утомляет? – Мама Уэйда уже пригласила меня. Пойду к ним где-то через час или около того. Уэйд говорит, обед у них обычно в три. И еще там будет охренительный тыквенный пирог.

– За языком следи. – От сердца сразу отлегло. Когда вернусь, надо будет отблагодарить маму Уэйда, подарить ей что-нибудь, хоть открытку, что ли. – Здорово, что тебе есть куда пойти.

– Да, супер, – он замолкает на секунду, а потом тихо-тихо шепчет: – Я скучаю.

У меня в горле ком.

– Я тоже скучаю. Но я вернусь уже в субботу вечером, обещаю. Давай затеем что-нибудь в воскресенье, а? Можем в кино сходить. Ты как?

Обычно мы не ходим даже на утренние сеансы – слишком дорого. Но сейчас – плевать. Нужно вдохнуть немного радости в нашу унылую жизнь. Очень уж тоскливо в доме Магуайров, так что когда я вернусь, нам с братом надо будет улизнуть оттуда хоть ненадолго.

– Я только за, Фэйбс. Люблю тебя. Счастливого Дня благодарения.

– И я тебя люблю. С праздником, милый.

Нажимаю «сброс», оборачиваюсь – и вижу

Адель. Она стоит метрах в полутора от меня, вскинув идеальные брови так высоко, что они того и гляди улетят с ее смазливого личика.

– Я смотрю, ты хорошо устроилась. Мило щебечешь тут о том, как скучаешь по своему «милому», да?

Она делает шаг навстречу мне, и я отступаю, чувствуя, как дрожь пробегает по спине. Хотя с чего вдруг я должна бояться этой женщины? Угроза в расчетливом взгляде ее холодных глаз для меня ничего не значит.

Но скандал поднимать не хочется – День благодарения все-таки. Если я сейчас затею какую-то глупую ссору с мачехой Дрю, то только доставлю ему хлопот. Пусть я и не настоящая его девушка, но все равно не хочу, чтобы ему пришлось краснеть из-за меня.

– А вам не кажется, что подслушивать чужие разговоры невежливо? – не удержавшись, спрашиваю я. Меня бесит, что она все слышала и теперь считает, что я болтала с другим бойфрендом, любовником или кем-то вроде того.

Я не должна оправдываться перед ней. Это не ее дело, черт подери.

– Нет, если они происходят в моем доме, в моем кабинете. Тем более если это касается какой-то потаскушки, которая трахается с моим Эндрю.

Морщусь от переизбытка яда в ее словах, от ее грубости и собственничества.

– Он не твой, – шепчу я. Он мой.

Но так ответить у меня кишка тонка.

Адель язвительно улыбается.

– Вот тут ты ошибаешься. Ты – лишь на время. Новая игрушка. Он привез тебя сюда, чтобы шокировать нас, напугать тем, что может встречаться с кем-нибудь вроде тебя. Но я-то знаю правду.