– Почему? – робко спросила Агния. Она не верила своему счастью – отец даже не вспомнил о Полине. Значит, невеста ему ничего не рассказала! Или – еще не рассказала? «А может быть, и не станет рассказывать! – догадалась Агния. – Потому что это правда – то, что она выходит за отца ради денег… И еще она насчет какой-то Киры проболталась! Точно-точно!» Эта мысль заставила Агнию вздохнуть свободней – с души словно камень свалился.

– Он выродок. Убийца, – отрывисто произнес отец.

– Харитонов – убийца? – растерялась Агния.

– А ты не знала? Господи, Агния, дитя природы… Ты вообще отдаешь себе отчет, в каком мире живешь? Ты хоть иногда смотришь по сторонам?..

– Если Григорий Харитонов – убийца, то почему он на свободе?

– А то нашего правосудия не знаешь… – презрительно усмехнулся отец.

– Но он доктор…

– А что, доктор не может быть убийцей? Что у нас на обед, кстати?

Агния пошла на кухню. Отец – за ней. Пока она хлопотала у плиты, отец уже совершенно спокойно стал рассказывать:

– Это давно было, странно, что ты не помнишь… Ты еще в школе училась, кажется. У Харитонова была девушка, Марина. Она жила в нашем доме, в том же подъезде, что и Харитонов, только на первом этаже… Ты помнишь Марину?

– Марину? Н-нет…

Агния никогда особой общительностью не отличалась. Да и разве запомнишь всех, кто жил в их большом доме?..

– Такая эффектная, с зелеными глазищами, гривой волос золотых, вьющихся… Ноги от ушей, грудь… Все при ней. Очень породистая девица! Мать у нее была еще алкоголичка…

– И что? – Налив в тарелку суп, Агния поставила ее на стол. – Приятного аппетита, папа.

– Спасибо… Так вот, Марина была девушкой Харитонова. И она загуляла. У нее появился кто-то еще. И Григорий ее кокнул. Из ревности.

Агния едва не уронила тарелку со вторым, которую она только что вытащила из микроволновки. Мысль о том, что она сегодня была близка с убийцей, что ее первым мужчиной оказался убийца, потрясла Агнию.

– Почему же его не посадили? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Потому что он сумел отмазаться, гад, – улыбнулся отец. – Нет-нет, хлеба не надо… Темное дело. Я не вникал, но Харитонова так и не посадили, да… И все-таки это он убил Марину. Не люблю быть голословным и вообще делать беспочвенные предположения… Но он убил. Это очевидно.

– А… как он ее убил?

Отец отодвинул пустую тарелку. Агния в этот момент варила в турке кофе.

– Я не помню. Давно было. И какая разница? – холодно произнес он. – Ты мало криминальной хроники смотрела?

– Я вообще ее не смотрю! – испугалась Агния.

– И слава богу. Какая разница, как Харитонов убил Марину, как ему удалось отмазаться… Главное – ты не должна с ним общаться. Он – урод. Я не хочу, чтобы моя дочь общалась с уродом. Всё, – отец стукнул кулаком по столу, словно поставил точку в конце этого разговора.

– Папа, я сегодня видела Полину…

– Я в курсе. Она мне сказала, что вы обедали вместе.

Агния вздрогнула. Но продолжения, которого в глубине души все же продолжала ожидать Агния («Как ты могла, ты что такое Полине наговорила, совсем спятила, жаба-ага!») – не последовало.

– Папа… я тебя поздравляю, – Агния поставила на стол перед отцом чашку с кофе. – С грядущей свадьбой…

– Благодарю, – отец в два глотка выпил его. – Кстати, а почему ты дома? Нам еще пахать и пахать! Едем в офис, – он вскочил со стула.

– Папа… Папа, у меня… голова болит. Сильно.

Отец несколько секунд буравил Агнию напряженным, холодным взором – словно сканировал – а что у дочери там, внутри?.. И неожиданно сказал:

– Ладно, посиди сегодня дома.

Борис Николаевич ушел, и Агния позволила себе немного расслабиться. О перепалке с Полиной она почти забыла – ладно, обошлось… Но вот то, что произошло после, с Харитоновым!

«Зачем я это сделала? – в ужасе спросила себя Агния, схватившись за голову. – Я что, хотела отцу отомстить? Но какая глупая месть! Глупая я! И, главное, с кем… с кем я сделала это! Куда я торопилась? Могла бы выбрать кого-нибудь получше!»

Убийца. Он, спасающий жизни, Григорий Харитонов – убийца. Или это только дворовые слухи? Чтобы доктор – и убийца… Нет, отец прав, спасающий жизни вполне может быть убийцей. В этом мире возможно все…

Но почему это случилось именно с ней? Что за наваждение нашло на нее сегодня? Агния тихо закричала, упала на колени – комната кружилась перед ней. И ведь ничего, ничего уже нельзя изменить, переиграть, вернуть назад.

Сколько прошло времени, сколько она была в забытьи, сидя на полу, Агния не знала. Наконец она заставила себя подняться и, словно сомнамбула, побрела в свою комнату. Там Агния включила проигрыватель. Если что-то и могло ее сейчас утешить, успокоить – это любимый фильм.

Свеча, мерцающая в темноте. Ангел Музыки, помоги мне…

Кристина Дайе думала, что общается с Ангелом Музыки, а он, ее таинственный покровитель, оказался Призраком Оперы, жестоким и несчастным злодеем. Ревнивым, эгоистичным, жестоким.

