И правильно сделала, что не прильнула: едва я заняла свое рабочее место, как дверь кабинета распахнулась, и оттуда чуть ли не выбежал Гришин. Сверкнул недобрым взглядом в мою сторону, на мгновение остановился возле моего стола:


– Не стоит путать честность с преданностью. Тебе известно, что это не одно и то же? – спросил он сердито вместо «Здравствуйте, Яна».


Полагаю, это был риторический вопрос, потому что Гришин не стал дожидаться ответа и стремительно удалился прочь из приемной.


Симаков, который наблюдал эту сцену, стоя в дверном проеме, улыбнулся мне мягко и сказал:


– Яна, не принимайте слова господина вице-президента близко к сердцу. Ему все равно не свойственно ни первое, ни второе.


Вот те раз. Старые друзья, партнеры по многолетнему успешному бизнесу, и вдруг один обвиняет другого в отсутствии честности и преданности? Хотя… Вряд ли это такая уж редкость. Но такого не должно было произойти в нашей компании. Не с Евгением…То есть не с Евгением Петровичем…

Уныло дотянув остаток дня за рутинной работой, ровно в 18–00 я на всех парах помчалась на стоянку. Ольга Николаевна меня уже ждала, нетерпеливо оглядываясь по сторонам – похоже, начиналась метель.


– Идем, – коротко сказала она и увлекла меня к своему огромному джипу, который водила на удивление хорошо и даже, я бы сказала, весело. Как-то не складывались в единый образ грузная шестидесятилетняя бухгалтерша, которая и ходила-то словно нехотя, с как бы с отвращением передвигая ноги, и лихой водитель, мчащийся по городу на всех парах, распугивая голубей и других водителей.


В салоне машины было чисто, сухо и уютно. Бухгалтерша завела джип и, пока прогревался мотор, неожиданно доброжелательно предложила:


– А давай-ка махнем в новый грузинский ресторан? Открылся недавно в паре кварталов от нашего офиса. Грузины всегда хорошо кормят.


Я была не против. Во-первых, может, если ее хорошо покормить, она подобреет и расскажет мне все о компании. А, во-вторых, я тоже изрядно проголодалась.


Ресторан выглядел вполне прилично. Мы заняли небольшой столик в углу возле окна, с отличным видом на набирающую обороты метель. Заказали еду и, пока ее для нас готовили, бухгалтерша начала разговор с неожиданной фразы:


– Я вообще-то Костика никогда не жаловала. Он всегда был на вторых ролях – так, подай-принеси, и его это жутко злило, – неожиданно начала уж совсем издалека Ирина Николаевна. Она их так и называла – Костик, Женька. Это было странно слышать, но очень интересно.


– А самым главным, конечно, Митя был, – с печальным уважением произнесла она. – Такой умный парень! Постарше их, опытнее, университетский мехмат закончил. Он все схемы и придумывал, – сообщила Ольга Николаевна и с чувством выполненного долга принялась за только что поданный шашлык.


Я опешила. Какой такой Митя? Я нервно ковыряла свое сациви, но аппетит куда-то стремительно улетучивался.


– Кто такой Митя? – осторожно спросила я, когда, по моим подсчетам, Ольга Николаевна должна была утолить первый голод.


Она отложила в сторону приборы, вытерла рот салфеткой и сообщила:


– А с ними еще третий был. Вот именно Митя-то. И бизнес они втроем, а не вдвоем начинали. Хотя, может, и вдвоем, – Митя мог и позже присоединиться. Я ведь к ним пришла, когда они уже пару лет покрутились и кое-чего заработали. То есть, когда грамотный бухгалтер понадобился, – внезапно Ольга Николаевна мне подмигнула и хохотнула.


Я испугалась. Никто никогда не видел главного бухгалтера не то что смеющимся и подмигивающим, но даже улыбающимся. Это была скала без эмоций и чувств, а вместо зрачков у нее явно просматривались знаки доллара. Может, она теперь меня убьет, раз я стала свидетелем ее секундной слабости?!


– А не выпить ли нам водочки, Янка? – неожиданно предложила она.


– Вы ведь за рулем! – опешила я.


– Ну и что? Драйвера вызовем. Всего делов-то! Ты же на Горького живешь? Сначала тебя домой забросим, а потом и меня обратно в центр. А? – она произнесла это «а» почти умоляюще, и я сдалась.


– Только можно я не водочки выпью, а красного вина? – на всякий случай спросила. А то вдруг чары доверия и душевной близости на Ирину Николаевну действуют, только если вместе с ней водку пить?


Но мне было великодушно позволено пить вино, и дальше беседа полилась как по маслу.


