— Нет, — категорично ответила она. — Я не люблю маленьких детей. К тому же дети связывают, а я не хочу никакой ответственности. Метис, у тебя есть дети? Я покачал головой.

— Мы с тобой похожи. Я это сразу поняла. Не бойся, я ничего не скажу Максу. А как называет его жена?

— Максимом. Иногда Максимом Дмитриевичем.

— У нее нет фантазии.

— Послушай, детка, не пора ли тебе баиньки? — сказал я, вставая и притворно зевая. — Здесь такой воздух…

— Мне будет скучно одной. Особенно после того, что я узнала. Посидишь, пока я засну?

— Слуги настучат боссу.

— Боишься?

— Что мы больше не увидимся. К тому же, если честно, я не люблю гамбургеры и хот доги.

Она на секунду задумалась.

— Знаешь, где… моя комната? Я кивнул.

— В соседней стоит книжный шкаф. Откроешь дверцу и нажмешь на панель за «Античной мифологией». Сигнализация туда не проведена.

— Как я попаду в его кабинет?

— Очень просто. Одновременно с тем, как я войду к себе. На пульте загорится общая лампочка. Они не поймут, что открылись обе двери.

— Ясно. — Мне начинала нравиться эта игра. — Я сейчас поднимусь к себе и проникну на соседний балкон.

— Только не зацепи за штору.

— Постараюсь.

Мы с деловым видом сверили часы. Правильно говорят, что на работе нельзя пить. Тем более шампанское.

Я сел в кресло возле туалетного столика. Я видел в зеркало, как Полина скинула с себя одежду и юркнула под одеяло. Я вспомнил, как Лев рассказывал сегодня утром, что не может приучить Полину спать в пижаме. Честно говоря, я не знал, чего она от меня хочет. И чего хочу от нее я. Как-никак она была не просто девчонкой, а подружкой моего работодателя.

— Иди сюда, — велела она, выпростав из-под одеяла голые руки. — Сними туфли и ляг на кушетку. Макс сказал, что ты знаешь много сказок.

Я почувствовал себя разочарованным. Неужели я превратился в такого дремучего деда, что молодые красивые девушки отводят мне довольно скучную роль Бояна? Я растянулся на кушетке напротив кровати в туфлях. Это был своего рода протест. И она его оценила.

— Браво. Может, когда-нибудь мы станем любовниками. Нет, лучше сказать воз-люб-лен-ны-ми. Правда? Но так сразу нельзя. Даже если хочется. Сам себе потом станешь противным.

— Ты выбрала неудачное оружие мести. Во-первых, если это и случится, я не собираюсь трезвонить по всему свету. Во-вторых, мне кажется, Льву наплевать, с кем поиграет в любовь его львенок. Лишь бы только он не попал к нему под горячую лапу.

— Наплевать? — Она привстала, обнажив худые плечи. — Нет, ему вовсе не наплевать. Почему тогда вся прислуга и внутренняя охрана — женщины?

— Да? Оказывается, если бы не служба, я мог бы провести веселенькую ночку.

Она всерьез обиделась.

— Тебя никто не принуждал.

— Это уж точно.

— Надеялся, что я пущу к себе в постель?

— Боялся этого, как огня.

Она улыбнулась.

— Голубой Метис. Я теперь так и буду тебя называть.

— Можно задать нескромный вопрос?

— Валяй.

— Можешь ответить на него все, что хочешь, кроме правды, разумеется.

— Так и сделаю.

— Лев твой первый и единственный мужчина. Верно?

— Это два вопроса, — сказала она и почему-то вздохнула.

— Но ответ на них один. Угадал?

Она смутилась и даже, кажется, покраснела.

— Да.

— Тебе любопытно узнать, как это происходит с другими. Может, это на самом деле так здорово, как пишут в книжках.

— Ты глупый, Метис.

— Я Голубой Метис. Ты сама меня так окрестила.

Она снова улыбнулась.

— Я хочу выяснить, что за ощущение настоящая любовь. Ясно тебе?

— Спроси у Льва.

— Он этого не знает.

— Почему ты вдруг решила, что я…

Она вскочила и села в кровати. Я успел заметить, что у нее очень красивая высокая грудь.

— Я поняла это с первого взгляда.

— Интересно, на каком месте у меня это написано? — Я встал и подошел к зеркалу, притворившись, будто внимательно себя разглядываю. — И на каком языке.

Я услышал, как Полина всхлипнула. Этого еще не хватало! Ну да, детям нельзя пить много шампанского.

— Подойди ко мне. Ближе. Не бойся — я не собираюсь соблазнять тебя прямо сейчас. Если честно, я не знаю, как это делается.

Она плакала на моем плече. У нее были очень горячие слезы — я ощущал это сквозь рубашку. Я гладил ее по голой спине, при этом не чувствуя ничего, кроме жалости. Обычной слегка брезгливой жалости мужчины к плачущей женщине. Я знал: она представила сейчас, как Лев ложился в супружескую постель.

— Жена считает его примитивным. Я имею в виду секс. Возможно, у нее есть любовник.

— Этот мир устроен так гадко, гадко… — всхлипывала Полина. — Не хочу жить по его законам.

