Людмила Волок - Девушка без платья

– Так почему вы сейчас разводитесь? – спросила я.

– Она меня обманула, – просто признался Евгений. – Ну нельзя жить с человеком двадцать лет и скрывать то, что его друг жив и здравствует!

– Какой друг? Она что, про Дмитрия знала? – удивилась я.

– Представь себе! Знала. Я искал его несколько лет, даже во Францию мотался не раз, – а она хладнокровно за этим наблюдала. Ну как такое возможно? Жена – это лучший друг в моем представлении, а не сторонний наблюдатель, не враг…

Я понимала, о чем он. То есть понимала чисто теоретически, потому что сама еще замужем не успела побывать. Но была твердо уверена: если все-таки когда-нибудь решусь вступить в брак, то мой муж будет, в первую очередь, отличным другом. Лучшим моим другом. Страсть, любовь – конечно, тоже! Но без дружбы любая, даже самая неистовая страсть быстро превратиться в пепел – первые же проблемы уничтожат ее, и «неземная любовь» развеется, словно дым.

– Мне стало это известно случайно. После того самого письма про швеллер, – грустно улыбнулся Женя.

– Кстати, кто такой Д.С.? – некстати спросила я.

– Дмитрий Сергеевич. Чернов. Пропавший Митя. На данный момент известно следующее. Дмитрий уехал по каким-то там только ему известным мотивам – я пока что с ним даже не разговаривал, он на связь не выходит, а мне уже и объяснений требовать как-то не хочется. Но Константин знал, что с ним все в порядке, И Юлия тоже. Правда, вот Косте я не удивляюсь – это в его стиле, информацию от партнеров скрывать. Но я-то об этом давно знаю, и мы как-то умудрялись работать вместе все эти годы.

– Как же, работать, – не удержалась я и вставила свое мнение о работе Константина.

– Ну, он соучредитель, в свое время благодаря ему мы накопили первоначальный капитал… Правда, эти документы, которые ты привезла, ставят под сомнение его заслуги… тут надо разбираться.

– Так почему Дмитрий все эти годы молчал, а только теперь дал о себе знать, да еще посредством какого-то дурацкого письма?

– Не знаю, – честно признался Женя. – Письмо – наверное, своеобразная шутка. Но он все равно написал Косте, а не мне; причем написал так, словно хотел, чтобы я это письмо получил и обо всем догадался.

Я задумалась. Странно. Через столько лет ничего не бывает случайно. Наверняка, есть какая-то причина у этого «взрыва из прошлого». И сейчас мы тоже будем это выяснять, изучая бухгалтерские книги…

Мы просидели над ними до глубокого вечера. Вскрылись очень интересные факты. Львиная доля прибыли с некоторых сделок почему-то всегда переводилась на какую-то фирму «Аманта». Это название Евгению ни о чем не говорило, и он хмурился все больше и больше.

Только раз нас потревожил телефонный звонок – от Константина. Но я ему рассказала байку про кран в Машкиной ванной, а затем – про свой внезапно разболевшийся зуб (хорошо, что зубов у меня много, а то это уже второй фиктивный поход к стоматологу за последний месяц). И я клятвенно заверила Гришина, что документы у меня, и я их завтра привезу утром в офис. Хотя на самом деле Евгений планировал идти с этими книгами к аудиторам – мы накопали в архивной отчетности столько махинаций, что Косте светило бы лет десять, если бы прокурор увидел эту бухгалтерию прежде, чем аудиторы. Ведь тогда директором был Гришин, и его подписи стояли под сомнительными договорами…

Мне пора было уезжать домой – я смертельно устала и от работы, требующей концентрации, и от новой информации, и от чужой личной жизни, которая удивительным образом соприкоснулась с моей.

– Пока, – сказала я уже у двери своей квартиры Жене, когда он проводил меня до дома. Мы шли пешком от самой гостиницы. Дорога заняла больше часа, но в сопровождении такого мягкого света полной зимней луны, тихого снега и всегдашней нашей беседы время пролетело приятно и незаметно.

– До завтра, – ответил Женя, сжимая мою ладонь в своей руке. Он снова поцеловал кончики моих пальцев. – Я задержусь с утра, ты там держи оборону…

Конечно, буду держать – хоть это и будет нелегко. Ведь завтра – его день рожденья!

Да, сегодня – день рождения Жени. Я достала из шкафа свое серо-голубое платье – конечно, я надену именно его, свое платье для особенных дней. Правда, когда я надевала его в первый и пока что единственный раз на новогоднюю вечеринку, все не слишком удачно получилось.

Но теперь – я уверена! – все будет иначе.

В приемной меня уже ждал курьер. Он протянул большой желтый плоский пакет с надписью «для Евгения Симакова». Я расписалась, села за свой стол и начала с интересом рассматривать пакет. Без опознавательных знаков – ни обратного адреса, ни марок, ни штампа компании-отправителя. Мне было любопытно: кто же отправил такое засекреченное послание? Но наверняка, разгадка таилась внутри, и я отложила конверт до того времени, когда приедет Женя.

