– Да.

– Тогда я ухожу.

Она дернулась, но Эдуард моментально перехватил ее:

– Стоп.

– Я сейчас всем скажу, на весь зал, что никакой свадьбы не будет. Можно микрофон? – Агния потянулась к ведущему. – Я хочу кое о чем заявить…

Эдуард, танцуя, развернул Агнию, увлек в другой конец площадки.

– Если ты хоть слово скажешь, ты вовек своего Гришу не увидишь, – мрачно, зло, без тени улыбки произнес он.

– Значит, это все-таки ты устроил…

– И я не то еще могу устроить. Мало не покажется! Живым и здоровым твой Гришенька из тюрьмы не выйдет!

Агния сникла.

– Давай так договоримся – я делаю так, что Харитонова отпускают на все четыре стороны, а ты – выходишь за меня. Как?

Она молчала.

– Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю, – словно заклинание, произнес Эдуард, обдавая ее своим горячим дыханием. – Я тебя на руках буду носить. Ты никогда – слышишь, никогда! – не пожалеешь о том, что стала моей женой.

Агния молчала.

– Что же ты? Отвечай! – Он слегка встряхнул ее.

– Я устала…

Этот ответ вдруг умилил его, вызвал у него приступ мучительного восторга:

– Устала… Она устала, девочка моя… самая сладкая… – Он неистово принялся целовать Агнии руки. – Устала… Агния… ангел! Любимая! Самая-самая любимая!..

Орехов подвел ее к столу, за которым сидела Марина:

– Вот, посиди. Отдохни, детка…

К Эдуарду подошел Михаил Михайлович с бокалом:

– Эдик, друг, я так рад за тебя… Я тебе сразу сказал – это не девушка, это мечта…

– Агния… – подала голос Марина. – Ты правда выходишь за него замуж? За Эдика?

– Нет, – шепотом ответила Агния. – Это все его фантазии. Но он меня не заставит. Я не знаю, как от него отвязаться! – сквозь зубы пожаловалась она.

– Я тебя не понимаю, – прошелестела Марина.

– Чего ты не понимаешь?

– Это же Эдик. Эдик Орехов. Как его не любить… – улыбнулась Марина.

– Ты же монахиня! – возмутилась Агния.

– Я не монахиня, я послушница. Я еще не принимала постриг. Я вполне могу вернуться в мир, выйти замуж, родить детей…

«Да что с ней говорить! – пришла в отчаяние Агния. – Она же до сих пор этого Орехова любит! Двадцать лет в монастыре просидела, а так и не смогла забыть его…»

Агния достала из сумочки сотовый.

– Ты кому звонишь? – из-за плеча моментально вынырнул Эдуард.

– Да отцу я звоню, отцу… – Агния повернула телефон экраном к Эдуарду. – Видишь? У меня отец в больнице… Я выйду в коридор, ладно? Там тише…

– Если ты уйдешь… – свистящим шепотом начал Эдуард.

– Я не уйду, – твердо ответила Агния.

– Эдик, потанцуй со мной? – Марина встала перед Эдуардом.

Секунду тот колебался, потом закружил Марину.

Агния с телефоном вышла в коридор.

– Алло… Папа, здравствуй.

– Чего тебе? – мрачно ответил отец.

– Как ты себя чувствуешь? Тебя лечат?

– Калечат… – хмыкнул отец. – Я уж давно в другой больнице.

– Да… Какой?

– А тебе зачем? Можно подумать, собралась приехать… На Четвертой Тверской-Ямской…

– Папа, тебе лучше?

– Тебе что надо? Ты где? Что за шум там? – раздраженно спросил отец.

– Я в ресторане. У Эдика Орехова сегодня день рождения.

– Поздравь от меня.

– Папа, он подставил Гришу… папа, Гришу арестовали – как будто он связан с наркотиками… папа, ты…

– Папа? Папа еще тебе должен помогать?! Ну, знаешь… – короткие гудки. Отец бросил трубку.

Агния растерянно улыбнулась. В ту же минуту телефон зазвонил снова. Илья, брат!

– Илюша, здравствуй! Ты как?

– Агния, поздравь. Я поступил! – с неимоверной гордостью произнес брат.

– Уже?..

– Был конкурс в конце марта, я в нем участвовал. Всех, кто победит, автоматом зачисляют в Бауманский. Я победил.

На миг Агния забыла обо всем:

– Илюша, братик! Поздравляю…

– Меня автоматом берут. ЕГЭ сдал, тоже все хорошо. Агния, я студент!!! Только формальности осталось – бумажки принести, и все такое…

– А я знала… я в тебе не сомневалась!

– Деньги, деньги… – передразнил Илья. – Если котелок варит, никакие деньги не нужны!

– Мама как?

– Мама радуется.

– Она… пьет?

– Нет. Обещала, что теперь не будет. Она сказала, что теперь, когда я пристроен, у нее сердце успокоилось. Говорит, будет работать, чтобы я мог спокойно учиться. Но я ей сказал, что я тоже могу подрабатывать…

– Илюша, да погоди ты про «подрабатывать», там же, в институте, первое время такая нагрузка…

– А я сильный. Я все смогу. Я докажу.

– Не надо ничего доказывать, ты просто сделай счастливыми тех, кого любишь…

Агния еще поговорила с братом, потом они попрощались, договорившись, что в ближайшее время Агния зайдет к ним домой.

Она выглянула в зал.

Эдуард танцевал с Мариной. Та ему о чем-то быстро, оживленно рассказывала, он внимательно слушал. Лицо у Орехова было напряженное, мрачное.

«О чем это они?» – подумала Агния.