— Согласен. Лучше импровизировать. То есть плыть вольным стилем.

— Я хочу сделать ему больно, очень больно… Научи, как сделать ему больно?

— Продолжай вести себя как ни в чем не бывало.

— Я больше не смогу заниматься с ним любовью.

Я отстранил ее, держа за плечи и попытался взглянуть в зареванные глаза.

— Серьезно? А чем ты будешь с ним заниматься? Могу посоветовать конный спорт. Лев как огня боится лошадей. В особенности беременных кобыл.

Я рассказал, как в Афгане ему заехала копытом в живот брюхатая кобыла. Полина развеселилась. Обхватила меня за шею.

«Если здесь установлена скрытая камера, мне крышка, — думал я, напрасно пытаясь изобразить из себя бесчувственного истукана. — Не исключено, что Лев устроил мне проверку на вшивость. А, черт с ним, — мудро заключил я и обнял Полину. — Светиться так светиться».

— Спасибо тебе, Метис, — сказала она и, высвободившись, быстро скользнула под одеяло. — Извини — Голубой Метис.

Я встал и направился к холодильнику. Там тоже стоял этот чертов «Дом Периньон». Я представил, как Лев подает Полине в постель бокал с шампанским, как они пьют, переплетая руки, потом целуются…

Мне расхотелось шампанского, и я остановил свой взгляд на бутылке с «Туборгом».

— Я еще никогда не пила в постели шампанское, — услышал я жалобный голос Полины. — Пожалуйста, налей. Вообще предлагаю напиться ему назло. Он говорит, напиваются только девицы легкого поведения. Я придумала, как отомстить Максу, — я стану девицей легкого поведения.

Мы заснули в обнимку, хотя кроме слюнявых поцелуев между нами ничего не было. Полина напилась до бесчувствия. Я, признаться, выглядел не лучше.

Я проснулся по обыкновению в шесть и, быстро смекнув что к чему, тихонько встал и оделся. Потом огляделся по сторонам.

Одежда Полины валялась на полу. Я поднял кружевные трусики и аккуратно положил на кресло возле зеркала. Платье повесил в шкаф. Сполоснул в ванной бокалы. Пустые бутылки завернул в махровое полотенце. Избавлюсь где-нибудь в лесу.

Я подошел к окну и отогнул уголок шторы. Дождь. Это значит, что лодыри секьюрити сидят в будках. А если и ходят по дорожкам, то в своих капюшонах черта с два они меня услышат.

Я проник в кабинет и осторожно прикрыл за собой дверцу шкафа. Дверь на балкон была открыта. У меня по спине забегали мурашки.

Я увидел, как Лев расхаживает по крытой галерее внизу — с балкона его кабинета туда спускалась винтовая лестница. Потом я обратил внимание, что дверь кабинета закрыта неплотно.

Едва я успел проникнуть в свою комнату и, сорвав одежду, быстро скользнуть под одеяло, как услышал громкий стук в дверь. Она тут же открылась. Лев шагнул к кровати и сдернул с меня одеяло.

— Спишь, лодырь. Я уже полчаса как приехал. — Он принюхался. — Лакали за ужином шампанское?

— Да. Решил устроить проверку?

— Много чести. Тебе прежде всего. Генерал пригласил на холостяцкий ужин, потом парились в баньке. Я заехал за кое-какими бумагами.

— Мне одеться?

— Ты останешься. Она как, не очень переживает?

Его лицо приняло озабоченное выражение.

— Она очень скрытная, — уклончиво ответил я. — И непредсказуемая.

— Ты прав. Увы, мне пора. — Он нехотя встал. — Не давай ей много шампанского, ладно? — сказал он уже на пороге. — До завтра.

Я накрылся с головой одеялом и заснул облегченным сном грешника, успевшего купить индульгенцию до наступления Апокалипсиса.


— Поговорить нужно.

Я послушно встал с кресла и направился за ним в третий салон. Там, как мне удалось выяснить, не было этих зловредных «жучков».

— Пора покупать собственный самолет, — сказал я, развалившись на диване с сигаретой в руке.

— Не люблю выпендреж. Чем плох этот?

— Сменится власть — отнимут.

Лев усмехнулся и надел темные очки. В них он здорово смахивал на киношного мафиози.

— Власть сменится, люди останутся. Я, как ты знаешь, вне политики.

— Это тоже политика. Это…

— Хватит изображать из себя Караулова.

Я замолчал и отвернулся к окну. Через два с половиной часа мы должны были сесть во Владивостоке. Я чувствовал, как Лев ощупывает меня взглядом по частям. Именно чувствовал — у меня никудышное боковое зрение.

— Я хочу, чтоб ты женился.

— Что еще?

— Повторяю: хочу, чтоб ты женился.

— Это приказ?

— Ты свободный человек, Метис.

— Приятно слышать. От тебя тем более.

Лев щелкнул пальцами, и стюардесса принесла коньяк для него и сухой мартини для меня.

— Перед тобой откроются перспективы. Я позабочусь об этом.

— Не хочу работать в охране президента.

Лев сделал глоток коньяка и по-отечески снисходительно похлопал меня по плечу.

— Молодо-зелено. Из перекати-поля, как ты знаешь, даже настоящего костра не разведешь.