В дверь приемной то и дело заглядывали сотрудники из разных отделов, интересуясь, приехал директор или все еще задерживается. Несмотря на то, что компания наша построена как бы в европейском стиле, дни рождения отмечаются все еще в славянском, особенно день рождения Симакова. С утра начинается паломничество поздравителей – они идут в директорский кабинет с цветами и подарками нескончаемым потоком. Симаков пытался пресечь это безобразие, но общую мысль выразила тетя Муся: «Не обижайте людей, Петрович. Они таким образом выражают свою благодарность», – глубокомысленно произнесла она, занося в кабинет очередную вазу с водой для новых букетов. Евгений Петрович как раз вслух размышлял, как вежливо запретить подчиненным поздравлять его в день рождения. «Они решат, что вы их не уважаете, не хотите с ними дела иметь», – продолжала излагать странную логику своих мыслей тетя Муся. «И потом, если вы свой день рождения отмечать запретите, все решат, что им тоже нельзя. И обидятся!» О, да. Отметить день рождения с коллегами – это неизбывная славянская забава, и останется таковой, наверное, навсегда, какие бы передовые идеи не двигали бизнес.

Поэтому все осталось, как есть. Я сообщала поздравляющим, что директор будет к двенадцати, и постепенно установилось затишье. Но тут в приемную влетела Машка, грохнула мне на стол тяжеленный свадебный каталог и радостно сообщила:

– Мне Егор предложение сделал! Давай платье выбирать!

Каждая девочка лет с четырнадцать мечтает о свадьбе, продумывая подробный сценарий, вплоть до того, стоит ли выпускать голубей в кульминационный момент обмена клятвами на украшенной белыми розами лужайке. И даже рассчитывая, сколько времени до этого их не следует кормить, чтобы перепуганные птицы не «украсили» с высоты праздничные наряды гостей. Но самое, конечно, главное, – это платье! Поэтому мы с упоением углубились в изучение каталога. И не заметили, как в приемную вошел Гришин и резко спросил:

– Где документы? Я вижу, вы обе бодры и полны сил, – и он протянул руку в нашу сторону. Наверное, чтобы я или Маша вложили в нее пресловутые бухгалтерские книги.

– Их нет, – сказал я, холодея от страха.

– И где же они? – начал заводиться Гришин. Мне казалось, что сейчас он меня ударит – таким грозным стал его взгляд, и без того не слишком приветливый.

– У… у меня дома. Я забыла пакет. Случайно.

– Забыла?! Да ты в своем уме? А ты как могла их ей отдать? – обратился он уже к Маше. – Я же четко сказал – документы мне лично в руки! Ты уволена! А ты – быстро за документами домой, чтобы через полчаса была в офисе! – он ушел в свой кабинет, хлопнув дверью.

Последняя фраза, очевидно, относилась ко мне. А предыдущая – про увольнение – к Маше. Она стояла ни жива ни мертва, готова расплакаться.

А я была в отчаянии. Маша! Книги! Женя! Господи, хоть бы все это было неправдой, хоть бы всего этого не происходило и Гришин о своих чертовых книгах попросту забыл!

– Яна, мне американо, – внезапно раздался голос Константина из переговорного устройства, и мы с подругой одновременно вздрогнули и переглянулись. Какой еще американо в такой критический момент?!

– Сейчас, – ответила я.

Приготовила кофе и, опасаясь, как бы он не выплеснул его на меня с криками: «Где мои документы?!», занесла в кабинет Гришина.

– Спасибо, – буркнул он, не отрываясь от монитора. – Симаков когда приедет, не говорил?

– Говорил, – осторожно ответила я. – Будет ближе к обеду.

И затем, осмелев, спросила:

– Так мне ехать или нет?

– Куда? – удивился Гришин.

– Домой?

– Зачем? – поразился он пуще прежнего.

– За документами! – я решила сразу выложить все карты на стол.

– За какими еще документами? – Константин, как и ожидалось при его дурном характере, начал свирепеть. А я, радостная, быстренько скрылась за дверью.

– Маш, кажется, его амнезия накрыла, – сообщила я шепотом подруге, которая все еще стояла в приемной, как неприкаянная.

– Хочешь сказать, он все забыл? – недоверчиво спросила она, утирая слезы.

– Похоже на то. Ты бы ему на глаза показалась, чтобы проверить – уволил он тебя или нет.

Пока Машка раздумывала, какой повод ей придумать для визита к первому вице-президенту нашей компании (так теперь Гришин изволил именоваться), он сам вышел из кабинета.

– О, Резниченкова, и ты тут. А что у нас с восьмым марта? Праздник будет? – и неожиданно подмигнул. У меня даже мурашки по спине пробежали, словно холодом обдало.

– Будет, Константин Сергеевич, конечно. Наш отдел над этим работает.

Он куда-то стремительно вышел из приемной, мы с Машей переглянулись и решили, что спасающая нас (хотя, возможно, и временно) амнезия у Гришина все же наступила. Он ничего не помнил!

Но тут я подумала, что, возможно… Возможно, это неспроста. И тогда я мысленно пожелала: «Пусть сейчас Гришин упадет в коридоре. Только ничего не сломает!!!» Вот уж сила привычки: если начал мечтать о падении врагов, так не можешь остановиться.