Эдуард вдруг сморщился, оттолкнул Марину.

К нему кто-то подошел, но он не ответил, молча отстранил собеседника, быстро направился к Агнии.

Схватил ее за плечо, увлек обратно в коридор.

– Эдик…

– Как ты могла, как ты могла… – пробормотал он дрожащим голосом.

– Что? Что?

– Она мне все рассказала… Как ты могла! – Орехов вцепился себе в волосы, застонал. Он весь дрожал, он был настолько не в себе, что Агнии стало страшно.

– О чем ты?

– Он был у тебя первым. Она рассказала… Он, а не я!

Агния моментально поняла, о чем речь. Марина выдала все ее интимные тайны Эдуарду Орехову. «Он» – это Григорий…

– Ну и что?

– Как – что?! Я же мог быть твоим первым! Первым и единственным! Господи, Агния, ты творишь страшные вещи, ты…

– Я же не спрашивала тебя, с кем ты и когда…

– Это другое! – взревел он. – А ты…

– Прости. Прости. Но я не люблю тебя. Прости! – взмолилась Агния.

Но на Эдуарда было страшно смотреть. Эйфория и нежность сменились ненавистью и отчаянием. Он застонал, не разжимая губ, на ресницах задрожали слезы.

Из зала на них уже смотрели люди.

– Эдик… – к Эдуарду и Агнии подбежала Марина. – Эдик, ты видишь, она тебя не любит. Одна я тебя люблю.

– Отстань. Зачем ты мне это рассказала…

– Эдик…

– Отстань! – страшным голосом закричал Эдуард прямо в лицо Марине.

Музыка и голоса в зале стихли, все теперь повернули головы в сторону коридора. Из-за стола, вытерев губы салфеткой, встал Михаил Михайлович, направился к Эдуарду.

– Вот какой вы подарок мне преподнесли… – сказал Орехов.

– Эдик, брось ее. Я тебя люблю, – с мольбой протянула к нему руки Марина. – Я всегда тебя любила!

– Отста-ань!!! – Эдуард был уже в совершенно невменяемом состоянии. – Ты мне надоела… Тысячу лет назад – надоела!

– Эдик… Милый, любимый, хороший!

И дальше произошло следующее – Эдуард выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в Марину, прямо в упор.

В зале на секунду повисла гробовая тишина, потом закричали… Марину выстрелом отбросило назад, она упала на спину, прижав ладонь к груди. Из-под руки, пульсируя, вытекала кровь, расплываясь темным пятном на сарафане.

– Эдик, Эдик, Эдик, что ты делаешь… – в ужасе заговорил Михаил Михайлович.

– Миша, не подходи. И вы не подходите! – не своим голосом просипел Орехов, водя пистолетом в воздухе.

– Тише, не лезьте, он не в себе… – крикнул кто-то из толпы.

Агния, зажав уши, смотрела на Марину. Та, лежа на полу, выгнулась, открыла рот, словно собираясь глотнуть воздуха, а потом закрыла. И затихла совсем.

В кармане пиджака Агнии зазвонил телефон. Эдуард, держа в вытянутой руке пистолет, вскинул голову, встретился с Агнией глазами.

Она попятилась.

– Эдик, не надо! – снова раздался голос Михаила Михайловича.

Агния спиной ощутила пустое пространство – за портьерами скрывалась дверь, она была распахнута – и нырнула туда.

Огляделась – это оказалась бильярдная. Телефон продолжал настойчиво звонить.

Агния машинально нажала на кнопку «ответить», поднесла телефон к уху:

– Алло.

– Алло… Это я! – раздался в трубке взбешенный голос отца. – Послушай, Агния, я тебя прошу… Больше не звони мне!

В коридоре раздался еще один выстрел, дикие крики.

– Что у вас там происходит? – спросил отец уже на тон ниже.

– Эдик стрелял, – полуобморочным голосом ответила Агния. – Он только что… убил человека. Он хочет убить и меня.

* * *

«Шутит она, что ли? – раздраженно подумал Борис Николаевич. – Зачем Эдику убивать Агнию?»

Дикие крики на заднем фоне, дыхание дочери в трубке…

– Агния!

– Папа?

– Агния, кого убил Эдик? Почему он хочет убить тебя? – нетерпеливо спросил Борис Николаевич.

Дочь не ответила. В трубке на заднем фоне продолжали раздаваться крики.

– Агния! – услышал Борис Николаевич в трубке, на заднем фоне, голос Орехова.

– Эдик, зачем… – это дочь.

– Агния, я не могу, не могу… – Орехов.

– Что у вас там происходит? – заорал Борис Николаевич, садясь на кровати.

Выстрел. Опять крики. Хруст – словно кто-то наступил на телефон каблуком. Короткие гудки.

Борис Николаевич посмотрел на свой мобильный. На экране мерцала надпись: «Связь прервана».

И что все это значит?

Эдуард Орехов только что убил его дочь?

Агнии нет больше?..

* * *

Эдуард не собирался стрелять в Марину. Просто она очень мешала ему. Вдруг нестерпимо захотелось, чтобы Марина замолчала, затихла и больше не лезла к нему со своей дурацкой любовью… Навязчивая, как муха! А муху можно и прихлопнуть…

Эдуард выстрелил, потом отвлекся на мгновение – и Агния, стоявшая рядом, куда-то исчезла. Растворилась в воздухе. Вот только что была тут, в коридоре, – и неожиданно пропала!

– Эдик, не надо, – произнес Михаил Михайлович, осторожно приближаясь. – Эдик, посмотри на меня. Все хорошо. Все еще можно исправить!