Григорий Харитонов, вернее, тогда еще просто Гриша, тощий лохматый юноша, бренчащий на гитаре, любил Марину. Красавицу с превосходной фигурой, волной роскошных волос, зелеными глазами… Она изменила ему – и он ее убил.

Марина – это Кристина. Харитонов – Призрак Оперы.

А сейчас она, Агния, – тоже Кристина (новое воплощение Кристины), и ей грозит смертельная опасность… Ведь она связалась со страшным Призраком Оперы! Человеком, безусловно, талантливым, интересным, но опасным… Как там, в неуклюжем переводе на русский? «В слезах, пролитых по твоей судьбе, теперь лишь ненависть к тебе!»

Агния смотрела любимый фильм и представляла в роли героини себя. Краем сознания она понимала, что таким образом пытается примириться с тем, что произошло сегодня. Но никакая сила не могла избавить ее от романтических фантазий.

Агния, в сущности, и не жила еще. Что у нее было? Ничего. Только этот фильм, только эта музыка, только воображение. Одни мечты.

Хотя нет. Она жила. Правда, совсем немного – сегодня. Когда поскандалила с Полиной и когда… когда была с Григорием Харитоновым.

Герои фильма пели на английском, внизу экрана шли субтитры. Агния настолько привыкла к ним, что уже не замечала их, словно и Призрак, и Кристина, и Рауль говорили на ее родном языке.

Убийца. Злодей. Харитонов – Призрак Оперы. Все по-настоящему!

Прижимая ладони к щекам, погруженная в музыку Эндрю Ллойда Уэббера, Агния в который раз прокручивала в памяти сегодняшние события. Как все происходило. Поцелуи, прикосновения, запахи, звуки… Агния помнила даже то, как холодна была простыня в первый момент, когда она легла на нее обнаженной спиной.

Она, Агния, нашла своего Призрака Оперы. Осталось отыскать главного героя, любовь всей ее жизни – Рауля де Шаньи. Виконта. Нежного, мужественного, романтичного. С которым она проживет до старости, родит детей и будет безумно счастлива. Когда она умрет (очень не скоро, они еще с Раулем золотую свадьбу успеют справить!), ее муж придет к ней на могилу, положит цветы – благодарный, тоскующий, верный…

Агния то и дело смахивала со щек слезы, глядя на экран.

Она была несчастна и счастлива одновременно.

Она уже не раскаивалась в том, что произошло сегодня. Отец пришел поздно, когда она уже легла – Агния слышала, как хлопнула входная дверь.

И одновременно с этим хлопком вдруг поняла – она видела Марину! Она помнит ее. Это была та самая девушка, которая тогда сидела на качелях. Григорий бренчал на гитаре, Орехов стоял рядом, еще какие-то ребята… Она, Агния, шла мимо – на вокзал.

Агния села на кровати, потерла виски. «Боже, как я недогадлива, как невнимательна… Это была Марина, та самая!» Когда же Харитонов убил ее? Позже?

Нет, не позже, ответил внутренний голос.

Когда Агния вернулась из летнего лагеря в Москву, Марины уже не было. Марина погибла тогда же, в августе, восемнадцать лет назад.

Агния слышала о погибшей девушке – обрывки соседских разговоров. Но не запомнила, не вникла. А зачем? У нее тогда было собственное горе. Разве можно в горе заинтересоваться смертью какой-то Марины?

Потом, через год или два, умерла мать Марины. Точно! Опять соседские разговоры об алкоголичке из третьего подъезда. Что-то вроде – спилась тетка, одна, без дочери…

Но Агния и тогда не связала Марину с той алкоголичкой, не подозревая, что они были мать и дочь. Да и сейчас – какой смысл вспоминать все это?

* * *

Отец забарабанил ей в дверь:

– Спишь?

– Нет, папа, я уже встаю… – дернувшись, сонным голосом отозвалась Агния, зашевелилась под одеялом. – Сейчас собираюсь.

– Никуда не надо собираться. Я в своем кабинете оставил кое-какие записи – ты их набей на компьютере и по электронной почте перешли мне на работу. Их же распечатай и к четырем сходи к Орехову, в ОВД, передай ему экземпляр. Я Эдика предупредил уже. Все. Скажи, пусть подписи собирает… – добавил отец.

– В какой ОВД?

– В наш, в какой! – раздраженно отозвался Борис Николаевич. – Ты что, Агуша, спросонья совсем не соображаешь?

– А-а… Я поняла.

– Слава богу. – Отец быстро ушел, хлопнув дверью.

Вспоминать события вчерашнего дня (размышлять о том, насколько судьбоносным он был, этот день, да как же так произошло, да неужели ее первым мужчиной оказался злодей, и как удивительно перекликается ее жизнь с любимым фильмом и т. д. и т. п.) было некогда. Если отец о чем-то просил, надо было выполнить его просьбу, забыв о всех прочих делах, – даже если впереди неотвратимо маячил конец света…

Агния вскоре села за компьютер, принялась печатать. Это были какие-то скучные документы, со ссылками на Гражданский кодекс, с угрозами из Уголовного, с цитатами из городского законодательства, что-то там о гаражах…

«А, отец всерьез намерен добиваться того, чтобы наш двор отдали под автостоянку!» – догадалась Агния.