Она задохнулась от этой мысли, прижала от страха ладонь к губам и прошептала совсем уж страшное:

– А если промедление для него смертельно?!

Слезы, на которые у нее просто не было сил все эти дни, покатились сами собой – по щекам, по ладони, прижатой к губам.

– Мама права, – прошептала Вика. – Я придумала себе плохой детектив от беспомощности перед Степкиной болезнью. Мне просто надо найти виноватых, вот я и нашла: врачей-изуверов! О господи! Что я натворила?!

Она торопливо дрожащей, мокрой от слез рукой завела заглохнувшую машину.

– Надо срочно вернуться в больницу! Извиниться. Нас ведь примут назад! Обязательно примут! Я придумаю что-нибудь, а хоть бы про ту же клинику!

Выруливая со двора на улицу, Вика вдруг с размаху нажала на тормоза и неизвестным ей до сих пор, вылезшим откуда-то из ее шалого существа, замешанного на материнском инстинкте, чутьем, сделавшим голос низким и утробным, проорала, приказывая себе:

– Стоять! Ты куда, идиотка?! Сбрендила?!

Она откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза, давая возможность заполнить сознание этому чутью и инстинкту, избавляющему от приступа трусливой паники.

«Боже мой, я только что чуть не отвезла Степана назад!»

Паника отступила, оставив в покое рассудок и мелкую дрожь в руках как напоминание.

– Так не пойдет, – прошептала Вика, глядя на трясущиеся руки, – так можно и ребенка угробить!

Она заставила себя вспомнить подслушанный разговор, еще раз сопоставить все факты, прокручивая и прокручивая в голове каждое услышанное слово.

Да, она не врач и не специалист, но она мать, которая всегда точно чувствует и знает, болен ли ее ребенок или здоров. Они два организма, настроенные друг на друга, и любое недомогание или просто плохое настроение каждый из них улавливает в другом мгновенно. Она не могла ошибиться! Она с самого начала чувствовала, что происходит нечто неправильное, нелогичное! Ведь чувствовала!

«Степка здоров! Я это точно знаю, я чувствую это всеми своими потрохами! И потом, что это за патология такая, которую не выявили за всю его жизнь и которая никак не проявлялась, а тут на тебе – полгода назад был здоровехонек, и вдруг операция?!»

– А теперь бойтесь меня! – зло сказала она сквозь зубы. – Я вам устрою ледовое побоище и Куликовскую битву!

Поворачивая на нужную ей улицу, Вика все еще продолжала ругать себя за минутное помешательство и слабость.

«Если хочешь спасти ребенка, Шалая, то засунь все свои страхи и панику сама знаешь куда! Соберись! Это непозволительная роскошь для тебя – впадать в истерики! Думай, просчитывай! И смотри по сторонам!»

– Второй раз за ночь, и, скорее всего, не последний, я бужу людей сегодня ночью, – ворчала Вика, не отрывая пальца от кнопки звонка на кирпичном столбе, поддерживающем железные ворота.

Со двора на высоченные ворота кидались две овчарки, заходясь в неистовом лае.

Вика приехала в частную автомастерскую, хозяином которой являлся ее одноклассник Витя Серов. У него была квартира в Москве, но он предпочитал жить здесь же, в огромном помещении над мастерской, на втором этаже, которое умудрился превратить в почти жилую однокомнатную квартиру, со стильной, большой кухней-столовой, кроватью невероятных размеров, тренажерным залом. Очень по-американски: огромных размеров и в одном флаконе, как говорится в рекламе, то бишь без перегородок и стен.

Отслужив в армии, Витя окончил школу милиции, стал работать и поступил на юрфак, на заочное отделение. Но бросил как отрезал, в один момент, и вместе с двумя компаньонами открыл частную мастерскую. Где он взял на это денег и как вообще у него все получилось, Вика не знала и никогда не задавала ему вопросов об этом. Витя был талантом во всем, что касалось автомобилей, мог из любой «убитой» машины собрать суперавтомобиль.

Вика совершенно наглым образом эксплуатировала знакомство с ним и их многолетнюю дружбу, используя Витю как неотложку для своей старой потрепанной «трешки», подаренной ей на восемнадцатилетие родителями с бабушкой, двенадцать лет назад.

Наконец хозяин появился на балконе второго этажа и, смачно выматерившись, поинтересовался, кого там такая-то мать принесла на его голову.

– Серов, открывай! – проорала Вика.

Ворча себе что-то под нос, он спустился по лестнице, посадил собак на цепи и открыл ворота.

Вика усмехнулась, осмотрев приятеля: на голых ногах, не упакованных в брюки или джинсы, красовались расшнурованные ботинки, верхнюю часть туловища Витя прикрыл от ноябрьской стужи засаленным ватником.

– Шалая, ты что, сдурела? – поинтересовался он, распахивая створки ворот.

– Клевый прикид! – пошутила Вика.

– Может, мне смокинг надеть в четыре утра? – бурчал недовольно он.

– Не ворчи, Витенька!

– Загоняй машину, – распорядился хозяин не самым благостным тоном.

Вика села за руль и заехала во двор.

– Что случилось-то? Вроде не стучит даже? – спросил Витя. – Сейчас гараж открою.

Вика вышла из машины, обошла ее и, распахнув переднюю дверцу, отодвинула сиденье.