– Словом, на самом деле их было трое, – радостно выпив пару глотков живительной влаги, Ирина Николаевна продолжила свой рассказ. – После автозапчастей они продавали за границу металлопрокат – тогда все, кто имел доступ к тяжелой промышленности, этим промышляли. А у Мити отец был директором металлобазы. Конечно, у мальчиков дело пошло: Митька английский знал прекрасно, иняз закончил, начал заграничные связи налаживать. А его жена – Надей, кажется, ее звали, еще сынишка у них был, шустрый такой… Так вот, его жена закончила самый модный тогда институт международных отношений. И они в паре очень быстро развернули весьма прибыльное дело. Швеллер, уголок продавали…


При этих словах я невольно вздрогнула, но бухгалтерша на меня внимания почти не обратила. Я схватилась за бокал вина и сделала глоток, скрывая волнение. А она выпила еще стопочку водки, с аппетитом припала к горячему салату с баклажанами и вернулась к повествованию:


– Женька, тот радовался успеху, всю организационную работу тянул – логистика тогда была еще та… Пока доставку-отправку организуешь, семь потов сойдет. Но он ничего, работал дни напролет. А вот Костику быть на вторых ролях совершенно не нравилось. Он все норовил Митины связи на себя замкнуть. Чуть Митька с Женькой отлучатся по делам – им приходилось порой самим и металл грузить, так Костик натянет костюмчик, галстучек – и пошел звонить по всем контактам: «Здравствуйте, я президент фирмы, бла-бла-бла»…


Тут расстроенная Ирина Николаевна снова хлебнула водки, а я осторожно попыталась выяснить:


– Вам, похоже, Константин никогда не нравился?


– Нет. Никогда. – она посмотрела на меня на удивление трезвыми глазами. – Знаешь, он подло поступал с другими. А я этого страсть как не люблю.


– Что значит – подло?


– Ну, не то чтобы… Скажем так – подленько. За руку его никто не поймал. А зря. Думаю, там что-то такое было…


Вместо наводящего вопроса я подлила водки своей коллеге. Она выпила, не глядя, закусила маринованным чесноком и перешла на шепот:


– Была одна очень темная история. Митя пропал.


– Как пропал?! – не удержавшись, ахнула я.


– А так. Уехал во Францию в командировку. А тогда командировки знаешь, какие были: ни оформления, ни документов нужных. Визу сделали, загранпаспорт с собой, билеты, взятку дали кому нужно – и улетел. Но домой не вернулся.


– А его что, не искали? – внезапно разволновалась я из-за событий двадцатилетней давности.


– Искали, конечно. Но он словно в воду канул. Потом жена его по дипломатической линии выхлопотала себе работу во Франции, забрала сынишку и уехала. Со временем разговоры затихли, Митю посчитали пропавшим без вести, и вся фирма оказалась в руках Женьки и Кости. Правда, Евгений еще долго успокоиться не мог, слал какие-то запросы, искал Митю. К его родителям мотался в пригород, где они жили, – но потом и они уехали. Надя их к себе за границу забрала, своей родни-то у нее не было.


Она помолчала. Я посмотрела на часы – была уже половина восьмого вечера.


– Ирина Николаевна, а вам домой не пора? Уже поздно, – мне стало неловко, что я так задержала бедную женщину, еще и прошлое разворошила. Пусть и не ее личное прошлое, но все-таки…


– Да я не тороплюсь никуда, – отмахнулась она. – Наоборот, приятное разнообразие в череде унылых вечеров в одиночестве.


По правде говоря, я ничего не знала о личной жизни нашего главбуха, а сейчас расспрашивать подробнее я постеснялась. И так ее разволновала изрядно, – а у бухгалтерии ведь годовой отчет!


Мы не стали пить чай и заказывать десерт, а сразу вызвали из службы такси драйвера, забрались на заднее сиденье машины Ирины Николаевны и отправились в путь. Метель разыгралась не на шутку, но медленное и плавное передвижение нашей машины в плотном автомобильном потоке, на фоне желтых огней города и комьев снега за окном лишь успокаивали. Всю дорогу мы молчали, а когда я выходила возле своего дома, Ирина Николаевна вдруг сказала:


– Спасибо, Яна, что вытащила меня на этот ужин. Я и свою молодость вспомнила. Теперь будет о чем подумать на сон грядущий. До завтра!


Она улыбнулась мне, и я помахала рукой вслед отъезжающему джипу. Похоже, не такая уж она и железная леди, как любят говорить о нашем главбухе.


И мне тоже было о чем поразмыслить пред сном. Правда, мысли эти приняли совсем другое направление, чем я пыталась им придать. Они снова, как и каждый вечер, крутились вокруг него – Женьки, как фамильярно называла его Ирина Николаевна. Но ей, пожалуй, можно. Это мне нельзя. Для меня он – исключительно Евгений Петрович. «Женей» он мог быть только в мыслях, которые я пыталась прятать даже от самой себя.


Правда, я думала о нем не только тогда, когда засыпала. Я думала о нем всегда. И уже давно… не знаю, что влекло меня к этому человеку больше – его сила и уверенность в себе, или его ум и спокойствие. И не знаю, что могло быть большим препятствием для нас (хотя какие могут быть «мы», если он не в курсе моих чувств?) – тринадцатилетняя разница в возрасте или его семья. Но в моих мыслях никаких препятствий не было. В них мы были свободны и счастливы, и мне не приходилось задумываться, что заставляет людей влюбляться именно в тех, а не в других…


Я думала о нем, когда он был рядом и когда не был. Когда находился неподалеку – мне мучительно хотелось дотронуться до него; когда наши глаза встречались – я боялась выдать себя, отводила взгляд и старалась поскорее уйти. Это становилось невыносимым; мне нужно было, по-хорошему, уволиться, но я пребывала во власти этого электромагнитного поля своей любви, и вырваться из него не было решительно никакой возможности. Женя, Женька, Евгений Петрович, что же мне делать? Есть ли противоядие от твоей власти надо мной?…