– Погоди гараж открывать, сначала поговорить надо, – ответила она, доставая Степана с заднего сиденья.

– Ты еще и ребенка ночью с собой таскаешь, совсем с ума сошла!

Виктор взял мальчика, поднялся в дом, положил Степана на свою огромную кровать и пошел ставить чайник. Вика не стала раздевать сына, только расстегнула и распахнула на нем курточку – уезжать скоро.

Ну, не сын у нее, а клад! Мать всю ночь таскает его по Москве, а он спит себе и хоть бы что!

– Здоровый детский сон! – прошептала Вика умиленно и, погладив сына по голове, пошла в кухонный угол квартиры.

– Шалая, для тебя же будет лучше, если у тебя очень, очень серьезное дело, – предупредил Витя, наливая себе огромную кружку чая.

Вика давно подозревала, что у него гигантомания. Или в таком огромном пространстве маленькая кружка была бы неуместна?

– Очень. Вить, я оставлю у тебя свою «трешку», а ты мне дашь другую машину.

– А ключи от квартиры… – бухтел Серов.

– Нет, машину. Если кто-нибудь, даже наши общие знакомые или друзья будут спрашивать про меня, скажешь: приехала ночью, оставила машину на ремонт, придумаешь, что там могло сломаться, чтобы я дотянула от Садового до тебя. Потом ты поймал такси, посадил нас со Степкой, и мы уехали на Курский вокзал.

– Убила, что ли, кого-то? – попытался шутить Витя.

– Нет, но подумываю над этим. Я сомневаюсь, что тебя потревожат, но бог знает.

– Что случилось, может, помощь нужна? У меня остались старые связи. Да и сам кое-что могу.

– Помощь нужна. Мне очень нужно, чтобы ты дал мне машину, помог найти по гаишной базе человека и благополучно об этом забыл.

– Викуль, – окончательно проснувшись, встревоженно спросил Витя, – во что ты вляпалась?

– Вить, я обязательно тебе расскажу, но когда все закончится. Ладно? Дашь машину?

– Шалая, ты что, совсем? Конечно, дам. А что предполагается: погоня или поездки на дальние расстояния?

– Пока не знаю, возможно, и то и другое.

– Тогда бери джип «Ровер». Он хоть и старенький, но мотор зверь, я сам делал, не подведет.

Он подошел к кровати, взял висевшие на спинке джинсы и оделся.

– Пошли вниз, в контору. Я тебе доверенность напишу и компьютер там. Ты кого найти хочешь?

– Мне надо по номеру узнать, кто хозяин и его адрес. Это возможно?

– Да, но учти, на машине может ездить совсем другой человек, по доверенности, а вот его координаты в базе не найти.

Он быстро заполнил и передал Вике доверенность, затем перекатился вместе со стулом вдоль длинного стола к компьютеру.

– Говори номер. Марку машины знаешь?

Он пощелкал мышкой, запустил программу поиска и с удовольствием зевнул:

– Весь сон перебила!

– Мы сейчас уедем, и ты доспишь. Вить, это важно: ты нас посадил в такси и больше ты ничего не знаешь!

– А если спросят номер такси?

– Скажи: было темно, не запомнил.

– Вика, ты о чем? – даже немного обиделся он. – Как автослесарь может не запомнить номер машины?

– Да уж! – Она подумала. – Тогда назови какой-нибудь, который ты точно знаешь, что его нет сейчас в городе, или сочини. Ну, не ловить же мне такси, на самом деле!

– Ладно, не паникуй, что-нибудь придумаю! Шалая, ну ты что, совсем поглупела от переживаний? Ау! – И он помахал рукой у нее перед лицом. – Это я, Витя Серов, твой друг и товарищ, чего ты волну-то гонишь? Лучше быстро рассказывай, что случилось, я помогу, ты же знаешь!

Она Витю знала, поэтому и приехала именно к нему!

Она его знала, еще как!

У них был очень дружный класс. Если они срывались с уроков, то всем коллективом, ходили в кино или просто наслаждались мороженым в кафе. Делали они это редко, но уж если делали, то дружно! Учителя перед таким коллективным выступлением терялись и не знали, кого наказывать. Найти зачинщиков было невозможно: класс своих не выдавал. Наказать всех одинаково? Ну, наказывали: выставляли двойки в журнале и сами же их потом исправляли, когда ученики писали дружно контрольные по пропущенным урокам, и что с того?

Но в восьмом классе единение закончилось, на радость учителям, которым всегда проще справиться с мелкими группками, чем со сплоченным коллективом.

В восьмом классе к ним пришли трое новеньких: два мальчика и девочка.

Девочку звали Марина Гуляева, и была она не-обыкновенной красоты и столь же необыкновенных амбиций. Про свою красоту она знала, очень умело ею пользовалась, а для полной обоймы была еще и отличницей.

Девочке Марине удалось то, чего не смогли добиться учителя, – с ее приходом класс разделился на группы, группочки и кланы.

Мальчишки, все без исключения, сразу влюбились в Марину, мгновенно забыв про всех остальных одноклассниц. Пацаны, каждый по-своему, добивались ее благосклонности, таскали за ней портфель, дарили подарки, да что только не выделывали! А Марина умело и с явным удовольствием ими пользовалась как хотела.